людей. Это объединяющий фактор. Единство освобождает. Свобода объединяет. В абсолютном смысле ничто не является вашим или моим — всё наше. Просто будьте едины с собой, и станете едины со всем, будете чувствовать себя дома во всей вселенной.
В: Вы хотите сказать, что всё это великолепие придёт с простым фиксированием на чувстве «я есть»?
М: Несомненно то, что просто, а не сложно. Почему-то люди не доверяют тому, что просто, легко, всегда доступно. Почему бы не подвергнуть то, что я говорю, беспристрастному испытанию? Это может выглядеть очень маленьким и незначительным, но оно подобно семени, которое вырастает в могучее дерево. Дайте себе шанс!
В: Я вижу здесь много людей, сидящих молча. Зачем они пришли?
М: Чтобы встретиться с самими собой. Дома мир слишком захватывает их. Здесь ничто не отвлекает их, у них есть шанс оставить на время свои повседневные заботы и прикоснуться к существенному в них самих.
В: Каков курс практики в самоосознании?
М: Нет никакой нужды в практике. Осознание всегда с вами. То же внимание, которое вы уделяете внешнему, вы обращаете на внутреннее. Не нужно никакого нового или специального вида осознания.
В: Вы помогаете людям персонально?
М: Люди приходят, чтобы обсудить свои проблемы. Очевидно, они получают какую-то помощь, иначе они не приходили бы.
В: Беседы всегда происходят на публике, или вы также разговариваете конфиденциально?
М: Это зависит от желания людей. Лично я не делаю различий между публичным и персональным.
В: Вас всегда можно найти, или у вас есть другая работа, которую вам надо делать?
М: Меня всегда можно найти, но время ранним утром и поздним вечером наиболее удобно.
В: Я думаю, что нет работы более высокой, чем работа духовного учителя.
М: Наивысшее значение имеет мотив.
90
Отдайте себя своему Я
Вопрос: Я родилась в Соединённых Штатах и последние четырнадцать месяцев провела в Шри Раманашраме. Сейчас я возвращаюсь в Штаты, где меня ждёт моя мать.
Махарадж: Какие у вас планы?
В: Я могу выучиться на медсестру или просто выйти замуж и родить детей.
М: Почему вы хотите выйти замуж?
В: Помощь в обретении духовного дома — это высочайшая форма социального служения, о которой я только могу подумать. Но, конечно, жизнь может распорядиться иначе. Я готова ко всему, что может прийти.
М: Что дали вам эти четырнадцать месяцев в Шри Раманашраме? Чем вы отличаетесь от себя до пребывания там?
В: Я больше не боюсь. Я нашла некоторый покой.
М: Какой это покой? Покой обретения того, что вы хотели, или нежелания того, чего у вас нет?
В: Мне кажется, немного того и другого. Это было совсем не легко. Хотя Ашрам — очень спокойное место, внутри я билась в агонии.
М: Когда вы осознаете, что различия между внутренним и внешним существуют только в уме, вы больше не будете бояться.
В: Такие осознания приходят ко мне и уходят. Я ещё не достигла неизменности абсолютной целостности.
М: Хорошо, пока вы в это верите, вы должны продолжать свою садхану, чтобы рассеять ложную идею того, что вы не целостны. Садхана избавляет от наносного. Когда вы осознаете себя как менее чем точку в пространстве и времени, как нечто слишком маленькое, чтобы его разрезать, и слишком мало живущее, чтобы его убивать, тогда и только тогда весь страх исчезнет. Когда вы станете меньше, чем кончик иглы, тогда игла не сможет проткнуть вас — вы проткнёте иглу!
В: Да, так я себя иногда чувствую — необузданной. Тогда я более, чем бесстрашна — я само бесстрашие.
М: Что побудило вас поехать в Ашрам?
В: У меня была несчастная любовь, и я адски страдала. Ни алкоголь, ни наркотики не помогали. Я искала выход и наткнулась на некоторые книги по Йоге. От книги к книге, от одного кусочка информации к другому — я приехала в Раманашрам.
М: Если с вами снова случится такая же трагедия, вы будете так же сильно страдать, учитывая ваше теперешнее состояние ума?
В: Ну нет, я не позволю себе страдать снова. Я лучше убью себя.
М: Значит, вы не боитесь умирать!
В: Я боюсь умирания, но не самой смерти. Процесс умирания представляется мне болезненным и уродливым.
М: Откуда вы знаете? Это не обязательно должно быть так. Это может происходить красиво и спокойно. Если вы знаете, что смерть происходит только с телом, но не с вами, вы просто наблюдаете, как ваше тело спадает, как сброшенное одеяние.
В: Я полностью осознаю, что мой страх смерти вызван опасением, а не знанием.
М: Человеческие существа умирают каждую секунду, страх и агония умирания висят над миром, подобно облаку. Неудивительно, что вы тоже боитесь. Но стоит вам узнать, что умирает только тело, а не непрерывность памяти и не чувство «я есть», отражённое в ней, и вы больше не будете бояться.
В: Хорошо, умрём — увидим.
М: Уделите этому внимание, и увидите, что рождение и смерть являются одним, что жизнь пульсирует между бытием и небытием и что одно нуждается в другом для целостности. Вы рождаетесь, чтобы умирать, и умираете, чтобы рождаться.
В: Разве непривязанность не останавливает этот процесс?
М: С непривязанностью уходит страх, но не факт умирания.
В: Значит, я буду вынуждена родиться снова? Какой ужас!
М: Нет никакого принуждения. Вы получаете то, что хотите. Вы сами строите свои планы и исполняете их.
