мне, читатель. Я честен.
Теперь, когда отмазался, можно и продолжить. Надо признать, что сил у этого противника хватает.
269. Гелла держала меня мертвой хваткой. Мы танцевали под нескончаемую мелодию синтезатора уже целый час. Расстояние между нами было далеко не пионерским.
«Это конец!»-подумал Штирлиц в моей голове.
Рыжая что-то ворковала о том, как славно будет в нашей сказке, неизменно пресекая мои попытки высвободиться из ее объятий. Я как мог объяснял, что мне нужно дальше писать о лисьей йоге, что музыка уже приелась, что от ее (Геллы) хватки у меня занемела спина, что от жара, исходящего от нее, по мне стекают ручейки пота, поэтому было бы очень неплохо, дорогая Гелла («Ты назвал меня «дорогой»? В наших отношениях достигнут небольшой прогресс») сделать перерыв, сменить музыку, сходить в душ (только мне, а не тебе, причем мне без тебя) и, вообще, сесть за стол и писать, писать, писать…
270. Освежившись под душем, я продолжил писать.
Гелла сидела рядом, прямо на столе, демонстрируя стройность и длину своих ног. Но хватит об этом, хватит! Нужно писать о другом.
Фрагмент 77
Вот, к примеру, скажи мне, Гелла, как Воланд попал в мексиканские горы и стал учеником дона Хуана и дона Хенаро (которого играл Бегемот)? Читатель заждался, когда ты об этом расскажешь. Мы слишком далеко уклонились от темы.
– Будь по-твоему, дружочек ненаглядный. Хочешь верь, а хочешь – нет (принципе, это одно и то же), но дело было так…
– Начало мне известно.
– Напрасно ты думаешь, что я буду рассказывать то, что уже записано. Нет. Итак, Лисистый, слушай и не перебивай.
271. Воланд отправился в воспоминание Бегемота. Характер той сказки был таков, что никакого дьявольского всемогущества он с собой взять не мог. Великий Воланд, он же Сатана, должен был стать простым смертным. Одним из тех, кого он так презирал и кому любил строить козни. А что такое для всемогущего существа отказ от своей власти?
– И, правда, что?
– Да ничего особенного – раз плюнуть! К тому же Сатана нуждался в хорошем приключении, чтобы выйти из депрессии, в которую его погрузила работа дьявола.
– Как говорится: «Наша служба и опасна, и трудна…»
– Ты прав, Лис. Но нужно добавить, что еще и неблагодарна.
Я была с ним во многих сказках и могу сказать, что Воланд всегда оставался на заднем плане во время всяких торжественных церемоний. Даже придуманный им как-то Бог-Отец больше благоволил к своему другому сыну.
– Это не к Иисусу Христу часом?
– Нет, Черный. Иисус в той сказке был всего лишь заштатным святым. А брата Воланда звали Веельзевул. Достаточно сложные там были интриги. Я несколько отвлеклась для того, чтобы ты лучше понял внутреннее состояние Воланда, когда он стал Карлосом Кастанедой.
272. Я записывал все, что она говорила, чувствуя себя Карлосом, подробно конспектирующим магические откровения мерзкого старикашки дона Хуана.
Ко всему прочему я успевал попивать шампанского из стоявшей рядом бутылки.
Таким образом автор сочетал много приятного и полезного одновременно: интересный рассказ, вкусное винцо, эстетическое наслаждение от вида Геллиных ног. Какой кайф! Чего еще может желать лис?
– Большего кайфа! – сказала Гелла, поглядев, что я там написал.
273. – И стал Воланд Карлосом Кастанедой. И поступил он в Калифорнийский университет. И начал он изучать антропологию…
– Чересчур в стиле Азазелло, по-моему.
Фрагмент 78
– Хорошо, Лисеночек, буду вещать в собственном стиле. Итак, кем же Воланд был для самого себя?
– Кем?
– Воландом, конечно! Но Воландом, погребенным под завалами определенной точки зрения – кольца власти. Он знал, кем является на самом деле, но не больше. Никаких сверхспособностей. Затем Карлос отправляется в Мексику, где знакомится с доном Хуаном. Тот начинает обучать его магии, получая при этом жуткое наслаждение от общества закомплексованного студента-антрополога. Затем на сцену выходит Бегемот, притворяющийся устрашающим магом доном Хенаро.
