и смерть в жизни. Так все и происходит. Жизнь и смерть — это не две отдельные сущности. Между ними нет промежутка, нет интервала. Жизнь превращается в смерть, а смерть снова становится жизнью.
Вы видите, как возникает волна, и она движется в океане, а между волнами есть какой-то промежуток, есть волна, которая направлена в другую сторону. И эти две волны не отдельны друг от друга. Посмотрите на огромную гору. У этой горы есть ущелье. Но это не две отдельные сущности. Ущелье — не что иное, как гора, перевернутая вверх дном, а гора — не что иное, как ущелье, перевернутое вверх дном.
Мужчина и женщина не противоречивы. Это противоречие только видимое, и когда вы сможете увидеть этот факт, вы всегда сможете узнать, что я говорил о противоречиях, потому что мне приходится говорить о целом, тотальном. Что бы я ни говорил, отражает только часть, а другая часть остается. Я вынужден сказать, что другая часть также существует. Когда я говорю о другой части, вы говорите: «Подождите. Но тут есть противоречие».
Наш язык — это язык Аристотеля. Я не думаю, что когда-нибудь на земле появится язык, который не будет связан с аристотелевской логикой. Его трудно будет создать, потому что ради удобства мы вынуждены делить вещи на белое и черное.
Белое и черное выглядит отдельными, но в настоящей жизни существует радуга, спектр цветов. С одной стороны она может быть белая, а с другой стороны — черная, но между ними есть миллионы ступеней, и все они соединены вместе. Это настоящий спектр. И если вы отбросите эти промежуточные ступени, вещи будут казаться противоречивыми. Таково ваше видение, но оно еще не чистое.
Я слышал, что однажды случилось следующее: пьяница ворвался в контору по регистрации рождений и смертей. «Джентльмены! — закричал он. — Мне бы хотелось зарегистрировать рождение двух близнецов». «Почему вы говорите «Джентльмены»? — спросил регистратор. — Разве вы не видите, что я здесь один?» «Вы один?» — промямлил новый отец и повернулся к выходу лицом. Уходя, он бросил такую фразу: «Может быть, мне лучше вернуться в больницу и посмотреть еще разок?»
Может быть, это не близнецы, а только один ребенок. Ваше бессознательное состояние извращает ваш взгляд на жизнь. Снова и снова вы видите противоречия вовне. Да, они есть, но это только видимость. Глубоко внутри они встречаются.
И вот возникает определенное противоречие. Патанджали говорит, что благодаря невежеству вы накапливаете невежество и накапливаете карму, а перед этим вы слышали о том, что до тех пор, пока вы не достигнете определенной кристаллизации, вы не отвечаете за свои действия, скорее, божественно отвечает, потому что оно совершает действия.
Это два видимых противоречия. С одной стороны, вы все оставляете Богу, тотальному, целому, и тогда вы не отвечаете. Но помните, что это действие должно быть тотальным, это должно быть полным жертвоприношением, сдачей, подчинением. Если вы делаете хорошее, то Бог делает хорошее. Если вы делаете плохое, то, конечно, Бог делает и это плохое.
Вспомните о тотальности. Тотальность преобразит вас. Не будьте слишком умными и хитрыми, потому что есть возможность того, что вы будете обманывать себя. Все, что вам кажется плохим, вы будете говорить, что это Бог отвечает за это, а все, что заставляет вас чувствовать вину, вы будете сбрасывать на Бога. Но вместе с тем все, что будет увеличивать ваше эго, будет принадлежать вам: «Это я сделал». Так будете говорить вы. Вы можете не говорить об этом открыто, но глубоко внутри вы будете думать так. Если вы напишете прекрасную поэму, вы скажете: «Я поэт». Если вы нарисуете прекрасную картину, вы скажете: «Я художник». И если вам дадут Нобелевскую премию, дадите ли вы ее Богу? Скажете ли вы: «Отдайте ее Богу»? Нет, вы скажете: «Я долго ждал этого. Но вы уже запоздали. Это признание слишком запоздалое. Вы уже давно должны были оценить мой талант».
Когда Бернард Шоу получил Нобелевскую премию, он отказался от нее, сказав при этом: «Я слишком долго ждал. Теперь это уже ниже моего положения». Он был один из наиболее эгоистических людей, которые только жили на земле. «Это ниже моего положения. Когда я был молодым, я жаждал ее, я мечтал о ней, но теперь я слишком старый, мне она не нужна. Меня и так признают во всем мире, мое амплуа уже настолько великое, что я теперь не нуждаюсь ни в каких Нобелевских премиях. Это уже говорит не за, а против меня».
И тогда его начали уговаривать, потому что это бы стало оскорблением комитету Нобелевской премии, поэтому он принял ее. И потом он пожертвовал деньги какой-то организации. Никто никогда не слышал об этой организации. Он был единственным членом и единственным председателем этой организации.
И тогда его спросили о том, что он делает, и он сказал: «Если вы получаете Нобелевскую премию, ваше имя появляется однажды на газетных полосах, но я отказался от нее, и поэтому на следующий день я появился на главной странице всех газет. Потом я снова согласился принять эту премию — и снова я оказался на главной странице. Потом я пожертвовал эту премию — и снова я оказался на главной странице. Но, кроме того, я пожертвовал самому себе — и снова я оказался на главной странице. Я воспользовался этой возможностью в полной мере». Он выжал из этого все соки, которые только можно было выжать.
