Их целью являлось вселение ужаса в женщин, путем внушения, что в маскарадах участвуют демоны и души умерших для преодоления женского господства, являющегося продуктом матриархата. На основании доводов, которые мы не можем здесь изложить, эта гипотеза не кажется нам хорошо обоснованной. Вполне возможно, что общества мужчин, которые практиковали переодевания в маски, играли роль в борьбе за мужское превосходство, но нет никаких доказательств, что тайные общества, как явление общего характера, были следствием матриархата. Напротив, мы находим абсолютную неразрывность между обрядами полового созревания, которые мы только что проанализировали, и испытаниями инициации в членство мужских тайных обществ. Например, по всей Океаниикак инициация подростков, так и инициация в членство мужских тайных обществ включает один и тот же символический ритуал смерти — проглатывание чудовищем, с последующим воскрешением, что доказывает их происхождение от одного источника.[256]
Отсюда альтернативное заключение, которое кажется нам неопровержимым: мужские тайные общества,Mannerbunde,берут свое начало от таинств племенной инициации.
Нам остается объяснить происхождение и цель этих новых тайных ассоциаций. Прежде всего, мы должны отметить, что есть как мужские так и женские тайные общества, хотя последних много меньше. Трудно избежать искушения приписать появление женских тайных обществ желанию скопировать ассоциации мужчин. И вполне возможно, что такойпроцесс имитации в некоторых районах может быть подтвержден. Но, как мы увидим позднее, тайные общества женщин,Weiberbunde,берут некоторые свои обряды из инициации половозрелости, связанной с первым менструальным циклом. Поэтому нас ничто не обязывает считать, что мужчины организовались в тайные общества в результате своего отрицательного отношения к матриархату и что женщины, в свою очередь, скопировали мужчин, организовываяWeiberbunde,чтобы вооружиться против терроризма мужчин. Еще раз напоминаем: никто не отрицает, что такое явление и реакция на него часто наблюдается в религиозной истории человечества, но оно не является чем-то природным и изначальным. Исходным феноменом является таинство инициации, которое проходят юноши и девушки по достижении половозрелости. Все таинства другого типа берут свое начало от этого изначального откровения, которое должен получить каждый для того, чтобы статьмужчинойилиженщиной.И единственное правдоподобное объяснение появления тайных обществ, увлекающихся таинствами, следует искать в желании жить как можно более полно сакраментальным,специфическим для каждого из этих двух полов.
Именно по этой причине инициация в тайные общества так близко напоминает обряды инициации при половозрелости. Мы встречаем здесь те же суровые испытания, те же символы смерти и воскрешения, те же откровения традиционной и тайной веры. Мы встречается с этим, потому что сценарий инициации является условиемsine quaпоп[257]нового и более полного восприятия священного. Однако здесь наблюдаются различия в степени: вMannerbundeтаинственность играет большую роль, чем в племенных инициациях. Существуют даже не совсем тайные обряды половозрелости (как, например, у жителей Огненной Земли). Но не существует ни одного тайного общества, в котором бы не было клятвы о тайне, если быть более конкретным, не существовало до тех пор, пока туземные народы сохраняли свои древние традиции нетронутыми. Для этого есть две причины. Первая: членство в тайном обществе уже подразумевает отбор; не все, кто прошел племенную инициацию, примут участие в тайном обществе, даже если бы они и хотели этого. Вторая причина усиления секретности в большей степени исторического плана: мир меняется даже для примитивных народов, и некоторые предания предков находятся под угрозой исчезновения. Чтобы предотвратить их вырождение, учения все чаще и чаще передаются под покровом секретности. Это хорошо известный феномен «погружение в тайну» доктрины, когда общество, сохранявшее ее, находится в состоянии радикальной трансформации. То же самое происходило в Европе после обращения городских общин в христианство: доХристианские религиозные верования в сельской местности сохранялись на будущее, маскируясь или поверхностно обращаясь в Христианство. Но прежде всего они были упрятаны в тайных кругах колдунов. Было бы иллюзией полагать, что мы знаем истинные предания, передаваемые тайными обществами основанными на мистериях. Как правило, наблюдателям удавалось зафиксировать не более, чем второстепенные ритуалы и некоторые песни. Тем не менее, их символизм очевиден, и это дает нам возможность понять значение их церемоний.
Вот, например, обряд посвящения в тайный культNgoye (Ndsasa)— братства «с таким ограниченным доступом, что к нему могут принадлежать лишь главы кланов».[258]
Адептов стегают плетью из шкуры пантеры, а затем привязывают к горизонтальному шесту, расположенному примерно в ярде от земли — нам говорят, что «именно в ходе этого обряда многих неофитов охватывает страх и они делают отчаянные попытки бежать».
Из приведенного описания трудно понять причину ужаса, и это вызывает подозрения, что к этому имеет отношение другой, более страшный обряд, который этнологам не удалось пронаблюдать. Затем новообращенных натирают «жалящими растениями», их тела и волосы покрывают растением, вызывающим страшный зуд. Кстати, можно заметить, что стегание плетью или натирание крапивой является ритуалом, символизирующим разрезание неофита на куски и убиение его демонами. Такой же символизм и такие же обряды мы находим в шаманских инициациях. Наконец, еще одно испытание «заключается в том, что адепт должен взобраться на дерево, высотой в пять-шесть метров, и там выпить лекарство, содержащееся втикипди.При возвращении в деревню женщины со слезами встречают неофита. Они плачут… так, будто новообращенный должен умереть». В некоторых других племенах кута неофита очень сильно избивают и говорят, что «убивают» его старое имя, чтобы ему можно было дать новое. У нас нет необходимости подробно останавливаться на этих обрядах. Как и в случае инициации при достижении половозрелости, они связаны с символической смертью и последующим воскрешением с вознесением на небеса.
