вы быть несчастными? Как может быть Лев Толстой несчастным, если он не обременен прошлым, не встревожен будущим? Откуда взяться несчастью? Где ему спрятаться? Вы неожиданно врываетесь в совершенно иное измерение: вы выходите за границы времени, и вы становитесь частью вечного.
Но мы все время поступаем как заигранная граммофонная пластинка, без конца повторяя самих себя.
В парке разговаривали две девушки, и одна из них выглядела такой печальной, такой мрачной, что другая почувствовала сострадание к ней. Она обняла эту сногсшибательную куколку, одетую в норковую шубку и спросила:
— Ангелина, что тебя тревожит? Ангелина пожала плечами и ответила:
— Ох, думаю, ничего, но две недели назад скончался старый мистер Шорт. Помнишь его? Он был всегда так добр ко мне. Так вот, он скончался и оставил мне пятьдесят тысяч рупий. Потом на прошлой неделе хватил удар старого мистера Пилкинхауза, он умер и оставил мне шестьдесят тысяч рупий. А на этой неделе — ничего.
Вот беда: всегда ожидать, всегда просить больше, еще больше. И требованию большего может не быть конца. Что бы вы ни получали, вы всегда можете вообразить больше, и вы всегда можете стать несчастными.
Бедняки несчастны, вы можете это понять, но богатые тоже несчастны. Те, у кого есть, также несчастны, как и те, у кого нет. Больные люди несчастны, но и здоровые тоже несчастны.
Кажется, несчастье находится где-то еще. Несчастье не исчезает из-за богатства, здоровья, или еще чего-то в этом духе. Оно продолжает существовать подобно подводному течению.
Несчастье существует в требовании большего, а человеческий ум всегда способен вообразить больше. Вы можете представить ситуацию, в которой вы не можете представить больше? Невозможно. Даже рай можно усовершенствовать. Никто не в силах вообразить ситуацию, в которой воображение может прекратиться и у вас не получается представить положение вещей, где больше и лучше. Это говорит о том, что вы будете несчастными, где бы вы ни были. Даже рая не будет достаточно, так не ждите же небес. Если вы прямо сейчас попадете в рай, его не будет довольно. Вы будете такими же несчастными, как и здесь, возможно, даже более того, ведь здесь, по крайней мере, вы можете надеяться, что рай «там», и когда-нибудь вы войдете в него. Если вы входите в него, то пропадает даже эта надежда.
Такими, какие вы есть, вы можете быть только в аду, поскольку ад и рай — это взгляды на вещи. Это не физические места; это отношения, то, как вы смотрите на вещи.
Ящерица — в раю, а Лев Толстой — в аду. Даже такой человек, как Лев Толстой. Он был всемирно известным, большей славы вы и представить себе не можете. Его имя всегда останется в истории. Его книги вечно будут читать. Он был гением. Но вы не можете вообразить более несчастного человека. Он был богат, одним из самых богатых людей в России. Он принадлежал к знати; он был графом, женатым на прекрасной княгине; но вы не можете вообразить более несчастного человека, который постоянно думал бы о самоубийстве. Он начал думать, что может быть он несчастлив, это из-за того, что он очень богат, поэтому он стал жить как бедняк, как крестьянин, но несчастье не исчезло.
Что тревожило его? Он был человеком богатого воображения — как и должно быть романисту. Он был человеком огромного воображения, поэтому все, что было ему доступно, было всегда меньше. Он умел представить больше, он умел лучше вообразить. Это стало его бедой.
Запомните, если вы ждете чего-то от жизни, вы ничего не получите. Не ждите это, и вот оно во всей своей славе. Не ждите, не просите, и оно падает на вас дождем во всей своей чудодейственности. Все его волшебство здесь. Вы только подождите чуть-чуть, пока, без мыслей… но, кажется, это невозможно.
Не то, чтобы не было таких моментов, когда у вас нет мыслей. Патанджали говорит, что такие моменты есть. Все те, кто вошел во внутренний космос человека, знают, что есть промежутки. Но вы как-то упускаете их, потому что эти промежутки находятся в настоящем. Вы прыгаете от одной мысли к другой, а между ними был промежуток. Между ними был рай — вы же прыгаете от одного ада к другому.
Между ними рай, но вас нет между ними. От одной мысли к другой мысли прыгаете вы: вы прыгаете. Всякая мысль кормит ваше эго, помогает вам быть, определяет вас, дает вам границы, форму, черты, личность. Вы не глядите в промежуток между двумя мыслями, потому что смотреть в этот промежуток, значит смотреть в свое настоящее лицо, у которого нет личности. Смотреть в этот промежуток, значит смотреть в вечность, где вы затеряетесь.
Вы стали настолько бояться смотреть в промежутки, что вам почти удалось забыть их.
Между двумя мыслями есть промежуток, но вы не видите его. Вы видите одну мысль, потом вы видите другую мысль, затем еще одну мысль… просто всмотритесь ненадолго. Мысли не перекрывают друг друга. Каждая мысль отдельна. Между двумя должен быть промежуток. Есть промежуток, и этот интервал является дверью. Через эту дверь вы снова войдете в существование. Через эту дверь вас изгнали из сада Эдема. Через эту дверь вы вновь войдете в сад Эдема, вы вновь станете подобными ящерице, греющейся на камне в лучах солнца.