Поэтому ваше эго будет продолжать выбирать. И если вы чувствуете вину относительно чего-то, вы будете говорить, что Бог отвечает за это, а если вы чувствуете, что сделали что-то хорошее, будете говорить: «Да, это я. Я сделал это. Но и то, и другое принадлежит целому.
Теперь посмотрите. Есть другой путь: Патанджали, Махавиры и Будды. Они говорят, что вы отвечаете. Вся ответственность снова лежит на вас. Патанджали не верит в Бога, он слишком научен для этого, он говорит, что Бог — это тоже метод для того, чтобы обрести нирвану, просветление. Это повод быть, просто путь, а не цель. Точно так же считали Будда, Махавира. Они тоже отрицали полностью Бога, они говорили: «Бога нет. В нем нет нужды. Только человек в ответе». Но они были тотальными. Они обращали внимание не только на хорошее, но также и на плохое.
Теперь вы можете увидеть, как эти два противоречия соединены вместе в концепции тотальности. И та, и другая концепция нуждаются в тотальности. Именно тотальность их связывает. Вот как действует тотальность: независимо от того, отдаете ли вы все Богу, всю ответственность, или взваливаете всю ответственность на свои плечи — не имеет значения. Важно то, чтобы вы были целостны, чтобы все, что вы делали, было тотально, и тогда вы обретете освобождение. Быть тотальным — значит быть освобожденным.
Поэтому эти две концепции выглядят противоречивыми, но это не так, на самом деле. И та, и другая концепция едины, в смысле тотальности.
Есть два вида людей, и поэтому им нужно два метода. Женскому очень легко сдаться, подчиниться, пожертвовать, а мужскому уму очень трудно подчиниться, сдаться, пожертвовать, поэтому мужской ум нуждается в методе Патанджали, в пути принятия полной ответственности на себя, а женский ум нуждается в пути преданности, в пути Миры, Чайтаньи, Иисуса: все принадлежит Богу. Да придет Царство твое, да будет воля твоя. Все принадлежит ему. Иисус говорит: «Я принадлежу Богу». Вот в чем смысл его настойчивости. «Он — отец, а я — сын. Сын — ничто иное, как продолжение сознания своего отца, и я принадлежу своему отцу».
Но для женственного ума, для восприимчивого ума, для пассивного ума Патанджали не слишком поможет. Такому уму нужна любовь, ему нужно полностью принизить себя, полностью пожертвовать, подчиниться. Растворение, исчезновение необходимо для женственного ума, но для мужского типа ума, Патанджали совершенен. И те, и другие правы, потому что и женственный ум, и мужской ум — это ум, и все человечество разделено на две части, на два вида ума.
Противоречие кажется, потому что вы не можете понять целостный ум, но благодаря этим двум путям, независимо от того, какой из них вы выберете, вы станете тотальными, и постепенно тотальный ум расцветет в вас.
Возлюбленный Ошо, Рамакришна использовал еду, как якорь для того, чтобы оставаться на поверхности. Но разве одного только сострадания недостаточно для того, чтобы оставаться на поверхности? Извините меня за такой вопрос, но каков ваш якорь?
Во-первых, я должен сказать, что сострадания недостаточно, потому что сострадание чистое, и вы не можете делать якорь из него. Оно настолько чистое, что земная сила притяжения не может воздействовать на него. Земля нуждается в чем-то более материальном, тело нуждается в чем-то более материальном. Тело — это часть земли. Когда вы умираете, земля возвращается в землю, тлен становится тленом. Для того чтобы оставаться в теле, одного лишь сострадания недостаточно.
На самом деле, в тот день, когда возникает сострадание, вы готовы оставить свое тело. Сострадание дает вам совершенно другое направление движения — движение вверх, движение за пределы, ввысь. Вас начинает тянуть вверх. Практически невозможно оставаться в теле. Нет, эта чистота не слишком вам поможет. Немного нечистоты необходимо для того, чтобы оставаться на земле и в этом теле, нечто более материальное. Еда прекрасно подходит для этого. Еда — это часть земли, она материальна, она может дать вам какой-то вес.
Люди использовали различные способы, различные вещи, но чистое сострадание никогда им в этом не помогало. На самом деле, чистое сострадание — это то, что помогает вам двигаться вверх. Разрешите напомнить вам одно слово: милость. Сила тяжести — это притяжение, направленное вниз, а милость — это притяжение, направленно вверх. В то мгновение, когда вы наполняетесь состраданием, когда вы переполняетесь, милость начинает действовать. Вы становитесь настолько невесомыми, что почти что летите, и в таком случае вам необходима хотя бы небольшая весомость, хотя бы столько, сколько весит лист бумаги, для того, чтобы остаться на этой земле.
Рамакришна использовал еду. Еда была его листком бумаги. Он стал невесомым, и нужно было что-то, хотя бы небольшое, чтобы сила притяжения продолжала на него действовать.
Теперь, вы спрашиваете обо мне, и я расскажу вам одну историю. Четыре приятеля обсуждали свои пристрастия. «Мне нравится свинина», — сказал рабби. «А мне нравится выпивать бутылку бурго в день», — сказал протестантский священник. А священник католической церкви признался: «Мне нравится, когда рядом со мной лежит подружка». Потом они все повернулись к баптистскому священнику, который пожал плечами. «Я? А мне нравится