У манджа и банту существует общество, известное под названием Нгакола. Согласно мифу, предсказываемому неофитам во время их инициации, Нгакола ранее жил на Земле. Его тело было очень темным и покрыто длинными волосами. Никто не знает откуда он пришел, но он жил в буше у заболоченного ручья… Он мог убить человека, а потом вдохнуть в него новую жизнь. Он даже мог сделать из него лучшего человека. И он провозгласил человечеству: «Пришлите мне несколько человек, я съем их, а после отрыгну обновленными». Они послушались его совета, но, когда Нгакола вернул обратно лишь половину из тех, кого проглотил, мужчины решили отомстить ему. Они дали ему «съесть такое большое количество маниоки вперемешку с камнями, что монстр утратил силу и они смогли убить его ножами и дротиками». Этот миф лежит в основе и объясняет ритуал тайного общества. В церемониях инициации большую роль играет священный плоский камень: согласно преданиям, этот священный камень был вынут из тела Нгаколы. Неофита закрывают в небольшой хижине, символизирующей тело монстра; именно здесь он слышит мрачный голос Нгаколы, именно здесь его стегают и подвергают пыткам, потому что, как они говорят ему, «Он сейчас вошел в тело Нгаколы» и находится в процессе переваривания. Другие посвященные хором монотонно распевают: «Нгакола забери у нас внутренности! Нгакола, забери у всех нас жизни!» После дальнейших испытаний тот, кто руководит инициацией, наконец провозглашает, что Нгакола, съев неофита, только что снова вернул его обратно.
Здесь мы снова встречаемся с символизмом смерти в чреве монстра, который играет такую большую роль в инициациях при половозрелости. Заметьте еще раз, что обряды вступления в тайное общество во всех отношениях совпадают с племенными инициациями: уединение, пытки и испытания посвящения, смерть и воскрешение, присвоение нового имени, обучение тайному языку и тому подобное. Это еще более очевидно из описания тайного общества Бакхимба у майомба[259]представленного бельгийским миссионером Л. Биттремиксом. Здесь испытания инициации длятся от двух до пяти лет, и самое важное заключается в церемонии смерти и воскрешения. Неофит должен быть «убит» в сцене, разыгрываемой ночью. Старые посвященные «поют под бой танцевальных барабанов погребальную песнь матерей и родственников над теми, кто должен умереть». Кандидата бичуют, он впервые выпивает наркотический напиток, называемый «напитком смерти», затем съедает несколько семян бутылочной тыквы, которая символизирует ум — это очень важная деталь, так как указывает на то, что через смерть человек обретает мудрость. После того, как кандидат выпивает «напиток смерти», его берут за руку, и один из стариков кружит его до тех пор, пока тот не упадет на землю. Затем они кричат: «такой-то и такой-то умер!» Свидетель из местных утверждает, что «они катают умершего по земле, в то время как хор распевает погребальную песнь: „Он совершенно мертв“! Он совершенно мертв! О, Кхимба, я никогда не увижу его снова!» И таким же образом неофит оплакивается своей матерью, братом и сестрой. После этого «мертвых» уносят на своих спинах уже посвященные родственники в освященное огороженное место, которое называется «площадкой для воскрешения». Там же обнаженными укладывают в могилу, вырытую в форме креста, и оставляют до наступления дня «перемены» или «воскрешения», который выпадает на первый день туземной четырехдневной недели. Затем неофитам бреют головы, их бьют, бросают на землю и, в конце концов, оживляют, капнув в глаза и ноздри несколько капель очень жгучей жидкости. Но перед «воскрешением» они должны принять клятву об абсолютной секретности: «Все, что я здесь увижу, я не расскажу никому — ни женщине, ни мужчине, ни одному непосвященному человеку и ни одному белому — разорвите меня, убейте меня, еслия это сделаю!».
Все, что я здесь увижу— значит, неофит еще невиделподлинного таинства. Его инициация — то есть его ритуальная смерть и воскрешение — лишь условиеsine quaпопего присутствия при священных таинствах, о которых у нас очень мало информации.
У нас нет возможности обсудить другие мужские тайные общества, например, общества Океании[260],в особенностиdukduk,таинства которого и ужас, который оно вселяет в непосвященных, произвели такое глубокое впечатление на наблюдателей; или мужские братства Северной Америки, известные своими пытками посвящения. Известно, например, что среди мандан — у которых обряд племенной инициации в то же самое время являлся вступлением в тайное братство — пытки превосходили всякое воображение: двое мужчин втыкали ножи в мышцы груди и спины жертвы, засовывали свои пальцы глубоко в раны, продевали под мышцами петлю, привязывали к ней веревки и поднимали неофита в воздух; но перед тем, как поднять его, ему протыкали мышцы рук и ног колышками, к которым привязывали тяжелые камни и головы бизонов. То, как юноши выдерживали эту ужасную пытку, говорит Катлин[261],граничит с невероятным: ни один мускул не пришел в движение на их лицах, в то время как истязатели кромсали их плоть. После того, как жертва подвешивалась в воздухе, ее начинали вращать как волчок, все быстрее и быстрее, до тех пор, пока несчастный не терял сознание и его тело ни обвисало как тряпка.
Значение страдания в инициации
Каково же может быть значение этих пыток? Первые европейские наблюдатели обычно говорили о природной жестокости туземцев. Однако это не является объяснением. Туземцы жестоки не
