от друга и разделенными. Следовательно, все другие отношения тоже могут достигнуть самосуществующей немотивированной радости бытия ради одной любви. Однако они всё же начинаются от других мотивов, и до конца они, в некоторой степени, находят удовлетворение в своей игре в этих других мотивах. Здесь же и начало — любовь, и конец — любовь, и вся цель — любовь. Есть, правда, желание обладания, но даже и оно бывает преодолено в полноте самосуществующей любви, и последняя потребность Бхакта просто в том, чтобы его Бхакти никогда не прекращалось и не слабело. Он не просит небеса об освобождении от рождений, или о чем либо другом, но только чтобы его любовь могла быть вечной и абсолютной.
Любовь — это страсть, и она ищет двух вещей, постоянства и силы, и в отношениях Любящего и Любимого всегда присутствуют врожденные и инстинктивные поиски непрерывности и насыщенности. Любовь ищет обоюдного обладания, и здесь эта потребность совместного обладания становится абсолютной. Выходя за пределы желания обладания, которое подразумевает различие, она ищет единения, и именно здесь идея единения двух душ, сливающихся одна с другой и становящихся одной, находит высшую точку своего страстного стремления и полноту своего удовлетворения. Любовь — это и жажда красоты, и именно здесь это томление постоянно удовлетворяется в созерцании, прикосновении и радости Всепрекрасного. Любовь — дитя и искатель Восхищения, и именно здесь она находит высочайшую возможность экстаза как для сознания сердца, так и для каждой фибры существа. Кроме того, это то отношение, которое, подобно отношению между людьми, требует наибольшего, и даже достигая величайшей интенсивности, все же остается недостаточно удовлетворено, потому что только в Божественном оно может найти свое реальное и полное удовлетворение. Следовательно, именно здесь наибольшее обращение человеческих чувств к Богу находит свое полное значение и обнаруживает всю истину, человеческий символ которой есть любовь; все её неотъемлемые инстинкты обожествлены, подняты, удовлетворены в блаженстве, от которого была рождена наша жизнь, и к которому посредством единения она возвращается в Ананде божественного существования, где любовь абсолютна, вечна и ничем не омрачена.
2. Есть три или четыре класса преданных приверженцев Бога, которые, обозначены в Гите, arta, arthartџ, jijnasu, страдалец, искатель личных целей, искатель Божественного знания. (Прим. Шри Ауробиндо)
ПУТЬ Бхакти сам по себе так же широк, как сердечное стремление души к Богу, и так же прост и откровенен, как любовь и желание, идущие прямо к их предмету. Он, следовательно, не может быть зафиксирован до конца в любом систематическом методе, не может основываться на психологической науке, как Раджа-Йога, или на психофизической науке, подобно Хатха-Йоге, или начать от определенного интеллектуального процесса, подобно обычному методу Джнани-Йоги. Бхакти может применять различные средства или поддержки, и человек, имеющий в себе склонность к порядку, процессу и системе, может пытаться свести в методику свое обращение к этим вспомогательным средствам, но чтобы перечислить их вариации, нужно было бы повторить почти все бесчисленные человеческие религии в их аспекте внутреннего приближения к Божеству. Реально, однако, наиболее интимная Йога Бхакти сводится упрощенно в такие четыре движения: желание души, когда она обращается к Богу, и склонность её чувств к нему; боль любви и божественный отклик на любовь; восторг от обладания любовью и игра этого восторга; вечное наслаждение божественным Возлюбленным, который и есть сердцевина небесного блаженства. Такова суть Бхакти, которая одновременно и слишком проста, и слишком глубока для методизирования или для анализа. В наилучшем случае можно только сказать, что здесь есть эти четыре последовательных элемента, шаги Сиддхи, если мы можем их так назвать, и здесь много определенных средств, которыми Бхакти пользуется, и еще здесь есть некоторые из аспектов и переживаний Садханы преданности. Нам нужно только проследить широкую общую линию, которой Бхакти следует, прежде чем мы обратимся к рассмотрению того, как путь преданности входит в сводную и обобщенную интегральную Йогу, какое место он в ней занимает, и как его принцип воздействует на другие принципы божественной жизни.
Вся Йога — это обращение человеческого ума и человеческой души, пока еще не божественной в осознании, но чувствующей в себе божественное побуждение и притяжение, к тому, посредством чего она находит свое возвеличенное бытие. Эмоционально, первая форма, которую это обращение принимает, должна быть разновидностью поклонения. В обычной религии это поклонение принимает вид внешнего культа, и это в свою очередь порождает наиболее внешнюю форму обрядового почитания. Этот элемент обычно необходим, потому что массы людей живут в их физических умах, могут осознать что-либо только силой физического символа, и могут почувствовать, что они живут только силой физического действия, и ничем больше. Мы могли бы применить здесь тантрическую градацию Садханы, которая признает путь pasu, стада, животного или физического существа, низшей стадией своей дисциплины,- и сказать, что полностью или в основном преобладающее обрядовое поклонение представляет собой первый шаг этой самой низшей части пути. Очевидно, что настоящая религия,- а Йога есть нечто большее, чем религия,- начинается только тогда, когда это совершенно внешнее поклонение соответствует чему-то реально ощущаемому умом, искреннему смирению, подлинному трепету, настоящему благоговению или духовному стремлению, для которых оно становится содействием, внешним выражением, а также некоторым видом периодического или постоянного напоминания, помогающим оттянуть ум от занятий обычной жизни. Но пока это только идея Бога, которому человек воздает почтение или уважение, мы еще не подобрались к началу Йоги. Поскольку единение является целью Йоги, её начало должно всегда быть поиском Бога, страстным желанием некоторого вида прикосновения, близости или обладания. Когда это к нам приходит, поклонение всегда становится главным образом внутренним почитанием; мы начинаем преобразовывать себя в храм Божества, наши мысли и чувства становятся постоянной молитвой устремления и поиска, вся наша жизнь — внешним служением и культом По мере того, как это изменение, эта новая душевная склонность растет, религия ревностного поклонника превращается в Йогу, в растущее соприкосновение и единение. Из этого не следует, что необходимо будет обойтись без внешнего поклонения, но оно будет всё более становиться только физическим выражением или излиянием внутренней преданности и поклонения, волной души, выбрасывающей себя наружу в речи и в символическом акте.
