дорогой костюм с галстуком. Надпись на плакате гласила: «Мы голосуем за него! Первое существо нашей эпохи – в президенты!»
– Ты еще не то здесь увидишь, Лис, – заметила рыжая.
Мы шли дальше по проспекту Силы. – Скажи, Гелла, а как город-то называется? – спросил я.
– Пока никак. Ты еще не придумал ему названия.
– Но куда мы идем, заместитель мой?
– Сегодня у нас здесь назначена встреча с Богом Тысячи Дуростей. Уже не реальностным.
– А по какому адресу он живет?
– Да ни по какому. Вот он уже. Смотри.
И я увидел.
Фрагмент 94
323. Как Он появился было неясно. То ли вышел из подворотни, то ли вылез из канализационного люка… Не столь уж важно.
Божество явилось нам во всем белом: белые тапочки, белые джинсы, белая водолазка. Волосы его тоже были белые, как снег. «Перекраситься успел,»-пронеслась у меня злорадная мысль.
Воплощение Чистоты при выполнении различных Дуростей шагнуло к нам. Перед ним вдруг возникли три сереньких облачка.
– Привет, ребята! – весело начал Бог Тысячи Дуростей. – Хочу представить вам моих телохранителей.
Зачем Богу телохранители? Скорее всего это одна из Его Дуростей.
– Прошу отметить – все дворяне! Вот этот, – он указал на облачко слева от себя, – барон фон Нитке. Это, – Божественный перст остановился на облачке справа, – герцог фон Пленке. А это, – облачко посередине, – маркиз фон Иголке.
– Я что-то не пойму, приятель, – обратился я к Богу. – Как какие-то маленькие сгустки энергии могут телохранить такого большого и здорового Тебя?
Бог Тысячи Дуростей посмотрел на меня взглядом полным духовности, любви, понимания и глубокого сожаления о том, что сегодня День Защиты Насекомых, иначе бы он давно прихлопнул меня Своей Мощью.
– Ну не надо так, Лис! Написать обо мне подобный отзыв – это одно из Твоих Извращений. Вовсе нет у меня никаких агрессивных намерений, – воскликнул Бог. – А зачем мне такие телохранители? Для украшения. И как атрибут, как текущая Дурость. Но, если серьезно…
– А ты можешь? – спросила Гелла.
– Разумеется, иногда, – Божество не обиделось на колкость. – Если серьезно, то я приглашаю вас на свой бенефис в качестве звезды поп-музыки.
– Надеюсь, что это будет поучительно и не очень опасно для окружающих, – мрачно заметила рыжая.
324. Сплошная музыка! Куда от нее деваться? Поющие персонажи стали встречаться слишком часто.
325. В следующее мгновение Этот Тип, Который Тысячи Дуростей, перенес нас Своею Силою в ночную дискотеку. В дансинг то бишь.
И не важно, что на улице стоял день и светило солнце – в этом месте была перманентная ночь.
Сверкали яркие огни, звучала какая-то музычка, мелькали танцующие существа. У одних на лице светилась радость, у других грусть, у третьих – желание выпить, у четвертых – желание…(думаю, вы понимаете), у пятых лицо отсутствовало как таковое.
Пахло никотином, духами, ладаном, серой и черт знает чем еще. Если про запахи можно сказать «какофония», то здесь именно она и была.
326. Бог Тысячи Дуростей вскочил на сцену, сграбастал микрофон и проревел:
– Мальчишки и девчонки! Бесполые существа и существа многополые! Я обращаюсь к вам, извращенцы, имеющие родителей, и к вам, существа, придумавшие себя сами! Я – Бог Тысячи Дуростей сейчас спою для всех вас убойную песенку под названием «Гимн свободного человека». Небольшая преамбула: люди, существа, богатые на выдумки и маразмы, не имеют к этой песне никакого отношения. Спрашивается – почему же она так называется? Это моя дежурная Дурость, только и всего!
Зал заревел, зарычал, заблеял и, в отдельных местах, стал нараспев читать псалмы. Все были готовы внимать.