274. – Немного скучновато излагаешь, Гелла. Если это твой стиль, то лучше позвать Бегемота. У него выйдет повеселее. – сказал я и зевнул.
– Понимаешь, дорогой, постоянное веселье утомляет читателя, поэтому для приведения его в чувство полезно бывает выплеснуть ему на голову ведро холодной воды скуки, – ответила она. – Ты сам-то как?
– Спать хочу от твоей холодной воды.
– А может оставить эту сказку недосказанной? И так ведь все ясно: двое старых магов веселились над Карлосом, а Воланд получал огромное удовольствие, видя их попытки научить его тому, в чем он сам является профессионалом побольше их.
– Ты прямо Шахерезада какая-то получаешься – сказки у нее недосказанные. Впрочем, как хочешь…
– Нет, Лис, как ты хочешь!
Упрямая чертовка! Затеяла спор на страницах книги. Ладно, скажу ей так:
– Может я и дурак, но остался неосвещенным один вопрос – как Воланд и Бегемот вернулись из той истории?
Гелла бросила на меня очень гневный взгляд.
275. – Я подозреваю, что Черный Лис – это похуже наименование, чем «дурак»!
– Ну так я и знал. Ах, дорогая, рыженькая ведьмочка. Я тут собирался кое-что тебе сказать…
– Интересно, что? – она поправила прическу, посмотрелась в зеркало и, решив, что выглядит безупречно, уставилась на меня своими огромными глазами.
– Они оттуда и не возвращались. Дьявол-в-отпуске и демоняга-приколист до сих пор издеваются друг над другом в мексиканских горах.
– Черный, Черный Лис… Я думала, что ты чего-то серьезное хочешь мне сказать… А что до этих ребят, то они действительно торчат в своей Мексике. Иногда выбираются в другие сказки и рассказывают о своих приключениях. Кто книги пишет, кто в кино снимается… Жизнь идет лисьим чередом.
Фрагмент 79
276. – Так, кто там у нас дальше по плану? – задумчиво протянула Гелла, заглядывая в блокнотик. – Надеюсь ты не забыл, что я твой заместитель?
Разумеется я не забыл. После предыдущего письма прошло много времени. Хотя это весьма образное выражение для места, где время отсутствует. За прошедшее «время» Гелла набросала список текущих посетителей, а также р сказок, куда нужно сходить. Конечно, мы не только составлением плана занимались. Еще мы читали книжки, поливали растения, слушали музыку (чуешь, читатель, как духовно?).
Неожиданно рыжая заявила, что ей надоело обманывать читателя и подыгрывать моему извращенному воображению («Ты еще напиши, что мы вместе унитазы моем!»). Я уже собирался написать, что-нибудь подобное, когда Гелла сказала «Finita la comedia!» и решительно села мне на колени. Духовности в этой сказке пришел конец!
– Лис! Не притворяйся монахом. Я же знаю, о чем ты думаешь. Все твои грязные мыслишки мне известны. И еще – ты ничего не пишешь в своем сочинении о взглядах, которые бросаешь на меня. Я бы их назвала…
Как же она любит выяснять отношения!
– Не перебивай пожалуйста. Твои взгляды похожи на…
Слабо метафору подобрать. Хе-хе!
277. Однако вернемся, что там у нас по плану дальше?
– Хочешь уподобиться Карлосу, который ничего не писал о своей личной жизни? – спросила Гелла. – Пойми, что лисья йога – это стиль жизни, не признающий предрассудков, фиксированных точек зрения и прочей догматики. Ты, конечно, волен и не описывать свои отношения со мной, но не надейся, что обратно превращусь в рыжего зверя с хвостом. Я бы хотела, чтобы ты поменьше притворялся таким сухим философом, монахом-затворником и, наконец, просто бесчувственным типом!
На последних словах она всхлипнула.
278. – Давненько я не пела. Может эта песенка чему-нибудь тебя научит.
