в основе развития способности восприятия.
Общие правила восприятия
При развитии искусства восприятия следует прежде всего иметь в виду, что не надо пытаться воспринять сложный объект целиком, сразу. Следует рассматривать объект в его подробностях, и затем уже, группируя подробности, человек увидит, что, собственно говоря, рассмотрел целое. Возьмем для примера лицо какого-нибудь человека или хорошо знакомый предмет. Если наблюдатель попробует рассматривать лицо в его целом, он испытает некоторую неудачу; впечатление окажется неясным, туманным, и воспоминание об этом лице будет, естественно, соответствовать первоначальному восприятию.
Но если наблюдатель будет рассматривать лицо подробно – сперва глаза, затем нос, рот, подбородок, волосы, овал и цвет лица и т. д., он приобретет ясное и определенное впечатление всего лица.
То же правило относится ко всякому объекту. Возьмем другой знакомый пример. Вы желаете рассматривать здание. Если вы воспримете его в общих чертах, вы мало что запомните о нем, кроме общего очертания, формы, величины, цвета и т. д. Описание этого здания окажется очень неудовлетворительным. Но если вы во всех подробностях заметили, из какого материала оно построено, фасон дверей, труб, крыши, ворот, рисунок орнамента, величину и число окон, форму и наклон крыши и т. д., вы получите разумное представление о здании, вместо того общего абриса или впечатления, которое может получить и пробегающее мимо животное.
Мы закончим это чтение рассказом о методах знаменитого естествоиспытателя Агассица, применявшихся им при обучении своих учеников. Они были известны своим умением точно наблюдать и воспринимать и вытекающей из него способностью «размышлять» о виденных ими вещах. Многие из них заняли выдающееся положение, чт? они приписывали в значительной мере полученной ими тщательной подготовке.
Рассказывают, что однажды Агассицу представился студент-новичок, прося дать ему работу. Ученый взял рыбу из сосуда и, положив ее перед студентом, велел ему тщательно рассмотреть ее и рассказать ему затем о своих наблюдениях. Затем он оставил его одного с рыбой. Она ничего особенно интересного из себя ни представляла, походя на многих рыб, виденных студентом раньше. Он отметил, что у нее были плавники и чешуя, рот, глаза, – даже хвост. Через полчаса он был убежден, что рассмотрел все, что только можно было рассмотреть. Но Агассиц не приходил.
Время шло, и юноша, которому нечего было больше делать, стал скучать и чувствовать нетерпение. Он пошел искать учителя, но не нашел его, и ему пришлось вернуться и снова созерцать несносную рыбу. Прошло несколько часов, и он знал про рыбу немногим более, чем узнал о ней сначала.
Он ушел завтракать и, вернувшись, снова принялся изучать рыбу. Он начинал ощущать неудовольствие и разочарование и пожалел, что пришел к Агассицу, представлявшемуся ему теперь нелепым стариком, далеко отставшим от современности. Затем, чтобы убить время, он принялся считать чешуйки. Потом сосчитал иглы в плавниках; нарисовал рыбу и, рисуя ее, заметил, что у нее не было век. Таким образом он открыл то, о чем его учитель так часто упоминал на своих лекциях, а именно, что «карандаш лучше всяких глаз». Вскоре после этого учитель вернулся и, ознакомившись с наблюдениями ученика, оставил юношу несколько разочарованным, сказав ему, чтобы он продолжал смотреть и, может быть, что-нибудь и увидит.
Это уязвило самолюбие юноши, и он стал работать карандашом, отмечая мелкие подробности, раньше ускользнувшие от его внимания, но теперь казавшиеся ему совершенно очевидными. Он начинал проникать в тайну наблюдения. Мало-помалу он стал открывать в рыбе новые интересные стороны. Но это не удовлетворило учителя, продержавшего его на работе над рыбой в течение целых трех дней. К этому времени студент действительно знал кое-что о рыбе и, главным образом, распознал секрет и приобрел привычку тщательного наблюдения и восприятия подробностей.
Много лет спустя, юноша, достигнув известности, говорил: «То был лучший урок по зоологии, который я когда-либо имел; влияние его распространилось на подробности всех последующих изысканий; то было наследство, оставленное профессором мне, как и многим другим – наследство огромной ценности, которого мы не могли бы купить и с которым не можем расстаться».
Помимо ценности практических сведений, приобретенных студентом, важно было обострение способностей восприятия, позволявших ему отмечать характерные черты в изучаемом объекте и, следовательно, умение извлекать важные сведения из наблюдаемого им предмета. Ум жаждет знаний, и на протяжении многих лет тяжелой эволюции и усилий он создал целый ряд сложных органов чувств с тем, чтобы они доставляли ему эти знания; он и теперь продолжает свою созидательную работу. Люди, достигшие успеха, воспользовались этими чудесными проводниками сведений и, пользуясь ими при помощи воли и внимания, добились необъятных результатов. Эти вещи очень важны, и мы просим читателей не пренебрегать этой частью предмета, как неинтересной. Воспитывайте настроение сознательности и восприимчивости, и вы удивлены будете количеством приобретаемых вами «знаний».
Таким упражнением и практикой вы не только развиваете существующие чувства, но и способствуете выявлению скрытых сил и чувств, стремящихся раскрыться. Путем упражнения тех способностей, которыми мы уже обладаем, мы помогаем развиться таким способностям, о которых мы сейчас лишь мечтаем.
Я – душа, обладающая способами сообщения с внешним миром. Я буду пользоваться этими способами и тем приобрету сведения и знания, необходимые для моего умственного развития. Я буду упражнять и развивать органы чувств, зная, что тем самым буду способствовать развитию высших чувств, символами и предвестниками которых являются наши внешние чувства. Я буду сознателен и раскроюсь притоку знания и сведений. Вселенная – моя родина, и я ее изучу.
