и затем, став в этом центре, можем стараться найти объяснение. Вот порядок действия, которому мы должны следовать. Но где мы должны искать этот центр? — Он внутри. во внутреннем человеке. Углубляясь больше и больше внутрь, в свою собственную природу, наши мыслители нашли, что в самой сердцевине человеческой душа и есть центр всей Вселенной. Все виды существования расходятся, как радиусы, из этого центра. Здесь их общая точка встречи, и, только стоя там, мы можем надеяться найти решение их всех. Таким образом, вопрос, — «Кто создал этот мир?», далеко не философский — и ответ на него не многого стоит. Катха Упанишад выражает это в очень образной форме.
В древнее время был очень богатый человек, совершивший жертвоприношение, требовавшее, чтобы тот, кто его совершает, отдал все, что имеет. Но этот человек не был искренен. Он хотел приобрести известность и славу совершившего такое жертвоприношение, пожертвовать предметами, потерявшими для него ценность, вроде старых, бесплодных и искалеченных коров. У этого человека был сын, которого звали Начикетас. Мальчик видел, что его отец поступил неправильно, что он нарушил свой обет и должен погибнуть. В Индии отец и мать — живые боги, и дети в их присутствии не смеют без разрешения ни говорить, ни что-нибудь делать, но должны просто стоять. Поэтому мальчик приблизился к отцу и, не смея обратиться с прямым вопросом, спросил его: «Кому ты отдашь меня? Жертвоприношение, ведь, требует, чтоб все было отдано?» — Отец был очень огорчен вопросом и отвечал: «Что ты хочешь сказать, дитя? Разве отец может отдать своего собственного сына?» Мальчик повторил свой вопрос второй и третий раз, и отец, рассердившись, сказал, наконец: «Я отдам тебя Смерти» (Яма). И в рассказе говорится дальше, что мальчик действительно отправился к Смерти. У нас есть бог, называемый Яма, о котором басня говорит, что он был первый умерший человек. Он пошел на небо и стал там повелителем Питри, или блаженных мертвых. Все добрые люди, когда умирают, идут к нему и в течение долгого времени живут с ним. Он очень чистое и светлое существо. Итак, мальчик пошел в мир Ямы. Но боги не всегда бывают дома, и юноше пришлось три дня ждать у дверей Смерти. На третий день Яма вернулся.
«А, ученый человек, — сказал он, — ты ждал меня три дня, ничего не евши, а ты гость, достойный полного уважения. Привет тебе, Брахман!
Добро пожаловать. Я очень сожалею, что не был дома. Но за то я вознагражу тебя. Проси у меня три вещи, по одной за день ожидания». «Моя первая просьба, — сказал мальчик, — чтобы отец перестал на меня сердиться, был добр ко мне и узнал меня, когда ты разрешишь мне вернуться». — Яма обещал, что это будет исполнено. Следующая просьба касалась разъяснения относительно жертвоприношения, которое переносило человека на небо. Из этого мы видим, что в самой древней части Вед, Самхите, идеи о переходе на небо только что зарождались, — на небе люди должны были иметь светлые тела и жили со своими предками. Эти идеи постепенно развивались, но все-таки были неудовлетворительны; чувствовалось, что должно быть что-то гораздо высшее. Жизнь на небе немногим отличалась от жизни в этом мире. В лучшем случае, это была жизнь богатого человека, полная чувственных удовольствий, обильная предметами наслаждения и не знающая телесных болезней. Это был тот же материальный мир, только немного утонченный; и там мы встречаем то же затруднение, которое находим здесь, — именно, что никакой внешний мир не может разрешить наш вопрос. Если этот наш мир не дает разрешения, то его не может дать и никакой другой мир, представляющий собой только увеличение и развитие нашего. Потому, — мы не должны этого забывать что материя — только бесконечно малая часть всех явлений природы, а большая часть, даже того, что мы видим, — не материя. Сколько, например, чувств вы испытываете в каждый момент вашей жизни, сколько происходит умственных явлений, и как сравнительно мало явлений материальных. То, что вы чувствуете, насколько оно больше по сравнению с тем, что осязаете и видите. Как обширно и с какой страшной быстротой проходит. Но и чувственных явлений, в свою очередь, очень мало сравнительно с умственными.