Поклонение, прежде чем оно обратится в элемент более глубокой Йоги преданности, в лепесток цветка любви, с его почтением и устремлением к своему солнцу, должно принести с собой, если оно не поверхностное, посвящение существа Божественному, которому (существо) поклоняется. И единственным элементом этого посвящения должно быть самоочищение, чтобы стать годным для божественного соприкосновения, или для вхождения Всевышнего в храм нашего внутреннего существа, или для его самооткровения в святыне сердца. Это очищение может быть этическим по своему характеру, но оно не будет просто поисками моралиста правильного и безупречного действия, или даже, когда однажды мы достигнем стадии Йоги, повиновением закону Бога, как он показан в формальной религии; а это будет отбрасыванием прочь, katharsis, всего, что противоречит или представлению Всевышнего в нём самом, или Божественному в нас самих. В первом случае оно становится подражанием Богу в характере чувства и внешнего действия, в последнем — перерастанием в его подобие в нашей природе. То, чем является внутреннее обожание по отношению к обрядовому поклонению, тем же является и перерастание в божественное подобие по отношению к внешней этической жизни. Оно возвышается до освобождения через уподобление Божественному 3, освобождения от нашей низшей природы и изменения в божественную природу.
В своей полноте посвящение превращается в преданность Богу всего нашего существа и, следовательно, всех наших мыслей и наших трудов. Здесь эта Йога включает в себя существенные элементы Йоги трудов и Йоги знания, но в собственной манере и в своём собственном специфическом духе. Это жертвоприношение жизни и трудов Божественному, но жертвоприношение любви более, чем обращение воли к божественной Воле. Бхакта предлагает свою жизнь, все, что он есть, и все, что он имеет, и все, что он делает Всевышнему. Эта самоотдача может принять аскетическую форму, когда он покидает обычную жизнь людей и посвящает свои дни исключительно молитве, восхвалению и почитанию, или экстатической медитации, отказывается от своего личного имущества и становится монахом или нищим, чье единственное владение — это Божественное, оставляет всякую деятельность в жизни, кроме тех занятий, которые помогают или принадлежат к общению с Богом и к общению с другими приверженцами Бога, или, самое большее, из безопасной крепости аскетической жизни продолжает служение людям, которое кажется исключительно излиянием божественной природы любви, сострадания и добра. Но есть более широкое самопосвящение, свойственное любой интегральной Йоге, которое, принимая полноту жизни и мира в его цельности как игру Всевышнего, отдает всё существо в его владение; всё, чем человек является и что имеет, считается принадлежащим только Богу, а не нам самим, и все работы совершаются как подношение Ему. Посредством этого приходит полное активное посвящение обоих — как внутренней, так и внешней жизни, самоотдача без искажения.
Существует также посвящение мыслей Всевышнему. В своем начале это — попытка закрепить ум на объекте поклонения,- ибо, естественно, беспокойный человеческий ум занят другими предметами и, даже когда он направлен вверх, мир мирской постоянно тянет его вниз,- так что в конце концов ум привычно думает об объекте поклонения, а все остальное только вторично и обдумывается лишь в связи с ним. Закрепление ума осуществляется часто с помощью физического изображения или, более сокровенно и характерно, с помощью Мантры или божественного имени, благодаря чему осознается божественное существо. Теми, кто систематизировал, предполагаются три стадии поисков посредством приверженности ума: первая, постоянное слушание божественного имени, божественных качеств и всего, что связывается с ними; вторая, постоянное думание о них и о божественном бытии или личности; третья, установление и фиксация ума на объекте; этими путями приходит полное осознание. И посредством всех трех приходит, когда сопровождающее чувство или сосредоточение очень интенсивны, Самадхи, экстатический транс, в котором сознание отделяется от внешних объектов. Но все это фактически несущественно; существенно одно — интенсивная преданность мысли в уме объекту обожания. Хотя это кажется родственным созерцанию на пути знания, но отличается от последнего по духу. В своей подлинной природе это не безмолвие, но экстатическое созерцание; оно пытается не перейти в бытие Всевышнего, но привнести Всевышнее в нас самих и потерять себя в глубоком экстазе его присутствия или его обладания; и это блаженство не есть мир единения, но экстаз единения. Здесь тоже может быть отдельное самопосвящение, которое кончается отказом ото всех других мыслей о жизни ради владения этим экстазом, впоследствии вечным на запредельных уровнях, или исчерпывающим посвящением, в котором все
