вращающуюся вокруг земли, — есть движение к этой цели. «Ради этой цели сияет солнце и луна; для этой цели дуют ветры и гремит гром, для той
же цели бродит неслышными шагами смерть». Все одинаково стремится к ней. К ней идет святой и грешник, щедрый благотворитель и самый низкий скряга, величайший деятель, кругом сеющий добро, и отъявленный лентяй; и никто из них не может остановиться. Один оступается на этом пути чаще, чем другой, и его мы называем слабым, другой — реже, — это человек сильный. Хорошее и дурное не две разные вещи, но одно и то же, и разница между ними не в роде, а только в степени. Итак, ‘ если деятельность всей вселенной только проявление силы свободы, то, применяя это заключение к предмету нашего специального исследования религии, находим, что вся религия состоит также из одного утверждения свободы. Возьмем самую низшую форму религии, в которой поклоняются предкам или жестоким и свирепым богам. Чему обязана происхождением идея о почитании этих богов и предков? — Мысли, что они выше природы и не связаны, подобно нам, майей. Понятие о природе людей, чтущих таких богов, конечно, очень слабое и их боги обладают свойствами, соответствующими такому понятию. Человек не может пройти сквозь стену комнаты, не может более как на секунду отделиться от земли, летать по воздуху и принимать другой вид: боги же, которым поклоняется грубый человек, могут проходить сквозь стены, летать по воздуху и изменять свой вид. В философском смысле это значит, что они выше природы, как ее знает поклоняющийся, т.е., эти способности указывают на их свободу. У тех, кто поклоняется более высоким существам, мы находим то же самое утверждение свободы. По мере того, как взгляд на природу расширяется, расширяется также и понятие о душе, и мы приходим к тому, что называется монотеизмом, где мы имеем майю, или эту природу, и также кого-то, кто выше всей майи и кто дает нам надежду освободиться от нее. Там, где впервые появляются монотеистические идеи, начинается Веданта.
Философия Веданты требует дальнейших разъяснений. Она говорит, что идея о Душе высшей, чем майя и независимой от нее, о Том, Кто влечет нас к себе, и к Кому мы все вырабатываем себе путь, — что идея эта очень хороша, но что понятие о Нем, хотя прямо и не противоречит разуму, недостаточно ясно, что представление о Нем туманно и темно. Последователь Веданты хочет того, о чем говорит ваш гимн: «Ближе к Тебе, мой Боже!» Этот гимн вполне подходит к Ведантисту, только он изменил бы в нем одно слово и сказал бы: «Ближе ко мне, мой Боже!» Цель очень далекая, находящаяся вне природы и влекущая всех нас к себе, переносится, не делаясь менее возвышенной, все ближе и ближе, пока не окажется совсем около нас: Бог в небе становится Богом в природе, Бог в природе — Богом внутри храма, в нашем теле; Бог, живущий в этом храме, становится самим храмом, и Тот, Кого мудрецы искали во всех этих местах, становится душой и телом человека, откуда и исходят последние слова, могущие научить нас. Веданта говорит, что Голос, который вы слышали, говорил правду, но вы ошибались в направлении, по которому он доходил до вас. Тот идеал свободы, о котором вы слышали, верен, но вы думали, что он находился вне вас, и в этом была ваша ошибка. Переносите его все ближе и ближе к себе, пока не увидите, что он всегда был внутри вас, был сущностью вашего Я. Свобода была вашей собственной природой, и майя никогда в действительности не связывала вас. Природа никогда не имела над вами власти. Как испуганное дитя, вы думали, что она душит вас, и освобождение от нее было вашей целью.
Но мы должны не только понимать эту свободу умом, но ощущать ее гораздо более определенно, чем воспринимаем этот мир. Тогда мы будем свободны. Тогда, и только тогда, исчезнут все недоумения, будут успокоены все тревоги сердца и исправлены все заблуждения: тогда исчезнет иллюзия множественности, и природа и майя, вместо того, чтобы быть ужасными безнадежными грезами, как теперь, — станут прекрасными, и наша земля из настоящей тюрьмы превратится в театральную сцену. Все опасности, помехи и страдания будут как бы обожествленными и обнаружат свою истинную природу, находящуюся в скрытом состоянии позади всего и составляющую сущность всех вещей, то Одно, которое все они представляют, и которое есть Он, мое собственное истинное Я.
Абсолют и проявление
В философии Адвайта (монистической) наиболее трудный вопрос, постоянно возбуждавшийся и остающийся неразрешенным, даже если вы над ним думаете всю вашу жизнь, следующий. Каким образом Бесконечный, Абсолют, становится конечным? Рассмотрим этот вопрос и, для большей ясности, прибегнем к помощи чертежа.
(а) Абсолют
(с) Время. Пространство. Причинность.
(в) Вселенная.