Итак, разрешение вопроса созданием идеи о небе приводит к ошибке; оно утверждает, что все явления могут быть только такими, которые воспринимаются осязанием, вкусом и зрением. Поэтому идея о небе, где мы целой толпой будем жить в самых светлых телах, не может дать полного удовлетворения. Но Начикетас просит, в виде второй милости, разъяснить ему что-то, касающееся жертв, которыми люди могут заслужить небо, так как в Ведах проводилась идея, что боги любят жертвы, и посредством жертв человеческие существа могут получить все, чего желают. Изучая все религии, вы найдете, что все старое обыкновенно считается священным. В Индии, например, наши предки имели обыкновение писать на древесной коре. Затем они научились делать бумагу. Но еще и теперь древесная кора считается у нас вещью священной. Когда старые формы посуды для варки пищи были усовершенствованы, формы, вышедшие из употребления, сделались священными. Здесь эта идея сохраняет силу, как и в Индии. Существовавший девять или десять тысяч лет назад древний способ добывать огонь трением двух кусков дерева сохраняется еще и теперь. Во время жертвоприношений у азиатской ветви Индо-Арийцев другие способы не употреблялись. Их потомки любят и теперь сохранять огонь, происшедший от молнии, показывая тем, что они сначала пользовались этим способом для добывания огня и только потом научились получать его трением двух кусков дерева. Таким образом, изучая новые обычаи, мы вспоминаем старые и начинаем смотреть на них, как на священные. То же мы видим и у евреев. Они употребляли для письма пергамент; теперь пишут на бумаге, но считают старый способ священным. То же самое и у всех народов; ритуалы, которым вы теперь придаете значение церемониалов, были просто старыми обычаями, и в Индии жертвоприношения имеют тот же характер. С течением времени, когда были открыты лучшие способы жизни, идеи тоже улучшались; но старые формы остались и, от времени до времени, употреблялись, как имеющие некоторое священное значение, причем особый класс людей сделал совершение жертвоприношений своим ремеслом. Это жрецы, или священники. Они начали спекулировать жертвоприношениями, которые сделались для них всем. Думали, что боги наслаждаются их курениями, и что все в свете можно сделать посредством них. Если совершать известные возлияния, петь известные гимны, строить известной формы алтари, то боги сделают все, чего бы ни пожелали молящиеся. Вот почему Начикетас спрашивал о
форме жертвы, при помощи которой люди могут попасть на небо. Затем он высказал третье желание. — «Я в полном недоумении. Когда человек умирает, то одни говорят, что он после того существует, другие, — что его больше нет. Я хочу получить ваши указания по этому предмету».
Этот вопрос смутил Яму. Он был готов исполнить другие просьбы, но тут сказал: «Сами боги в древнее время затруднялись решить этот вопрос. Этот закон не легко понять. Проси о чем-либо другом. Не настаивай на этом.
Освободи меня от необходимости исполнить эту просьбу». Но Начикетас был юношей решительный и сказал: «Сказанное тобой, Властитель Смерти, что даже боги сомневались относительно этого предмета и что не легко понимать такие вещи, верно. Но я не могу найти другого подобного вам наставника, и никакая другая милость не заменит эту.
Тогда Смерть сказала: «Проси сыновей и внуков, которые жили бы по сто лет; проси скота, слонов, лошадей, золота. Проси земного царства и какой хочешь долгой жизни. Или выбери другие милости, равные, по твоему мнению, этим. Я могу дать тебе способность удовлетворить все твои желания. Проси даже о таких вещах, которые труднее всего получить в этом мире. Вот, посмотри на этих небесных девушек, на эти экипажи, на эту музыку, подобных которым не знают смертные; пусть они служат и тебе, о Начикетас, но не спрашивай меня о тайне смерти».
«Все это, о Властитель Смерти, вещи преходящие», — сказал Начикетас. «Они истощают энергию органов чувств. Даже самая долгая жизнь очень коротка. Оставь у себя твоих лошадей, экипажи, танцовщиц и музыкантов. Человека не может удовлетворить богатство. Разве мы сохраним наши богатства, когда взглянем тебе в лицо? Нет, мы живем лишь столько, сколько ты захочешь. Поэтому та милость, о которой я уже просил, единственная, которую я хочу получить от тебя».
Яме понравилась смелость мальчика и он сказал: «Действительно, дитя мое, совершенство — одна вещь, а наслаждения — другая. Эти две вещи, имея различные результаты, определяют человека. Тот, кто выбирает совершенство, становится чистым; тот же, кто выбирает наслаждения, не достигает истинной цели. Совершенство и наслаждение сами предлагают себя человеку, и только мудрый исследует их и отличает одно от другого. Он выбирает совершенство, как высшее сравнительно с наслаждением: но глупый выбирает наслаждение ради своего тела. Ты, Начикетас, обсудив природу вещей, которых так желают в этом мире, совершенно правильно отверг их. Затем Смерть начала учить Начикетаса тайнам жизни.
Здесь мы опять видим высоко развитую идею отречения, составляющую нравственность Вед, именно, что пока человек не победил желания наслаждаться, истина не засветится в нем. До тех пор, пока суетные чувственные желания шумно заявляют о себе, ежеминутно влекут нас к внешним предметам и делают нас рабами всего вне нас, пока, вопреки нашим намерениям, всякий цветной лоскут, всякий кусок пищи, всякое нежное прикосновение может увлечь за собой человеческую душу, как может истина проявиться в наших сердцах? «То, что следует, никогда не приходит на ум человеку легкомысленному, отуманенному богатством. Думая, что этот мир существует, а другой нет, человек снова и снова подпадает под мою власть». Эту истину очень трудно усвоить. Многие, даже после того, как постоянно о ней слышали, не понимают ее, потому что для этого надо, чтобы как говорящий, так и слушающий, были люди незаурядные. «Да, учитель должен быть исключительным человеком, и таким же должен быть ученик». Всем известно, что религия требует, чтоб мы верили, требует от нас слепой веры. Как ни неприемлемым может казаться такое требование, под ним, однако, скрывается великая истина. Ум не следует беспокоить напрасными рассуждениями, потому что рассуждения никогда не приведут нас к познанию Бога. Это познание требует опыта, а не рассуждений. Все доказательства, все рассуждения должны быть основаны на известных фактах. Без фактов не может быть
никакого суждения. Рассуждение есть способ сравнения известных фактов, которые нами уже непосредственно восприняты.
