двигаться ни во что тотально. Оно всегда сдерживает себя.
Если вы думаете, что вы центр существования, тогда вы сумасшедший. Если вы думаете, что вы просто волны в океане, часть целого, едины с целым, тогда вы никогда не сойдете с ума. Если бы Патанджали был здесь, он делал бы то же самое, что и я. И хорошо помните, что ситуация отлична, но человек остался практически тем же.
Теперь существуют новые технологии. В дни Патанджали их не было — новые дома, новые приспособления. Все изменилось вокруг человека, но человек остался прежним. В дни Патанджали также человек был таким же, практически таким же. Он не сильно изменился. Вы должны это помнить, иначе вы начнете чувствовать, что современный человек каким то образом проклят — нет. Может быть, что вы сходите сума из-за машин; вы хотели бы иметь спортивную машину, и вы очень наряжены, и посредством этого создается сильное беспокойство. Конечно, в дни Патанджали не было машин, но люди сходили с ума по воловьим упряжкам. Даже если вы пойдете в индийскую деревню, человек, у которого самая быстрая воловья упряжка, точно такой же как человек, который имеет «Роллс-Ройс» в Лондоне: воловья упряжка или «Роллс-Ройс», не имеет значения; эго удовлетворяется тем же самым образом. В деревне, воловья упряжка будет играть ту же самую роль. Объекты не делают большого различия. Ум человека, если он эгоцентричен, всегда найдет что-то, поэтому, проблема не в этом.
Современный человек не современен. Современен только современный мир. Человек остался очень древним и старым. Вы думаете, что вы современны? Когда я смотрю на ваши лица, я узнаю древние лица. Вы были здесь много, много жизней и остались практически теми же самыми. Вы не ничему не научились, потому что вы снова делаете то же самое — снова и снова ту же самую рутину. Объекты изменились, но человек остался тем же самым. Ничто так уж сильно не изменилось. Ничто так уж сильно не может измениться до тех пор, пока вы не сделаете шаг, для того чтобы изменить это. До тех пор пока трансформация не станет вашим сердцем, до тех пор пока трансформация не станет самим биением вашего сердца, и вы не поймете глупость ума, и вы не поймете несчастье этого… и тогда вы выпрыгнете из этого.
Ум очень стар. Ум очень, очень древний. На самом деле, ум никогда не был новым, он никогда не был современным. Только не-ум может быть новым и современным, потому что только не-ум может быть свежим, каждый момент свежим. Не-ум никогда не накапливает. Зеркало всегда чисто; на нем не скапливается никакой пыли. Ум это накопитель; он продолжает накапливать. Ум всегда стар; ум никогда не может быть новым. Ум никогда не оригинален: только не-ум оригинален.
Вот почему даже ученые чувствуют, что, когда сделано определенное открытие, оно сделано не умом, но только в промежутке, где ума не существует — иногда во сне.
Точно так же как Архимед, который все пытался и пытался решить определенную математическую проблему и не мог ее решить — он все пытался и пытался, с умом, конечно, но ум может дать только ответы, которые ему известны. Он не может дать вам ничего неизвестного. Это компьютер: он может ответить вам только тем, что вы в него загрузили. Вы не можете спросить ничего нового. Как можно ожидать от бедного ума, что он ответит нечто новое? Это просто невозможно! Если я знаю ваше имя, я могу запомнить et-o, потому что ум есть память и воспоминания. Но если я не знаю вашего имени, и все пытаюсь и пытаюсь, как я могу вспомнить то, чего нет?
Тогда, внезапно, это случилось. Архимед все работал и работал, и тяжело, потому что его ждал ца^ь. И одним утром он принимал свою ванну, голый, расслаблялся в воде, и, внезапно, это всплыло, всплыло на поверхность как будто бы из ниоткуда. Он выпрыгнул из ванны. Он был в состоянии не-ума. Он даже не мог осознать то, что он голый, потому что это часть ума. Он не мог подумать, что, если он выйдет на улицу голым, люди подумают, что он сумасшедший. Того ума, который дает общество, не было здесь, он не функционировал. Он был в состоянии не-ума, в некоторого рода сатори. Он выбежал на улицу, крича: «Эврика, эврика, — крича, — Я нашел это!» — и люди, конечно, подумали, что он сошел с ума: «Что ты нашел, голый, бегущий по улице?» Он простудился, потому что пытался войти во дворец царя, крича: «Эврика!» Его бы посадили в тюрьму. Друзья поймали его, привели домой и сказали: «Что ты делаешь? Даже если ты нашел что-то, то оденься подобающим образом, иначе, попадешь в беду».
Между двумя моментами ума всегда есть промежуток не-ума. Между двумя мыслями существует промежуток, интервал не-мысли. Между двумя облаками вы можете видеть голубое небо. Ваша природа это не-ум; здесь нет мыслей, ничего… огромная пустота, голубизна неба. Ум просто плавает на поверхности.
И это случалось со многими людьми: это случилось с мадам Кюре, она получила Нобелевскую Премию в момент не-ума. Она работала, снова над математической проблемой — работала тяжело. Ничего не получалось; прошли месяцы. Тогда однажды ночью, внезапно, ей приснился сон, она подошла к столу, написала ответ, вернулась, легла в постель и напрочь забыла об этом. Утром, когда она подошла к столу, она не могла поверить: ответ был здесь. Кто написал его? Тогда, постепенно, она вспомнила, что во сне… «Это случилось ночью…». Она приходила, и записи были сделаны ее рукой.
