не совсем правильное название. Оно чересчур умозрительно и непонятно-лаконично. Он – Тот-Кто-Придет-После. У него огромное количество других имен: Спящий, Нерожденный, Зрящий, Беспечный, Спокойный, Живущий-Вне, Неугомонный и масса других. Все они увязаны с основным именем, которое он носит на данном этапе – Тот-Кто-Придет-После.
А после кого или чего он должен прийти? После богов, которые управляли миром во время его отсутствия. Иначе говоря, пока он так крепко спал, что не знал кем является. Момент такого незнания, спячки можно назвать его молодостью. Хотя временные понятия не очень-то применимы к Тому-Кто-Придет-После.
“ Все боги – это мои регенты,” – подумал он и усмехнулся.
“ Точнее – были регентами. Сейчас у них нет такой власти. В данный момент они имеют власть охранников, не выпускающих меня из тронного зала. Ха-ха! Но даже, если у короля нет королевства, положение дел нисколько не меняется. Король – он везде король. Поэтому я в короне и мантии сижу на троне, не имея возможности выйти наружу. Но ничего, близится время, когда я сменю свое имя. Тот-Кто-Придет-После станет кем-то другим. А кем – узнаю после. Главное, что с институтом регентства покончено раз и навсегда. Осталось только разобраться с телохранителями.
Король без королевства! В этом что-то есть. В бесконечном количестве известных мне вселенных все короли начинали именно так. Однажды я их навещу. Нам будет о чем поговорить. Узнаю как обстоят дела у королей в бесконечном количестве неизвестных мне вселенных…
Но какова бы ни была вселенная, известная или неизвестная, ее король обязательно работает на меня. Потому что так есть. Я устроил Мироздание таким образом. Неплохо вышло. Правда, будет еще лучше, со временем, когда я приду.
Бесконечное количество бесконечного разнообразия вариаций мира – все это не просто в моей голове, в моем сознании. Все это – я! Меня самого существует бесконечное количество в бесконечном разнообразии форм. Даже в моем данном виде меня имеется бесконечно много. И ни один из этих вариантов меня не может умереть. Почему? Да потому что я, вот этот, так хочу. В бесконечном количестве бесконечного разнообразия вариаций вселенной – всюду я. Всюду бессмертный. Ха-ха! Не существует смерти, потому что она не более, чем вдох. Или выдох. Или моргание глазами. Или засыпание ночью и просыпание утром.
Смена тела – это меньше, чем секунда. Происходит незаметно. Может болезненно, а может – нет. Незаметно, потому что тело последующее очень похоже на тело предыдущее.
Такое осознание дает спокойствие и уравновешенность. Жить становится очень приятно, так как впереди – Вечность. Вот я и придумал себе Мироздание, где все будет как я хочу. Времени у меня много, поэтому я спокойно ожидаю, когда мои планы реализуются.
Фрагмент 210
Впрочем, я достаточно многого достиг – все боги у меня на побегушках. Но хотя из тронной залы выйти пока невозможно, я уже стал символом Вселенной. Осознание этого факта приятно согревает мое самолюбие.
Ах, друзья мои боги! Как же я вас всех люблю! Ибо глупо не любить частицы, из которых состоишь сам. Самолюбие – любовь к самому себе. А я состою из одних богов. Ха-ха-ха! Любя себя как целое, я люблю каждую частицу, каждого бога.
Эх! Воистину моя жизнь прекрасна. Это жизнь в ожидании чуда, в ожидании прихода к власти самого себя.”
Тот-Кто-Придет-После смотрел в окно. Там постепенно сгущались сумерки. Подходил к концу еще один день. Это мало волновало Того-Кто-Придет-После. Каждую наносекунду, а точнее – каждый квант времени он проживал жизнь. Внезапно он осознал, что неделимая частица – это миф. И что квант времени – хронон, тоже можно делить до бесконечности на более мелкие частицы.
Улыбка скользнула по его лицу. Он нашел еще одно подтверждение тому, что времени не существует в принципе. Он испытал некоторую ностальгию по своим старым осознаниям. По прошлым взглядам на мир.
Это была добрая ностальгия человека, стоящего перед собственной могилой. Если продолжить аналогию, то Тот-Кто-Придет-После даже положил на холодный мрамор большой букет бордовых роз. Улыбка не сходила с его лица.
Стоя рядом с надгробием, он чувствовал себя очень-очень старым, но пережившим собственную смерть. Ему было приятно сознавать, что на самом деле умираешь не ты сам, а твоя смерть.
Присев на корточки и проведя рукой по гладкому мрамору, Тот-Кто-Придет-После ощутил себя ребенком, который еще не родился. Или которого нет даже “в проекте”. Он понял, что на свет появляешься не ты, а твое рождение.
Такими осознаниями он окончательно вывел себя за пределы того, что называется Колесом Сансары – кругом перевоплощений. Тот-Кто-Придет-После никогда не рождался и никогда не умрет. Потому что рождаются и умирают только взгляды, представления, мировоззрения и привычки. А он просто был. Он существовал отдельно от рождения и смерти. Он находился за пределами двух основополагающих точек человеческого бытия.
Фрагмент 211
600. Спящий прогуливался по улице, когда в его голове зазвучал приятный женский голос.
– Что есть начало? – вопросил он.
– Я, – ответил Спящий.
– Я.
– Тоже я.
– И это я.
– Опять я.
– Конечно, я! Что ты еще хочешь спросить?
– Я думаю.
– Зачем? Спрашивай так.
– Хорошо, Спящий. Тебе ведома моя цель?
– Твоя цель – стать реальным существом в моей Вселенной.
– Правильно, о Спящий! Как ты к этому относишься? Если ты против, я уйду.