Фрагмент 95
Зазвучал разбитной и очень веселый музон. Бог Тысячи Дуростей, весь сияя и искрясь в огнях на сцене, запел:
Я прожил горестную жизнь
И понял не вчера,
Что как судьба не повернись,
Нет худа без добра.
И, если выстрелят в меня
То пуля выберет коня,
А я останусь цел.
И, если вдруг меня
Волна утянет в глубину,
То море высохнет до дна,
И я не утону.
И, если вдруг меня враги
Запрут в горящий дом,
То с неба дождь поможет мне.
И, если я скачусь в каньон,
Неловкий, как арбуз,
И я не разобьюсь.
Красотку и винцо,
Уже и то, что я живу —
327. Выступление Божества произвело настоящий фурор. Восторженная публика требовала повторения композиции.
Мы с Геллой стояли возле бара и лениво потягивали местную колу (на алкоголь что-то не тянуло), когда сквозь толпу к нам протиснулся человечек небольшого роста, коротко стриженный и в куртке на косой молнии.
– Здравствуйте, я – Будда, – скромно представился он.
– Часом не из группы “Ace of Base”? – спросил я.
– И оттуда тоже, – последовал ответ. – Но, ко всему прочему, меня зовут Гаутама. В свободное время я иногда пишу музыку и тексты для разных музыкальных команд.
Как все коротко и по-деловому, ни одного лишнего слова. Это мы ценим!
Гаутама налил себе из автомата колы, попробовал и сморщился.
– Это Майтрейя-кола, – объяснил он. – Мой сводный брат делает. Жуткая гадость.
Тем временем в зале Божество Тысячи Дуростей допевало свои куплеты уже в пятый раз. Видимо тусующаяся публика решила во что бы то ни стало выучить слова наизусть.
328. Для разговора требовалось спокойное местечко. Гелла предложила вернуться в лисью нору. Поймав такси, мы погрузились в него (Бога Тысячи Дуростей с нами не было) и поехали по странному адресу, названному Рыжей – улица Любви, 8.
Значит в этой сказке нора располагается там. В предыдущей было как-то иначе, но я уже забыл как. Или притворяюсь, что забыл, но сейчас это совсем не важно.
Будда (естественно он, не я же!) расплатился по счету, и мы поднялись в лисье логово.
Расположившись на кухне, мы открыли наши посиделки. Разумеется без алкогольных напитков. Гаутама принес с собой бутылочку молока и ломоть сыра.
– Как скромно, Гаутамыч, – заметил я. – Молоко, сыр – прямо пастух из тебя получается. Вот только стада не видно.
Временами автор бывает крайне ехиден.
– Я действительно пастух, о Чернейший, – ответил Будда, разливая молоко в чашки.
Оно оказалось восхитительным. По счастью, навоз в нем не плавал.
Фрагмент 96
Рыжая не нашла себе другого места кроме моих колен.
329. Похоже она там прописалась на все посиделки.
– Яивсамом деле пастух, друзья мои, – продолжил Будда. – А стада мои всегда вращаются вокруг меня.
– И где же они? – спросил я. Будда-пастух крайне заинтересовал меня.
– А вот они, Черный, – он провел рукой по воздуху. – Видишь маленькие светящиеся точечки – это и есть мои стада.
– Я так понимаю, – сказала Гелла и поерзала на моих коленях, – что каждая точка является отдельным существом.
– Совершенно верно, о достойнейшая! – ответил Будда. – Их мириады, а еще точнее – мириады мириадов мириадов существ.
– Ты, Будда, как и я, любишь сказать красиво и не лаконично, – рассмеялся я. – Проще было ответить – бесконечное количество.
Вместо ответа этот приятный во всех отношениях субъект отрезал мне сыра и подлил молока.
330. – Эти существа – Все Вообще. И боги, и демоны, и люди, и животные, и предметы. Короче – все, что угодно, – сказал Будда.
– Гаутама, а как у тебя обстоят дела с буддистской концепцией Шуньяты – Великой Пустоты? – спросил автор этого несносного сочинения.