Чтение 7. Раскрытие сознания
Мы сочли нужным несколько изменить порядок предлагаемых чтений. Мы думали сперва посвятить седьмое чтение изложению целой серии умственных упражнений, предназначенных для развития определенных умственных способностей, но мы решили временно отложить описание этих упражнений ввиду более логичной последовательности. В настоящем чтении мы будем говорить о раскрытии сознания в человеке, а в следующих двух постараемся как можно понятнее объяснить состояния ума сверх– и подсознательные, представляющие чудесную область, совершенно непонятную и неправильно толкуемую. Это подведет нас к вопросу о культуре различных способностей, как сознательных, так и лежащих вне нашего сознания; и вся серия закончится тремя чтениями, касающимися непосредственно самого сердца этого вопроса; в этих чтениях будут даны указания и правила, имеющие целью развить чудесную человеческую «мыслящую машину» и представляющие большой интерес и важность для всех, изучающих йогу. Когда вы ознакомитесь со всеми чтениями, вы убедитесь в том, что такой порядок логичен и удобен.
В настоящем чтении мы возвратимся к вопросу о «раскрытии сознания». Многие из нас привыкли «отождествлять» сознание с умом, но по мере того, как мы будем изучать наш предмет, мы увидим, что «сознание» есть лишь небольшая частица ума индивидуума и что даже эта небольшая частица постоянно подвергается переменам и раскрывает новые неожиданные состояния.
«Сознание» – слово, весьма часто употребляемое при изучении науки об уме. Рассмотрим, чт? оно значит. Вебстер определяет его, как «знание ощущений и умственных процессов, или того, что происходит в собственном уме». Галлек называет его неопределенным свойством умственных состояний, заставляющих осознавать их. Но, как утверждает Галлек: «Сознание не поддается определению. Чтобы определить какое-нибудь явление, мы должны описать его в терминах какого-нибудь другого явления. Но нет в мире ничего подобного сознанию, поэтому мы можем определить его только в его же собственных терминах, а это весьма похоже на попытку поднять себя за шнурки собственных башмаков. Сознание есть величайшая тайна, стоящая перед нами».
Прежде, чем нам понять, что такое в действительности сознание, мы должны точно знать, что такое «ум», а этим знанием мы не обладаем, несмотря на многочисленные замысловатые теории, пытающиеся разъяснить эту тайну. Метафизики не бросают достаточно света на этот вопрос; что же касается материалистической науки, то послушайте, что говорит Гёксли: «Тот способ, который путем раздражения нервной ткани дает в результате нечто столь замечательное, как состояние сознания, так же необъясним, как и появление джина, когда Аладдин потирал свою лампу».
Многим лицам слова «сознание» и «умственный процесс», или «мысль», представляются синонимами. И действительно, психологи так и утверждали вплоть до последнего времени. Но теперь наука признает за факт, что умственные процессы не ограничиваются полем сознания, и ученые утверждают, что поле подсознательного мышления гораздо обширнее поля сознательного мышления.
Не только верно, что ум может вместить в сознание лишь один факт в каждое данное мгновение, и что, следовательно, лишь весьма малая частица нашего знания может присутствовать в сознании в каждое данное мгновение, но верно и то, что сознание играет лишь очень небольшую роль в совокупности умственных процессов или мышления.
Ум не сознает б?льшую часть своей деятельности; Модсли утверждает, что лишь десятая часть ее попадает в поле сознания. Тэн выразил эту мысль следующими словами: «В мире, составляющем наше бытие, мы видим лишь высшие точки – озаренные вершины материков, низины которых остаются в тени».
Однако мы не намерены говорить сейчас об обширной области подсознания ввиду того, что нам придется подробно остановиться на этом вопросе ниже. Упоминаем об этом лишь для того, чтобы показать, что расширение или развитие сознания является не столько «ростом», сколько «раскрытием» – не новым творчеством или расширением, приходящим извне, а скорее раскрытием изнутри наружу.
С самого момента появления жизни, среди частиц неорганического вещества заметны следы чего-то вроде ощущения и реакции на него. Многие авторы не были склонны называть это явление «ощущением» или «чувствительностью» в силу того, что эти термины слишком напоминали «чувства» и «органы чувств». Но современная наука, не колеблясь, окрестила их этими названиями. Наиболее передовые ученые утверждают, что при химических реакциях и т. п. можно наблюдать зачатки ощущений. Геккель пишет: «Я не могу вообразить самого простейшего химического или физического процесса, не приписывая движение материальных частиц бессознательному ощущению. Идея химического сродства состоит в том факте, что различные химические элементы воспринимают качественные различия в других элементах, испытывают „удовольствие“ или „отвращение“ при соприкосновении с ними и производят свои специфические движения на этом основании». Он говорит также, что чувствительность «плазмы» или вещества «живых тел» является лишь более высокой ступенью общей раздражительности вещества.
Химическая реакция между атомами называется химиками «чувствительной» реакцией. Чувствительность присуща даже частицам неорганического вещества и может рассматриваться, как первые проблески мысли. Наука признает это, называя бессознательное ощущение частиц эстезисом, или чувством, а бессознательную волю, отвечающую ему – тропезисом, или «склонностью». Геккель говорит, что «ощущение воспринимает качественные различия стимулов, а чувство – количественные», а также, что «мы можем приписать чувства удовольствия или страдания (при соприкосновении с качественно различными атомами) всем атомам и тем объяснить избирательное сродство в химии (притяжение симпатизирующих атомов, влечение; отталкивание враждебных друг другу атомов, отвращение)».
Невозможно составить себе ясное или разумное представление о явлении химического сродства и т. п., не