Гордая подруга села за синтезатор:
Миг – сотни страниц,
Мир сказочных лиц,
Рифм строгая власть,
Но я спешу теперь
Из строк судьбу сложить…
Я жду перемен,
Дел много вокруг
И мудрость книжных слов
Мне больше не важна.
(«Мираж»)
279. Выражаясь высокопарно: песня нашла глубокий отклик в моем сердце (душе, духе, голове, руке, ноге, правом легком (нужное подчеркнуть). Я притворялся, что не знал этого. Ну, насчет «из строк судьбу сложить». Тоже хренир. И, как говорят лисы: «Все, что ты хочешь – получишь один, все, что хочешь – и ты господин!»
280. Решено – буду писать обо всем. Лисья йога слишком всеобъемлющее понятие, она просит описывать все. Без цензуры. Даже, если бы я чего и цензурил, то это было бы проявлением еще одного аспекта лисьей йоги.
And this means forever! Вперед, о незаснувший читатель! В следующее письмо под нумером 281.
Фрагмент 80
281. – Небольшой анонс для читателей твоего несносного сочинения, – сказала Гелла, открывая блокнотик и удобней устраивая мою голову на своих коленях.
– Можно полюбопытствовать, а почему «несносного»? – спросил я, слегка балдея от удовольствия.
– Потому что ты никак не хочешь писать то, что говорю я. Места побольше уделяй моим репликам.
– Да куда уж больше-то?
Вопрос повис в воздухе. Он был очень хорошо ощутим. Его можно было даже потрогать. Гелла не стала этого делать, а просто известила меня о том, что скоро на экране нашего сознания (проще говоря – во снах) спроецируются следующие существа: индийские боги; писатель-пророк Ричард Бах; возможно забежит на огонек Иисус Христос; насчет Будды точно неизвестно, но, скорее всего, придет; двоюродный брат Воланда – Люцифер, а также, очень может быть, если сильно захочет – Бог Тысячи Дуростей. Порядок выхода на сцену означенных существ чисто произвольный.
282.Может это только сон,
Что длится много лет.
Может это сон,
Но я не верю,
Нет.
Волшебный миг,
И я услышу крик,
Что зовет меня.
(«Мираж»)
– спела Гелла под мелодию самопроизвольно включившегося синтезатора. Повернув свою голову на ее коленях под небольшим углом, я увидел в руке рыжей пульт дистанционного управления.
– А какого Будду ты хочешь видеть, Лис? – спросила она, почесывая меня за ухом. – Гаутаму, Майтрейю или еще кого?
– Мне это совершенно не важно, рыженькая.
283. – Между прочим, Гелла, скажи насколько ты реальна? – поинтересовался я, довольно сильно ощущая ее настойчивую реальность.
– Настолько, Черный и наглый Лис, насколько ты хочешь. Но твой вопрос некорректен. Сама для себя я реальна абсолютно, а вот что касается твоей реальности для меня, то это тоже вопрос.
– Придем к компромиссу: я буду считать тебя абсолютно реальной для меня, а ты абсолютно обреальнишь меня для себя.
– Считай сделано. Ведь в лисьей реальности достаточно только сказать или подумать, чтобы все было готово, – ответила рыжая длинноногая и стала меня усиленно обреальнивать.
Вытерев губы от помады, я снова сел писать. Гелла села в кресло, закинула ногу на ногу и выдала умную мысль.
284. – Твое состояние, о Черный Лис, – томно произнесла она и почему-то облизнулась, – можно охарактеризовать словами: «Все богатство Жозефины – с тоненькою ниточкой игла». Если задуматься, то лису больше ничего и не надо. Пользуясь пустяком, какой-то фиговинкой, он способен достичь таких высот кайфа!
Фрагмент 81
– Полностью согласен. А как там в начале поется? «И казалась ей жизнь горькой как соль, сахар был не сладкий.»
– Именно так, сладкий мой. Эта самая Жозефина – та еще лисина, своей ниткой и иголкой сшила себе вполне пристойную жизнь, полную удовольствий, развлечений и славы мирской: «И люди говорили: «Жозефина! Жозефина! Где же ты нашла умного
