вот оно, солнце, весь мир залит светом. Кто-то сидит с закрытыми глазами — даже тогда мир залит светом, и солнце есть, лишь он сидит с закрытыми глазами. И если ему это нравится, то ничего плохого в том нет, замечательно. Но если ему плохо, тогда я спрашиваю: «Почему ты не открываешь глаза?» Различие между незнанием и просветлением — всего лишь в открытых глазах. Различие невелико, если вы готовы открыть глаза. Если вы не готовы их открыть, тогда различие огромно.

Эрхард также близок, как и любой другой, но, кажется, рассудок — препятствие для него, так же, как рассудок — препятствие для вас, большинства из вас. Он понял суть, он точно понял ее, но рассудочно. Когда в прошлый раз я говорил о некоторых его строках, я все их одобрил. Все они совершенно верные, но я ничего не говорил о его личности. Все, что он сказал, совершенно верно, но вы можете изучать Лао Цзы, рассудком вы можете его понять, и вы можете сказать то же, что и у Эрхарда. Исходящие из человека слова верны, но их владелец, кажется, вложил в них слишком много интеллектуальности, он не полно присутствует в своей речи. И в этом вся проблема. И это величайшая проблема, с которой вы можете столкнуться: вы понимаете всё, что я говорю, вы даже можете это объяснить другим, но просветление будет таким же далеким, как и всегда. Вопрос не в рассудочном понимании. Вопрос в полном понимании, полное ваше естество понимает это, а не только ум. Ваше сердце понимает это. Не только сердце, ваши кровь и кости, ваша сущность понимает это. Ничего не остается — все ваше естество понимает, понимание струится вокруг него. Потом приходит аромат, затем происходит танец, тогда вы — цветок.

Есть всего только один шаг, и путешествие завершено. Между мной и вами расстояние всего лишь в один шаг, не больше. Нужно даже не два шага. Но забудьте об Эрхарде. Просто думайте о себе, потому что Эрхард — проблема для него самого; вам-то что, незачем о нем волноваться. Просто думайте о себе. Разве вы не много раз чувствовали, что совершенно понимаете меня, и снова и снова упускаете? Почему? Если вы понимаете меня, то почему же упускаете? Вы понимаете меня рассудочно, вербально, теоретически, но ваше естество не принимает участие в понимании. Поэтому, когда вы рядом со мной, вы понимаете, а когда вы удалились, понимание просто исчезает — вы снова возвращаетесь к своей старой точке зрения, к своему старому миру и шаблону. Со мной вы забываетесь, и все ясно, кристально ясно. Далеко от меня вы снова — в своей дыре; все перепутано, и ничего не ясно.

Существует только один шаг. И этот шаг надо сделать со всем естеством. Вы просто сидите и представляете, что вы сделали шаг. Вы можете продолжать сидеть, и вы можете все время воображать великое путешествие. Если вы длительное время так поступаете, путешествие становится настолько реальным, что вы начинаете говорить, как просветленный человек, но это не поможет.

Вы должны стать просветленными. Просветление — не воображение; это — не мышление. Это — бытие.

ОСОЗНАННОСТЬ, А НЕ ЗНАНИЕ

САДХАНА ПАДА

2.25

Разделение видящего и видимого, вызванное рассеянием неведения, — это средство, которое приносит освобождение.

2.26

Твердая практика различения того, что реально, и того, что нереально, вызывает рассеяние неведения.

2.27

Высшая стадия просветления достигается в семь шагов.

Состояние незнания — причина всех заблуждений, всей оторванности от жизни, всех правдоподобий, но узнавать больше — это не состояние знания. Незнание — причина, но знание — это не средство, в смысле хорошей осведомленности. Вы можете знать все больше и больше, но вы остаетесь прежними. Знания становятся дополнением. Вы постоянно пополняете их, но естество, к которому вы прибавляете знания, остается прежним. Вы знаете больше, но вы — не становитесь больше.

Глубинную причину незнания можно растворить, только когда вы — больше, когда ваше естество сильнее, когда ваше естество мощное, когда ваше естество пробудилось. Глубинная причина всех страданий — невежество, но знание — это не средство, пробуждение — вот средство.

Если вы не понимаете это тонкое различие, то, прежде всего, вы заблудились в невежестве, и тогда вы заблудитесь, еще сильнее, в знании. В Упанишадах есть одно из самых радикальных высказываний, когда-либо появлявшихся на свет. Высказывание гласит, что в незнании люди теряются, но в знании они теряются еще сильнее. Незнание вводит в заблуждение, но знания направляют в неверную сторону еще больше.

Незнание — это не отсутствие знания. Если бы оно было отсутствием знания, то все было бы легко и просто. Вы можете заимствовать знание, но вы не можете заимствовать существо. Вы можете даже украсть знание, вы не можете украсть существо. Вам надо врасти в него. Не забывайте, что критерий таков: пока вы не врастете во что-то, оно никогда не будет вашим. Когда вы растете, только тогда что-то принадлежит вам. Вы можете обладать чем-то, но пусть обладание не вводит вас в заблуждение. Обладание остается отделенным, его можно забрать у вас. Лишь ваше существо нельзя забрать у вас. Поэтому, пока знание не произойдет в вашем существе, незнание нельзя растворить.

