два, но одно. В разное время жизни одна и та же вещь производит или страдание, или удовольствие. То же явление создает удовольствие для одного и страдание для другого. Еда мяса доставляет удовольствие для человека, но страдание для животного, которое едят. Еще никогда не существовало ничего, что бы было одинаково приятно для всех. Что одному нравится, другому не нравится. И так будет всегда. Из этого видно, что дуалистическое понятие о добре и зле, как о различных сущностях, совершенно несостоятельно.
Что же из этого следует? — Я говорил вам в последней лекции, что в конце концов состояние, в котором все хорошо или все дурно, невозможно. Некоторых из вас это может разочаровать и смутить, но я тут ничего не могу поделать. Я охотно согласился бы с противоположным утверждением, если бы оно было доказано: но пока этого нет, должен держаться своего мнения.
Обыкновенный и, по-видимому, очень убедительный довод против этого положения состоит в том, что, попутно с эволюцией, зло постепенно уменьшается, и есть основание полагать, что при дальнейшем его уменьшении, через миллионы лет наступит время, когда все зло будет истреблено и останется только добро. Это был бы очень хороший аргумент, если бы только Богу угодно было, чтоб он был верен. Но в нем есть ложная посылка. Он принимает за доказанное, что общая сумма добра и зла — величина постоянная, так что, если одно увеличивается, то другое соответственно уменьшается. Но верно ли это? История мира, скорее, показывает, что количество зла возрастает попутно с возрастанием добра. Возьмем, например, самого первобытного человека, дикаря, живущего в лесу. Его чувство наслаждения очень слабо, но также слабо и понятие о несчастье. То и другое у него почти целиком заключается в области чувственности. Если он не добыл достаточно пищи, он несчастен; но дайте ему в волю есть, предоставьте свободно охотиться и пировать, и он совершенно счастлив. Его счастье, равно и огорчения, зависят только от чувств. Теперь посмотрите на человека, когда знание его увеличилось. Его счастье растет по мере того, как развивается его разум. Прежнее чувственное довольство теперь развилось в довольство умственное: он испытывает огромное наслаждение в чтении поэмы, или, посвятив всю жизнь какому-нибудь математическому вопросу, находить в этом чрезвычайное удовольствие. Но в то же время его утонченные нервы становятся более и более чувствительны к страданиям, которых, будучи дикарем, он никогда не знал; он уже испытывает умственные страдания. Разлука с любимым человеком или отсутствие с его стороны любви, бесконечные домашние ссоры и дюжина других вещей усиливают его несчастье и налегают на него с такой силой, о какой дикарь и не подозревал. Возьмем простой пример. В Тибете нет брака, и потому нет ревности; а между тем мы знаем, что общество, в котором существует брак, гораздо выше, чем то, в котором его нет. Тибетцы не знали удивительного наслаждения благами целомудрия, счастья, которое дает брак с чистой и добродетельной женой или с нравственным и добродетельным мужем; они не могут этого чувствовать. Но в то же время они не чувствуют и той чрезмерной боли и жгучего страдания, которые испытывают муж или жена в случае неверности другого супруга. Высший
уровень потребностей, с одной стороны, — усиление счастья, а с другой, — прибавление горя.
Возьмите вашу собственную страну, самую богатую и роскошную, какую когда-либо знал мир, и посмотрите, как чрезмерны здесь страдания. Как много у вас сумасшедших, сравнительно с другими народами, только потому, что слишком сильна ваша жадность. Человек здесь должен располагать большими средствами. Количество денег, которое вы тратите в один год, для человека в Индии, составило бы богатство на всю жизнь. И вы не можете говорить кому-нибудь, что б он довольствовался меньшим, потому что окружающие его условия таковы, что если он не имеет известной суммы денег, он будет уничтожен. Общественное колесо здесь катится вперед, не останавливаемое ни слезами вдов, ни воплями сирот. Вы также должны двигаться, или будете раздавлены. Таково положение вещей здесь повсюду. Ваше чувство наслаждения чрезвычайно развито, ваше общество привлекательнее, чем у других; у вас масса способов наслаждаться. Но те, у кого их меньше, имеют гораздо меньше и страданий, чем вы. И это вы найдете везде. Чем выше запросы мозга, тем больше наслаждений, но также больше бедствий и нищеты, так: как одно как бы тень другого. Поэтому, если и допустить, что зло со временем уменьшится, то вместе с тем должно уничтожиться и добро. Не в праве ли я утверждать, что зло увеличивается быстрее, чем добро? Иногда кажется, что если добро возрастает в арифметической прогрессии, то зло — в геометрической. И это — Майя. Это значит, что, в конце концов, не прав, как оптимизм, так и пессимизм. Веданта не говорит, что этот мир дурен. Это была бы ложь. Но сказать, что мир полон счастья и блаженства будет также неправда. Это было бы только обманом себя и других. Большая ошибка учить детей, что все в мире хорошо и он полон цветов, молока и меда. Но не меньшее заблуждение также думать, что все в нем дурно, только потому, что один человек страдает больше, чем другой. Эта двойственность, эта игра добра и зла и называется майей. Веданта говорит: Не думайте, что добро и зло отдельные вещи, или что это две разные отвлеченные сущности; на самом деле, они одно и то же, обнаруживающееся в разной степени и под различными видами и производящее на один и тот же ум разные впечатления, в зависимости от времени и обстоятельств. Самая первая идея в Веданте это открытие единства во внешних вещах, обнаружение того, что все, проявляющееся, как многое, — как бы ни были велики различия в разных его проявлениях, — представляет в сущности одно.