Абсолют (а) стал Вселенною (б). Под вселенною здесь разумеется не только материальный мир, но также мир умственный, духовный, небо, земля и все существующее. Ум есть название ряда изменений, тело название другого ряда изменений и т.д., и все эти изменения вместе составляют вселенную. Главная идея Адвайты та, что Абсолют, рассматриваемый через время, пространство и причинность, представляется вселенною. Время, пространство и причинность подобны стеклу, через которое виден Абсолют, и, когда мы смотрим на него снизу, он представляется в виде Вселенной. Из чертежа видно, что там, где Абсолют, нет ни времени, ни пространства, ни причинности. Времени не может быть, так как там нет ни ума, ни мысли; пространства также, потому что там нет никакого внешнего изменения, а то, что вы называете побуждением и причинностью, тоже не может существовать там, где есть только одно. Мы должны понять и запечатлеть в уме, что то, что мы называем причинностью, начинается, если позволено так выразиться, после, а не раньше перерождения Абсолютного в феноменальное, наша же воля, желания и все наши свойства являются после него. Шопенгауэр неправильно излагает Веданту, стараясь во всем искать волю. Он ставит волю на место Абсолюта. Но Абсолют нельзя представлять как волю, так как воля нечто изменяющееся, феноменальное, а выше линии, проведенной над (с), — временем, пространством и причинностью, — не может быть никакого изменения, никакого движения; движение, хотя бы и выражающееся в мысли, может начаться только под этой линией. А по ту сторону черты нет воли, и она не может быть причиной вселенной. Даже в наших собственных телах мы видим, что воля — причина не всех движений. Когда я двигаю стул, то ближайшая причина движения, конечно, воля, приводящая в действие мои мускулы. Об этом не может быть спора. Но та же сила, которая подвинула стул, приводит в движение также сердце, легкие и проч. уже без посредства воли. Раз это та же самая сила, то она становится волей только тогда, когда поднимается на план сознательности, и называть ее волей раньше неправильно. Это производит массу путаницы в философии Шопенгауэра. Есть санскритские слова: Праджна и Самвит. Они в этом отношении лучшие термины, так как включают в себя все состояния ума; это общие названия всех умственных состояний. Под ними разумеется все, относящееся до ума. В английском языке я не знаю ни одного слова, равнозначащего им. Они не значат сознательность или состояние, предшествующее сознательности, но своего рода сущность всех умственных изменений.
Посмотрим, почему мы задаем вопросы. Падает камень, и мы спрашиваем, почему он упал. Этот вопрос возможен вследствие предположения, что всему, что случается, всякому движению предшествует нечто другое. Я должен просить вас хорошенько уяснить себе, что, когда бы мы ни спрашивали, почему что-нибудь произошло, мы устанавливаем предположение, что все, что случается, имеет свое почему, другими словами, — что ему предшествует что-то другое. Это предшествование и последование и есть то, что мы называем законом причинности. Поэтому все нас окружающее, все, что мы можем видеть, ощущать или слышать, все в этой вселенной, есть поочередно и причина и следствие. Оно — причина некоторых вещей, происходящих после него, и следствие тех, которые произошли раньше. Это так называемый закон причинности, составляющий одно из установившихся наших верований. Мы верим, что всякая частица
во вселенной, чем бы она ни была, имеет свое собственное отношение ко всему остальному. Было много споров о том, как возникла эта идея. В Европе была Интуитивная школа философов, которые считали эту идею прирожденной человеческому уму; другие находили, что она выведена из опыта; но вопрос этот никогда не был решен. Дальше мы увидим разрешение, предлагаемое Ведантой. Мы должны прежде всего понять, что вопрос «почему?» сам уже предполагает допущение, что всему нас окружающему предшествуют некоторые вещи и за всеми ими будут следовать другие. Другое верование, заключающееся в этом вопросе, то, что ничто во всей вселенной не существует отдельно, что на все действуют вещи, находящиеся вне его; что все во вселенной находится во взаимной зависимости от всего прочего. Какую же мы делаем несообразность, спрашивая: «что было причиной Абсолюта?» Ведь, чтобы задать этот вопрос, мы должны раньше предположить, что Абсолют также зависит от чего-то другого и связан чем-то другим. Употребляя так слово «Абсолют», мы сводим его к уровню природы, тогда как выше линии, отделяющей его от природы, нет ни времени, ни пространства, ни причинности, но все — Одно и выше ума. У того же, что существует само по себе, у Одного, не может быть никакой причины. То, что свободно, не может иметь причины; иначе оно не было бы свободно. Поэтому сам вопрос: «Почему Бесконечное стало конечным?» — бессмыслица, фраза, сама по себе противоречащая.
Оставляя тонкости рассуждения в стороне и обращаясь к логике простого здравого смысла, мы, желая узнать, как Абсолют стал относительным, приходим с другой точки зрения к тому же самому результату. Предположим, что мы знаем ответ; остается тогда Абсолют или нет? Без сомнения — нет; он, ведь, стал относительным, ограниченным пределами нашего ума. Все, что в пределах нашего ума, мы знаем, но того, что вне его пределов, знать не можем. Если Абсолют ограничен пределами нашего ума, он уже не Абсолют, — он стал конечным. Поэтому, знать Абсолют выражение само себе противоречащее. Вот почему на этот вопрос не получалось ответа, так как, если бы он был получен, никакого Абсолюта не было бы. Бог, которого знают, больше не Бог. Он стал конечным, подобно одному из нас, или любому предмету. Он не может быть известен, но всегда остается Единым, Непознаваемым. Адвайта, однако говорит, что этот Неизвестный,