Незнание — это не отсутствие знания; незнание — это отсутствие осознанности. Незнание — это как сон, дремота, гипноз, как если вы ходите во сне, бессознательно совершаете поступки. Вы не осознаете то, что вы делаете. Вы — не свет; все ваше существо темно. Вы можете знать о свете, но это знание о свете никогда не станет светом. Как раз наоборот, оно станет препятствием на пути к свету, так как, когда вы знаете слишком много о свете, вы забываете, что свет еще не случился с вами. Вы обмануты собственным знанием.

Это похоже на то, как если вы живете в темной камере. Вы слышали о свете, но не видели его. Да и как вы можете слышать о свете? Его можно только видеть. Слух — не средство узнать свет, глаза — вот средство. А вы слышали о свете. И, постоянно слыша о свете, вы начали чувствовать, что узнали его. Вы знаете о нем, но знать о чем-то не значит — знать что-то. Вы услышали. Как вы можете слышать свет? Это все равно, как если кто-то говорит, что он увидел музыку. Это будет абсурдом.

Слыша о свете, ум становится все более жадным. Вы справляетесь в священных книгах. Вы ищите мудрого старца. Вы можете даже встретить того, кто видел свет, но в тот миг, когда он говорит что-то о нем, для вас свет становится услышанным. В Индии самые старые священные книги известны под названием шрути — то, что услышано. Это прекрасно. Это по-настоящему прекрасно. Как можно услышать истину? И все старые священные книги называются шрути и смрити. Шрути значит «услышанное», а смрити значит «запомненное». Вы услышали и помните. Вы запомнили это, но как вы можете знать истину, слыша о ней? Вы должны чувствовать ее. На самом деле, вы должны прожить ее.

Человек, живущий в пещере, во тьме, может накопить множество фактов о свете. Он может почти стать великим пандитом. Вы можете обращаться к нему, и вы можете положиться на него. Он скажет все, что когда-либо было сказано о свете, но он все равно будет жить во тьме. Он не в силах помочь вам обратиться к свету, он сам слеп.

Иисус говорит снова и снова: «Слепой ведет слепого». Кабир говорит: «Если вы страдаете, то будьте бдительными; должно быть, вас ведет слепой». «Если слепые ведут слепых, они падают в яму», — так говорит Кабир. И все вы — в яме страдания; должно быть, вы слишком много слышали об истине, должно быть, вы слишком много слышали о Боге. Тысячи проповедников беспрестанно проповедуют Бога, церкви, храмы, последователи — постоянно говорят «о».

Бог — это не слова. Это переживание.

Незнание нельзя растворить знанием. Его можно растворить только осознанностью. Знание вы не можете все время копить во сне, но знание — часть сна, а сон — часть небодрствования. Кому-нибудь надо вас растолкать. Кому-нибудь надо поразить вас. Кому-нибудь надо вывести вас из спячки, в противном случае вы можете бесконечно спать. Спячка — алкоголик. Незнание — алкоголик; оно — наркотик. Вас надо вытянуть из него.

Я расскажу вам один анекдот, который мне всегда был по сердцу. Он о Наропе, ученике Тилопы. Это случилось прежде того, как Наропа нашел своего мастера Тилопу. История случилась прежде того, как он сам стал просветленным. И подобное — обязательное условие для каждого ищущего; это должно произойти с каждым. Таким образом, случилось подобное с Наропой или же нет, не суть важно, это обязательное условие путешествия. Пока такое не произойдет, просветление невозможно. Поэтому я не знаю, есть ли такой факт в истории или нет. В плане психологии я уверен, абсолютно уверен, такое имело место, поскольку никто не может двигаться без этого дальше в запредельное.

Наропа был великим ученым, великим пандитом. Существуют упоминания о том, как он был великим деканом громадного университета — у Наропы было десять тысяч учеников. Однажды Наропа сидел в окружении учеников. Вокруг него были разбросаны тысячи священных книг, древних, ветхих и редких. Неожиданно он уснул: устал, наверное, и было ему видение. Я называю это видением, а не сном, потому что видение — это не обычный сон. Оно настолько значительно, что называть его сном будет несправедливо, это было видение.

Ему приснилась очень старая, уродливая, противная женщина — ведьма. Она была настолько уродлива, что Наропа стал дрожать во сне. Видение было таким отвратительным, что ему захотелось сбежать, но куда бежать, куда податься? Он встал столбом, как будто загипнотизированный старой ведьмой. Ее тело вызывало отвращение, но ее глаза притягивали словно магниты.

Она задала вопрос:

— Наропа, что ты делаешь? Он ответил:

— Я изучаю.

— Что ты изучаешь? — спросила старуха. Он перечислил:

— Философию, религию, теорию познания, язык, грамматику, логику.

Старуха не унималась:

— Ты понимаешь их? Наропа кивнул:

— Конечно… Да, я понимаю их. Женщина задала еще один вопрос:

— Ты понимаешь слова или смысл?

Такой вопрос ему задали впервые. Тысячи вопросов задали Наропе за всю его жизнь. Он был великим учителем, тысячи студентов всегда спрашивали его, интересовались у него, но никто не спрашивал такого: понимаешь слова или смысл. И взгляд женщины был настолько пронизывающим, что солгать было невозможно — она все равно поймет. Перед ней Наропа чувствовал себя совершенно нагим, голым, прозрачным. Эти глаза устремлялись в самую глубину его существа,