Вспомните старую грубую теорию Персов о двух богах, создавших этот мир, — добром боге, который делает все приятное, и злом, творящем все остальное. Нелепость ее видна сразу, так как, если бы она была верна, то для каждого закона природы было бы два противоположных вида, в зависимости от того, как его создавал сначала один бог, а потом другой. Мы наоборот, видим, что одна и та же сила кормит воробья и нас и убивает тысячи людей. Другим возражением против такого объяснения может быть вопрос, как эти два бога, работающие одновременно и творящие в одном месте добро, а в другом зло, могут поддерживать согласие друг с другом? Поистине, это был самый грубый способ выражения двойственности вселенной.
Обратимся теперь к более совершенным философиям, которые учат в чрезвычайно отвлеченных выражениях, что мир частью хорош, а частью дурен. Даже и эта теория, если смотреть на нее с той же точки зрения, представляет собой нелепость. В конце концов оказывается, что ни оптимизм, ни пессимизм не объясняют мира и не дают о нем верного представления. Некоторые факты приводят нас к одному, другие — к другому. Но, подвигаясь в нашем исследовании вперед, мы находим, что Веданта снимает всю ответственность с природы и возлагает ее на нас самих. Она не отрицает существования зла; наоборот, смело анализирует факты, как они есть, никогда не стараясь закрывать глаза на что бы то ни было, но и не вызывая безнадежность. Веданта и не агностик. Она находит утешение и устанавливает его на несокрушимом основании, а не отделывается рассказами о заведомо ложных вещах, обман которых открывается через несколько дней. Когда я был ребенком, у одного
молодого человека умер отец, оставив его с огромной семьей совершенно нищим; и те, кто выдавал себя за друзей отца, отнеслись к нему теперь, как если б были его злейшими врагами. Встретив однажды священника, он рассказал ему о своем горе и в утешение услышал: «Все это для вашего блага». — Все нам посылается для нашего блага! Эта старая манера прикрывать рану фольгой. Она не имеет смысла и выражает только признание нашей слабости и невежества. Молодой человек ушел, а шесть месяцев спустя был приглашен тем же священником принять участие в торжестве, которое он устраивал по случаю рождения сына. Когда хозяин начал говорить: «Возблагодарим Господа за Его милости», гость перебил его словами:
«Но ведь здесь вовсе нет милости. ‘Это скорее несчастье!» — «Почему?» — спросил священник. «Потому, — отвечал молодой человек, — что когда умер мой отец, мне это казалось несчастьем, но вы сказали, что на самом деле это было благом. Если так, то кажущееся хорошим, на самом деле, должно быть дурным». Разве он не был прав? Могут ли человеческие слова исцелить какое-либо человеческое горе? — Нет, и нет! Будем делать что можем, будем сочувствовать всем страждущим, но никогда не позволим себе отделываться пустыми фразами. Ничто в этом мире не излечит его зла. Поэтому мы должны научиться подняться выше его.
Эта вселенная всегда будет представлять собой сочетание добра и зла. Где есть добро, зло следует за ним: но позади и выше этого противоречащего самому себе явления, Веданта видит единство обоих. «Откажись, — говорит она, — от зла, но откажись также и от добра». Что же тогда останется? Добро и зло, — заявляет Веданта, — не все, что мы имеем. За обоими стоит нечто, именно вы сами, истинное вы, высшее всякого зла, но высшее также и всякого добра. Это то, что проявляет себя, как добро и зло. Узнайте это сначала, и тогда, но не раньше, вы можете быть оптимистом, так как тогда будете повелевать обоими. Управляйте сами этими проявлениями, и тогда впервые вы будете в состоянии обнаруживать свое истинное Я совершенно по своей воле. Только тогда вы будете способны проявлять только одно добро или зло, как захотите. Только тогда, если пожелаете, вы будете иметь право называться оптимистом.
Прежде всего, сделайтесь хозяином самого себя; прежде всего воспряньте и будьте свободны. Поднимитесь выше сферы закона, так как законы не распространяются на всю природу: им подчинена только часть вашего существа. Узнайте прежде всего, что вы не раб природы, никогда им не были и никогда не будете. Убедитесь воочию, что природа, бесконечная, как вы могли думать, — на самом деле, конечна; она только капля в обширном океане, океан же — это вы сами. «Смотри, ты превосходишь солнце, луну и звезды. Сравнительно с твоим бесконечным существом, все они не более как мыльные пузыри». Познайте это, и вы будете управлять и добром и злом. Только тогда ваше зрение изменится и вы