В: Мы сами приговариваем себя к страданию?
М: Мы растём благодаря исследованию, а чтобы исследовать, нам нужен опыт. Мы склонны повторять то, что не поняли. Если мы чувствительны и разумны, нам не нужно страдать. Боль — это призыв к вниманию и наказание за беспечность. Мудрое и сострадательное действие — единственное лекарство.
В: Именно потому что у меня прибавилось мудрости, я не хочу больше страдать. Что плохого в самоубийстве?
М: Ничего плохого, если оно решит проблему. А что, если не решит? Страдание, вызванное посторонними факторами, — какая-нибудь тяжёлая неизлечимая болезнь или невыносимое несчастье — может служить некоторым оправданием, но если не хватает мудрости и сострадания, самоубийство не поможет. Глупая смерть означает повторно рождённую глупость. Кроме того, существует вопрос кармы. Терпение — обычно самое мудрое поведение.
В: Нужно ли терпеть страдание, даже самое острое и безнадёжное?
М: Терпение — это одно, а безнадёжная агония — другое. Терпение наполнено смыслом и даёт результаты, а агония бесполезна.
В: К чему беспокоиться о карме? Она как-нибудь сама о себе позаботится.
М: Большая часть нашей кармы коллективная. Мы страдаем за грехи других, так же как другие страдают за наши. Человечество едино. Неведение — это факт, который не меняется. Мы могли бы быть гораздо более счастливыми людьми, если бы не наше равнодушие к страданиям других.
В: Я обнаружила, что стала гораздо более ответственной.
М: Хорошо. Когда вы это говорите, какой образ у вас в уме? Вы сами как ответственная личность в женском теле?
В: Есть тело, есть сострадание и есть память и множество других вещей и отношений. Вместе их можно назвать личностью.
В: «Я есть» подобно корзине, в которой содержатся вещи, составляющие личность.
М: Или, скорее, это ива, из прутьев которой сплетена корзина. Когда вы думаете о себе как о женщине, вы имеете в виду, что вы женщина или что ваше тело описывается как женское?
В: Это зависит от моего настроения. Иногда я чувствую себя просто центром осознания.
М: Или океаном осознания. Но бывают ли у вас моменты, когда вы не являетесь ни мужчиной, ни женщиной, ни чем-то случайным, вызванным обстоятельствами и условиями?
В: Да, бывают, но мне неудобно говорить об этом.
М: Намека вполне достаточно. Вам не нужно говорить больше.
В: Мне можно курить в вашем присутствии? Я знаю, что не принято курить в присутствии святых, особенно женщине.
М: Курите, ради бога, никто не будет возражать. Мы понимаем.
В: Мне нужно успокоиться.
М: Такое очень часто случается с американцами и европейцами. После протяжённой садханы они чувствуют переполнение энергией и судорожно ищут ей выход. Они организуют сообщества, становятся учителями Йоги, женятся, пишут книги — всё, кроме того, чтобы оставаться безмолвными и повернуть свою энергию внутрь, к источнику неистощимой силы, и научиться удерживать её под контролем.
В: Я признаюсь, что сейчас мне хочется вернуться и жить очень активной жизнью, потому что я полна энергии.
М: Вы можете делать всё, что вам хочется, если не будете считать себя этим телом и этим умом. Это не столько вопрос фактического отказа от тела и всего, что с ним связано, сколько ясное понимание того, что вы не являетесь телом, чувство отчуждённости, эмоциональной невовлечённости.
В: Я знаю, что вы имеете в виду. Около четырёх лет назад я прошла через период отрицания всего физического. Я не покупала себе одежду, ела только самую простую пищу, спала на голых досках. Значение имеет приятие лишений, а не фактический дискомфорт. Сейчас я понимаю, что лучше всего принимать жизнь такой, какая она приходит, и любить всё, что она предлагает. С благодарным сердцем я приму всё, что придёт ко мне, и использую это наилучшим образом. Если я не могу сделать ничего лучше, чем подарить жизнь и истинную культуру своим детям, — то и этого достаточно; хотя моё сердце открыто для всех детей, я не могу помогать всем.
М: Вы являетесь супругой и матерью только тогда, когда в вас мужское-женское сознание. Когда вы не принимаете себя за тело, тогда семейная жизнь тела, какой бы интенсивной и интересной она ни была, видится как всего лишь игра на экране ума, где свет осознания — единственная реальность.
В: Почему вы настаиваете на осознании как на единственно реальном? Разве объект осознания не столь же реален, пока он существует?
М: Но он не существует! Мимолётная реальность вторична, она зависит от безвременного.
В: Вы имеете в виду непрерывное или постоянное?
М: В существовании не может быть непрерывности. Непрерывность подразумевает тождественность в прошлом, настоящем и будущем. Такая тождественность невозможна, поскольку сами средства отождествления колеблются и меняются. Непрерывность, постоянство — это иллюзии, созданные памятью, не более чем ментальные проекции структуры там, где никакой структуры быть не может. Отбросьте все представления о временном или постоянном, о теле и уме, мужчине и женщине, и что останется? Каково состояние вашего ума, когда все разделения исчезают? Я не говорю об отбрасывании различий, поскольку без них не было бы проявленного.
В: Когда я не разделяю, я счастлива и спокойна. Но как-то происходит, что я снова и снова теряю выдержку и начинаю искать счастья во внешних вещах. Я не понимаю, почему мой внутренний покой нестабилен.
М: Покой в общем-то это тоже состояние ума.
В: За пределами ума находится тишина. О ней ничего не скажешь.
М: Да, любые разговоры о тишине — просто шум.
В: Почему мы