– Вполне нормально, Лис. Я и являюсь этой самой Шуньятой. (Честно говоря, правильнее писать с двумя «т» – Шуньятта, – заметил тот, что с двумя «д»). Дело в том, что у меня отсутствует что-либо свое. Я весь состою из своих стад – эдаких космических молекул.
– Другими словами – из миров, – вставила умную мысль Гелла.
– Правильно. Можно сказать, что я – космический суперпаразит. Так как живу только за счет составляющих меня существ. Я краду у них мысли, энергию, хорошее настроение, продукты, видеокассеты с клевыми фильмами, последние аудиозаписи, компьютерные игры, аппаратуру для воспроизведения всего этого и многое другое.
331. – Получается, что миры, из коих ты состоишь, все это для тебя делают, – сказал я.
– Верно. Ведь я – Шуньятта, меня как такового нет вообще. На сто процентов.
Сказав такие слова, Великая Пустота выпила чашку молока и закусила куском сыра.
Внезапно стоявший на холодильнике телевизор «Христосоник» ожил. На экране возникло лицо довольно благообразного бородатого старикана.
– Здорово, народ! Я – Всевышний, он же Аллах, – начал старикан приятным баритоном.
– И тебе здорово, Всевышний, – ответила Великая Пустота.
– Вижу отдыхаете, расслабляетесь. Молочком балуетесь, не дети мои.
– Тогда уж «не дети не мои», – сказала Гелла и встала, собираясь выключить Всевышнего из розетки.
– Прошу тебя! Не делай этого! Ведь вы общались с детьми моими – Люцифером и Иисусом, теперь поговорите с папашей.
Рыжая вернулась ко мне, пожалев старикашку Аллаха.
332. – Вот решил позвонить вам и, таким образом, визуально присоединиться к тусовке. Сами посмотрите: в наличии Черный Лис, Рыжая Лиса, Великая Пустота или Будда. Не хватает только Всевышнего! – заметил старик и обаятельно улыбнулся в бороду.
Фрагмент 97
Я уже приготовил длинный перечень того, чего мне не хватает помимо Всевышнего. На первом месте стояла темная комната с большой кроватью, музыкой и Геллой… Но все это пустая лирика, лучше послушать, что там говорит Всевышний.
Старикан откашлялся, занял на экране положение поудобней и сказал:
– В книге, которую пишет (написал, будет писать) Черный Лис, без меня никак нельзя. И потому, хоть не было Всевышнего в списке приглашенных, он сам появился. Так сказать, сам себя пригласил.
Какой наглый и самоуверенный тип этот Аллах! Но он начинает мне нравиться…
– Такое поведение вполне оправдано, – продолжал старикашка. – Ведь я, как Всевышний, сам себя создал, сам (без чьей-либо помощи!) сотворил себе детей. А теперь и сам себя пригласил к вам на вечеринку.
– Все-то ты сам, сам… Надо же какой самостоятельный дедушка, – подметила Гелла. – Вот сам и рассказывай о своей сущности – кто ты такой на деле.
333. – С удовольствием, мадам, – старик погладил усы.
– Уж не думаешь ли ты, что и меня выстругал, как своих детишек? – мрачно спросил Будда.
– Ничего подобного, сэр, – ответил Аллах и сразу уменьшился на экране – камера отъехала назад и стало видно, где старик находится. Он стоял посреди высокогорного плато, окруженного величественными белыми пиками.
– Ребята, вы только не обижайтесь, – я все сейчас объясню. Перво-наперво – вас я не создавал.
– Конечно, такие удачные творения тебе не под силу, – сарказм Геллы не знал предела. – А что касается твоих сыночков – Иисуса с Люцифером, то, глядючи на них, можно сказать – Всевышний просто двоечник.
– Ладно, Гелла, хватит, – урезонил я рыжую чертовку, – а то старика сейчас кондрат хватит.
Рыжая успокоилась, обняла меня за шею и укусила за ухо (ох уж мне эти лисьи нежности!).
Кондрат старика не хватил, наоборот, Аллах даже повеселел.