Была такая история.
Одна семья переехала в город из сельской местности, и мама строго наказала маленькому Бобби, как вести себя на дороге.
— Никогда не переходи улицу, пока не проедут машины, — говорила она.
И вот он отправился навестить своего маленького друга. Где-то через час он вернулся весь в слезах.
— Что случилось, — встревожилась мать.
— Я не мог идти, — ответил Бобби, — я все ждал и ждал, но ни одна машина не проехала мимо.
Ему велели ждать, пока не проедут машины, но мимо не проехала ни одна машина. Дорога была пуста, а он искал машины.
Вот что происходит в вас. Дорога всегда пуста — доступна — но вы ищете машины, мысли, а потом вы сильно тревожитесь. Так много мыслей. Они множатся, они отзываются в вас многократным эхом, а вы продолжаете проявлять внимательность к ним. Ваш gestalt неверен.
Измените gestalt. Если вы всматриваетесь в мысли, вы создаете в себе ум. Если вы всматриваетесь в промежутки, вы создаете в себе медитацию. Сумма промежутков есть медитация; сумма мыслей есть ум. Таковы две формы поведения, две возможности в вашем бытии: или через ум или через медитацию.
Ищите промежутки. Они уже здесь, естественно доступные. Медитация — это не то, что следует производить усилием. Она здесь также как и ум. На самом деле, более чем ум, поскольку ум всего лишь на поверхности, как волны, а медитация — это глубина океана.
Каждое мгновение Бог ищет вас, также как вы ищете его. Возможно, вы ищете его бессознательно. Возможно, вы ищете его под разными именами. Возможно, вы ищете его как блаженство. Возможно, вы ищете его как счастье, радость. Возможно, вы ищете его как забвение, поглощение. Возможно, вы ищете его как музыку, как любовь. Возможно, вы ищете его различными способами, под разными именами. Эти имена не имеют значение: вы ищете его — сознательно или бессознательно. И вам следует понять одно: он тоже ищет вас. Ведь пока не станут искать обе стороны, встреча невозможна.
Целое ищет часть, так же, как часть ищет целое. Цветок ищет солнце, так же, как солнце ищет цветок. Не только ящерица греется на солнце, но и солнце греет ящерицу. Это связанное целое. Так должно быть, в противном случае вещи распадутся. Это один предмет, это одна гармония, это один танец. Все жесты, все движения связаны друг с другом. Им следует быть такими, иначе они распадутся, и существование более не будет существованием — оно исчезнет.
Позвольте мне поведать вам притчу. Прислушайтесь к ней.
Человек, скажем так, карабкается на гору, потому что он жил в долине, там он мечтал, в долине же он думал и воображал, но он во всем разочаровался. В долине он оставался пустым, нереализованным, поэтому он полагает, что Бог — на вершине горы. Человек уже жил в долине. Вершина все так же далека; сияя на солнце, она все так же притягивает. Даль всегда зовет вас, приглашает вас. Очень трудно смотреть на то, что близко; так же — очень трудно не смотреть на то, что далеко. Даль притягивает со страшной силой, и вершина горы продолжает звать вас.
А когда вы начинаете чувствовать пустоту в долине, то конечно же логично подумать, что тот, которого вы ищете, не живет в долине. Он, должно быть, живет на вершине. Уму естественно бросаться из одной крайности в другую, из долины к пику.
Человек полагает, что на вершине горы есть Бог. Внизу, в долине — заботы и тревоги человеческой жизни, все волнения любви и войны. В долине вы без конца собираете страх, в долине вы без конца собираете пыль, в долине вы мало-помалу выдыхаетесь и умираете. Долина похожа на кладбище. Человек хочет выйти из нее. Человек начинает думать о свободе, мокше, как вырваться из застенков долины — как уйти от привязанности, любви; как оторваться от честолюбия, насилия, войны; как удалиться от общества, того самого общества, которое дает вам возможность тревожиться, которое, фактически, бросает вас навстречу страху и страданию.
Человек начинает так думать, но это бегство. На самом деле, вы не идете к пику; вы уходите из долины. Это не пик позвал вас. На самом то деле, это как раз долина толкает вас. Вас до сих пор толкает долина; и, толкаемые долиной, вы никогда не можете освободиться. Это не значит, что вы идете сами по себе. Вас изгоняют. Долина создает ситуацию, при которой вы больше не можете жить. Жизни становится слишком много, мир становится слишком большим, и человек пускается в бега.
Человек начинает бежать в сторону пика. Вот теперь наступает самая важная часть притчи: Бог, со своей стороны, спускается с горы. Поскольку, скажем так, он пресыщен своей чистотой и одиночеством.
Человек пресыщен толпой, нечистотой; Бог пресыщен своим одиночеством и чистотой.
Вы когда-нибудь такое замечали? Можно очень легко быть счастливым в одиночестве. Быть счастливым с кем-то еще становится очень трудно. Один человек может быть счастливым очень легко, не платя за это. Если вместе два человека, то становится очень трудно быть счастливым. Теперь легко быть несчастным — без какой бы то ни было цены, очень легко. А если вместе три человека, счастливым быть невозможно — ни
