исследований.
В священных писаниях почти всех других религий, с течением времени и с ростом и развитием мысли, слова изменяются и вместо одних ставятся другие, а вещи, не соответствующие духовному прогрессу времени, совсем выбрасываются, и это совершенно независимо от смягчающего влияния комментаторов. В литературе же Вед этот процесс вероятно никогда не происходил, а если и происходил, то результаты его почти незаметны. Таким образом, здесь мы имеем огромное преимущество, — можем изучать мысли в их первоначальном значении, замечать как они постепенно развиваются, как из материалистических идей возникают все более и более тонкие идеи духовные, пока не достигнут наибольшей высоты в Веданте. В этих Упанишадах приведены также некоторые старые нравы и обычаи, но не очень много. Язык же их отличается особенным изяществом, способствующим их запоминанию.
Но писавшие эти книги, желая напомнить читателю какие-нибудь факты или истории, которые они считали хорошо известными, не излагали их, а ограничивались подстрочными на них ссылками. И это представляет теперь неудобство, состоящее в том, что мы лишены возможности узнать подлинный текст какой бы то ни было из историй, на которые они ссылаются, так как предание о них почти уже утрачено, а то немногое, что осталось, сильно изменено. Они подверглись стольким новым толкованиям, что, когда вы встречаете те же самые вещи в Пуранах, они уже развернулись в поэтические поэмы. Как в истории западных рас закон политического развития выражается в факте, — что они не могут переносить идеи управления одним человеком против этой формы правления, переходя постепенно к демократическим утверждениям и более широким понятиям о физической свободе, — так же и в Индии замечается то же явление, но только в области метафизики и духовной жизни. Сначала первоначальное множество богов уступает место одному Богу Вселенной, а затем, в
Упанишадах, поднимается восстание и против одного Бога. Для мыслителей этого периода не только становится невыносимой идея о многих Правителях, из которых каждый управляет своей областью, но их умы не выносят потом и того, что даже одно лицо может управлять Вселенной. Так, по-видимому, возникла эта идея, а затем все росла, пока не достигла предела. Во всех почти Упанишадах раньше или позже встречаем идею о низложении Единого Бога Вселенной. Личный Бог исчезает и Его замещает Безличный. Он уже не лицо, не человеческое существо, занимающее место Правителя миров, как бы оно ни было возвеличено и распространено, но принцип, воплощенный в нас и во всех существах, и присущий всему космосу. После этого, отвергнув личного Бога, ради безличного, было бы нелогично продолжать смотреть на человека, как на личность; и, следовательно, понятие о человеке, как о личности, тоже должно быть отброшено, и человек, в свою очередь, должен рассматриваться как принцип. Снаружи личность, внутри принцип, таково должно быть истинное представление о нем. Так, одновременно в двух направлениях, шел процесс разрушения личности и перехода к принципу: личный Бог переходит в безличного Бога и личный человек — в безличного человека. Так последовательными ступенями развивалось великое представление о Боге и человеке. Мы видим две сходящиеся линии, Безличного Бога и безличного человека, и Упанишады сводят их последовательно так, что, наконец, они становятся одной. Последнее слово каждого Упанишада: «Ты — Тот!» Есть только Один Принцип, Один вечно блаженный и этот один Принцип проявляет Себя во всем этом разнообразии.
Задача Упанишадов на этом, по-видимому, кончается, и дальнейшее — уже дело философов и логиков. План работы Упанишадами дан, и последним остается выработать только подробности. При этом естественно возникает много вопросов. Например, признавая, что был только Один Безличный принцип, проявляющий себя во всех множественных формах, как объяснить факт, что Один стал многим? Это тот старый вопрос, который возникал в человеческом сердце в грубой форме, как потребность объяснения происхождения зла, — «Почему зло находится в мире?» и т.д. Но здесь вопрос этот стал более отвлеченным и утонченным. Больше не спрашивают с чувственной точки зрения, почему мы несчастны, но спрашивают с философской точки зрения, как произошло, что Единый Принцип стал Множественностью? И ответом, который дала Индия, — лучшим ответом, какой только мог быть дан, — является теория Майи. Единый не стал, в действительности, Многим. Он не утратил ни одной части своей существенной природы. Эта Множественность только кажущаяся. Человек только по-видимому личность, в действительности же, он — Одно Безличное Существо. Только казалось, что Бог личный; на самом деле, Он — Безличная Сущность Вселенной. Но даже в этом ответе были последовательные стадии, и взгляды философии менялись. Не все Индийские философы признавали теорию Майи. Возможно даже, что большинство отвергали ее. До настоящего времени у нас существуют дуалисты с прямолинейным образом мыслей, которые не допускают этих вопросов, но душат их при самом возникновении. Им кажется, что мы не имеем права ставить такие вопросы, не имеем права требовать объяснения. Все происходит по воле Бога, и наше дело смиренно подчиняться. Для человеческой души нет свободы. Все предопределено, и все, что мы должны делать — это терпеть и радоваться. Наш долг спокойно терпеть, иначе мы будем наказаны. Почему вы это знаете? спрашиваем их. «Потому, что так говорят Веды», — отвечают они. Так они и стоят, закованные в броню текстов и объяснений, стараясь только усилить их.