В глубоком сне ум останавливается; не-ум функционирует. Ум всегда стар; не-ум всегда свеж, молод, оригинален. Не-ум всегда подобен капле росы утром, абсолютно свежей, чистой. Ум всегда грязен. Так и должно быть, он собирает грязь. Грязь это память.
Когда я смотрю на вас, я вижу, что ваш ум очень стар, в нем накопилось много прошлых жизней. Но я также могу смотреть и глубже. Существует ваш не-ум, который вообще не принадлежит времени, он ни древний ни современный. Человек всегда стар, но в человеке существует нечто — сознание — которое ни старо ни ново, или, оно абсолютно всегда ново.
Шестой вопрос — и очень важный:
Многие из нас засыпают во время ваших бесед, или начинают дремать. Вы, должно быть, заметили, что это случается. Происходит ли в это время какой-либо позитивный процесс. Должны ли мы позволять этому случаться, не чувствуя никакой вины относительного этого, или мы должны предпринять более целенаправленные усилия для того, чтобы оставаться осознанными?
Это немного сложно. Первое, существует много разновидностей. Есть некий вид дремоты, которая наступает, если вы слушаете меня очень внимательно. Тогда, это не похоже на сон, это больше похоже на гипноз. Вы находитесь в такой глубокой сонастроенности со мной, что ваш ум перестает функционировать. Вы просто слушаете меня, и это становится колыбельной. Определенная дремота существует, если это тот случай, но это происходит только тогда, когда вы слушаете меня очень внимательно. Тогда это не сон. Это прекрасно, вы не должны чувствовать себя виноватыми относительно этого. Если это создается благодаря тому, что вы слушаете меня, тогда никаких проблем. На самом деле, так и должно быть, потому что тогда вы слушаете меня все глубже и глубже. Тогда я проникаю в вас очень, очень глубоко, и вы чувствуете, что начинаете дремать, потому что ум не функционирует. Вы расслаблены. Это состояние отпущения. Вы позволяете мне проникать в вас все глубже и глубже. Это хорошо; в этом нет ничего плохого. Вы чувствуете, что начинаете дремать, потому что это пассивность; вы не активны, этого не нужно.
Когда вы слушаете меня, не нужно быть активными, потому что, если вы активны, ваш ум будет продолжать интерпретировать. Это прекрасно, и не нужно чувствовать вины — позвольте этому происходить — и не нужно совершать никаких усилий, для того чтобы разрушить это. Я буду глубоко укоренен внутри вас. Это помогает.
В Индии у нас есть для этого специальный термин. Патанджали называет это «йога тандра» — сон, который приходит благодаря йоге. Во всем, если вы делаете это очень тотально, вы чувствуете расслабление, а когда вы расслаблены, вы чувствуете, что вам хочется спать. Это не сон; это больше похоже на гипноз. Слово гипноз тоже значит сон, но другой тип сна, в котором два человека глубоко сонастроены… Если я загипнотизирую вас, вы сможете слушать только меня, никого, кроме меня. Загипнотизированный человек слушает только гипнотизера, никого больше. Это вынужденная исключительность. В этой вынужденной исключительности сознание отбрасывается и функционирует подсознание. Ваша глубина слушает мою глубину; это связь между двумя глубинами. Ум не нужен. Но вы должны помнить одно, что должны слушать меня очень внимательно; только тогда это может произойти.
Затем, существует второй тип сна: вы не слушаете меня, и просто оттого, что вы сидите здесь так долго, вы чувствуете, что вам хочется спать, а не слушать меня, или все то, что я говорю, для вас это слишком; вам немного скучно. Или все то, что я говорю, кажется таким монотонным — это так, потому что то, что я говорю это одна единственная нота. Я пою одну ноту миллионами способов: Патанджали, Будда, Иисус просто предлоги. Я пою одну-единственную ноту. Это монотонно. Если вы чувствуете, что это монотонно, и вы чувствуете, что вам немного скучно, вы не можете понять это, это для вас слишком, или это пролетает мимо ваших ушей, тогда тоже вы можете чувствовать, что вам хочется спать, но это не хорошо. Тогда не нужно приходить, чтобы слушать меня, потому что, на самом деле, вы не слушаете, вы спите. Так зачем нужно ваше физическое присутствие? — этого не нужно
Но есть также и другой тип. В случае со вторым типом, вы действительно должны чувствовать вину и совершать больше усилий, чтобы быть осознанными, и слушать меня. Тогда есть возможность, что случится первый тип. Но существует и третий тип, который не имеет ничего общего ни со слушанием ни с тем, что вы пребываете в состоянии монотонности. Это исходит из вашей психологии. Возможно, вы плохо спали ночью. Очень немногие люди хорошо спят, поэтому, если вы плохо спали ночью, вы чувствуете себя немного уставшими. Вам недостает сна, и если вы сидите здесь в одной позе вместе с одним и тем же человеком снова и снова, слушая тот же самый голос снова и снова, ваше тело начинает