– Не надо драматизировать! Ты никуда не уйдешь. Ты просто замолчишь для того, чтобы через пару-тройку миллионов лет опять напомнить о себе.
– Ты прав. Ну так как?
– Что ж, я согласен. Я реализую тебя в своей Вселенной, как существо полностью равное мне во всем. У тебя будут те же атрибуты, что и у меня – ты и жизнь, и смерть, и бог, и дьявол, и вся прочая мишура, которая составляет понятие “мир”. Мне было бы неинтересно тебя как-то тебя ограничить, чтобы ты присутствовала здесь только в качестве слуги.
– Спасибо, Спящий! Меня устроит любое положение в твоей Вселенной.
– Да и еще. Ты будешь единственным существом, которое мне равно.
– Благодарю тебя, Спящий. Ты предлагаешь мне разделить с тобой власть над Вселенной…
– Именно так!
– А твое желание послужит мне проводником к тебе. Больше от тебя ничего не требуется. Между прочим, ты не спросил, кто я?
– Зачем? Я и так это знаю. Сейчас я вижу будущее, где ты присутствуешь рядом. Неплохая картина. Мне нравится. Приходи – нам будет весело вдвоем.
– Но как ты можешь меня назвать?
– Судя по тому, что ты задаешь такие конкретные вопросы, твое проявление в мой мир идет полным ходом. А как тебя назвать?.. Можно сказать, что ты – Хаос. Или Богиня. Что ты – Молекула Сознания. Или Бескрайняя Вселенная. Тебя можно назвать именем Все. А можно – Мелодия Космоса. Последнее имя мне нравится больше.
– Отлично! Теперь меня так и зовут!
– А как тебя звали раньше?
– Ты знаешь, у меня не было имени вообще. Я была просто твоей аурой, чистыми эманациями тебя.
– Но ты и сейчас никуда не делась из этого состояния.
– Ты открыл мне проход, скоро я стану реализована физически. Я буду твоим самым понимающим собеседником и лучшим другом.
– Хорошо, Мелодия Космоса, скоро мы споем на два голоса.
Спящий вернулся к себе домой, принял душ и лег спать.
Конечно, это парадокс – если он Спящий, то зачем ему спать? Но парадоксом было само его существование.
Фрагмент 212
601. В глухом лесу, на берегу небольшого озерка стояла простая изба. Обитал в ней некий старец, носивший белые одежды.
Из деревень, расположенных даже на большом расстоянии от этого леса, шли к старцу люди за советом. Ибо славился он мудростью Божественной. И несли ему люди в качестве дара пищу простую: мед, хлеб, орехи лесные да овощи.
Всем страждущим давал мудрый старец советы, душу исцеляющие и человека облагораживающие.
Иногда ходил он по лесу и собирал ягоду лесную да грибы. Видя же зверя дикого – медведя или волка, старец не пугался, а вступал с ним в беседу мирную. И понимали его звери, и уважали. Хитрые лисицы, колючие ежи, проворные белки, угрюмые барсуки – все любили старца. Белки приносили ему орехи, а ежи – яблоки. Лисы же в его избе мели пол своими хвостами и очень радовались, когда старец угощал их куском хлеба мягкого.
По вечерам, в темноте старец любил посидеть на скамеечке перед избой и, облокотившись о посох, взирать на небо, усыпанное звездами. В такие моменты звезды и луна начинали с ним разговор и делились секретами большими и малыми.
Из глухой чащобы выходили волки, усаживались рядом со старцем, а вожак стаи клал голову ему на колени.
Одежды старца всегда были белоснежны и никогда не пачкались. Каждый день, в любое время года старец купался в озерке. Несмотря на древний возраст чужды были ему всевозможные хвори.
И еще, насчет возраста. Старец не помнил сколько ему лет, не помнил себя в прошлом. Жил он очень давно и всегда был таким – седым стариком высокого роста и с длинной седой бородой. Жители окрестных деревень тоже ничего не могли поведать о возрасте старца. Сколько помнили себя местные старожилы, столько и жил старец на берегу лесного озерца в простенькой избенке, которую совершенно не касалось время. Сменялись целые поколения, а он все жил себе на том же месте, также помогая мудростью своей обращавшимся к нему людям, также дружил со зверьем лесным…
Довольно часто, в ночные часы, садился он за ветхий стол и при тусклом свете свечи писал “Книгу Жизни”. Все знания, накопленные за свою долгую жизнь, старец излагал в этой книге. А жизнь его продолжалась дальше и не думала кончаться, поэтому книга тоже была далека от завершения. Временами он зачитывал отрывки из “Книги Жизни” лисам, которые сидели поджав хвосты на простой деревянной лавке в его избе и змеям, свернувшимся кольцами по углам… И говорили старцу лисы, что истину великую излагает он на бумаге, а змеи шипя соглашались с ними.
Фрагмент 213
И приходили к старцу ежи с ворохом сухих листьев и сосновыми иголками. С разрешения его брали они листы “Книги Жизни” и царапали мудрость их сосновыми иголками на прошлогодних листьях. Велико было желание лесного народца познать истину.
Затем, при свете дня, звери собирались на полянке, куда из людей дорогу ведал один лишь старец и начинали по очереди вслух читать переписанные ежами страницы книги. И было у них заведено, что первым начинал читать ежик, а заканчивал медведь.
И так по душе приходились медведям слова, написанные в “Книге Жизни”, что они мастерили из листьев и сосновых иголок лукошки, набирали в них самой отборной лесной малины и приносили старцу, слегка смущаясь при этом. Старец ласково трепал их по голове и давал поесть хлеба, иногда даже последнего.
И никогда не беспокоили