Но есть и другие, хотя не признающие философии Майи, но стоящие на полпути и старающиеся объяснить эти вещи теорией последовательных проявлений — последовательного развития и порчи человеческой природы. Все души, — говорят они, — могут быть рассматриваемы метафорически, как то расширяющиеся, то сокращающиеся. Творение образует как бы тело Бога. Бог — Душа всех душ, Душа всей природы. Создание есть расширение или распространение этой природы Бога. Расширяясь в течение некоторого времени, она затем сокращается. В случае отдельных душ это сокращение
производится дурными поступками. Всякий раз, как человек поступает неправильно, его душа теряет в силе, и это продолжается до тех пор, пока он не начнет совершать добрых дел; тогда начинается расширение.
Всем этим Индийским системам, всем системам в мире, равно как и моим личным воззрениям, обща одна подразумеваемая идея, которую я назвал бы идеей о Божественности человека. Нет ни одной философской системы в мире, ни одной религии, которая бы так или иначе не учила, — в форме мифологии, аллегории или изящным языком философии, — что человеческая душа, какой бы она ни казалась и каково бы ни было ее отношение к Богу, — по существу чиста и совершенна, что по своей природе она сильна и свята, а не слаба и несчастна, и что ее представление о страдании и слабости требует объяснения. Грубые системы призывают к ответу за это падение личное зло, Сатану или Аримана. Другие, без всяких объяснений, стараются представить Бога и дьявола, как одно лицо, предназначающее одних страдать, а других наслаждаться. Наконец, третий — более рассудительный — тип, признает теорию Майи и т.д. Но во всех их ясно проглядывает одна мысль, которую мы и должны рассмотреть. Философские системы и идеи — только гимнастика, простые упражнения ума. Во всех этих системах, и даже во всей массе суеверий, распространенных в разных странах и верах, мне кажется, просвечивает одна мысль, что человек божествен и что эта божественность есть сущность нашей природы. Все прочее в нас — просто наслоение, как называет его Веданта. Нечто может быть наложено на эту божественную природу, но она все-таки никогда не умирает. Она присутствует в самом развращенном, как и в самом святом. Надо только позвать ее, и она проявится. Люди думают, что огонь в кремне как бы спит, и что удар стали необходим для того, чтоб разбудить его, или что огонь уже есть в сухих кусках дерева и трение двух кусков друг о друга нужно только для того, чтобы он проявился. Совершенно также и природная свобода и чистота есть в каждой душе: она ее ‘сущность. Это не качества наши, так как качества могут быть приобретены, а — следовательно — и потеряны. Душа и свобода — одно; Душа и существование — одно; Душа и знание — одно. Это Сат-Чит-Ананда, — Существование, Знание и Абсолютное Блаженство, — есть самая сущность природы, самое прирожденное право души, и все проявления, которые мы видим — только выражение природы души, обнаруживающееся ярко или туманно, как случится. Даже сама смерть только проявление этого действительного существования. Рождение и смерть, жизнь и разрушение, вырождение и возрождение суть также проявления этого Одного. Так, знание, как бы оно ни проявлялось, — как невежество или как образованность, — только выражение Чит, или сущности знания. Различие этих проявлений состоит только в степенях, а не в роде. Знание самого низшего червяка, ползающего у нас под ногами, отличается от знания самого великого гения, какого только небо может послать нам, только в степени, а не в роде. И мыслитель Ведантист смело заявляет, что всякое блаженство, или наслаждение, даже самое низменное, какое может быть в этой жизни, только проявление того Божественного Блаженства, которое составляет сущность Души.
Эта идея, кажется, самая важная в Веданте и, как я говорил, все религии, по-видимому, держатся того же учения: — я, по крайней мере, не знаю такой, в которой бы она не составляла основания. Возьмем, например, Библию. В ней мы находим, что Адам был сотворен безгрешным, и его чистота утрачена вследствие совершенных им дурных дел. Из этого ясно, что природа первого человека, или, как они могли бы сказать, истинный человек, был уже совершенным. Согласно этому взгляду, греховность, которую мы видим, и слабость, которую чувствуем, должны быть рассматриваемы, как наслоение; и дальнейшая история этой религии указывает также на несомненную возможность достижения вновь прежнего состояния. Это видно из всей Библии, как Старого, так и Нового Завета. То же и у магометан. Они также верят в Адама и в его первоначальную чистоту и считают, что с появлением Магомета открыт путь к возвращению утраченного состояния. То же самое и у Буддистов, верующих в Нирвану, состояние, высшее чем этот наш относительный мир, которое Ведантисты называют Брахманом. Все учение Буддистов состоит в указании, как
получить вновь потерянное состояние Нирваны. Таким же точно образом во всех системах есть учение, что мы не можем достигнуть ничего, что бы уже не принадлежало нам. Мы ничем не обязаны никому в этой Вселенной и должны только заявлять наше прирожденное право, или, как великий Ведантист-философ поэтически выразился в одной из своих книг’: «Мы должны добыть свое собственное
