а потому и всякого рождения в материальном мире. Область бессмертия должно находиться на каком-то нематериальном уровне, в каком-то раю, где тело либо совсем не существует, либо изменилось и представляет собой только форму души, или имеет второстепенное значение. С другой стороны, те, кто идет даже дальше бессмертия, чувствуют, что все уровни и небеса — это только обстоятельства конечного существования, а бесконечное Я свободно от всех этих вещей. Над ними доминирует необходимость исчезновения в бесконечное и безличное, и неспособность уравнять каким-либо путем блаженство безличного существования с восторгом души в ее становлении. Придуманы философии, которые оправдывают для интеллекта эту потребность в погружении и исчезновении; однако, что действительно важно — так это зов Потустороннего, потребность души, ее восторг — в данном случае — в каком-то безличном существовании или в небытии. Ибо, что решает, так это определяющий восторг Пуруши, его воля установить отношения со своей Пракрити, опыт, полученный в результате следования по принятому пути развития своего индивидуального самопереживания среди всех различных возможностей своей природы. Наши интеллектуальные оправдания, которые мы предлагаем рассудку, это только отчет об этом опыте, и те средства, при помощи которых мы помогаем уму согласиться с тем направлением, которому следует душа.
Причиной нашего существования в мире не является эго, хотя поверить в это нас склоняет наш теперешний опыт; ибо эго — это только результат и обстоятельство нашего способа существования в мире 115. Это те отношения, которые обладающий многими душами Пуруша установил между индивидуализированными умами и телами, отношения самозащиты, взаимоисключения и агрессии, с целью иметь, среди всех зависимостей вещей друг от друга, возможность независимого ментального и физического опыта. Но абсолютная независимость невозможна на этих уровнях; поэтому безличность, которая отвергает все ментальное и физическое становление, является единственно возможной кульминацией этого исключительного движения: только так можно получить абсолютно независимое самопереживание. Тогда кажется, что душа существует абсолютно, независимо, сама в себе; она свободна в том смысле, который выражен индийским словом svadhina, зависит только от себя, не зависит от Бога и других существ. Поэтому в этом случае отрицается все — Бог, личное я и другие существа, они отстраняются как различия, присущие невежеству. Именно эго осознает свою недостаточность и устраняет как себя, так и свои противоположности для того, чтобы осуществить свою насущную потребность независимого собственного опыта; ибо оно находит, что его усилия осуществить это через отношения с Богом и другими обречены быть иллюзорными, тщетными и ничтожными. Оно перестает допускать их, ибо, допустив, становится зависимым от них; оно прекращает принимать свое существование 116, ибо принятие его означало бы допущение того, что оно старается исключить как не я, допущение космоса и других существ. Самоуничтожение Буддиста по своей природе является исключением абсолютно всего, что постигает ментальное существо; самопогружение Адвайты в свое абсолютное бытие это та же самая цель, понятая по другому: в обоих случаях мы имеем высшее самосогласие души на исключительную независимость от Пракрити.
Эта тенденция подкреплена опытом, который мы прежде всего получаем, идя укороченным путем к освобождению, описанным нами как движение отхода от ума, жизни и тела. Ибо это — разрушение эго и отказ от привычек ментальности, которыми мы сейчас обладаем; ибо это относится к материи и физическим ощущениям, в результате вещи воспринимаются только как формы, объекты, внешние явления и имена, которые мы придаем этим формам. Мы непосредственно не воспринимаем субъективную жизнь других существ, кроме как по аналогии с нашей собственной, или как предположительное производное наблюдение, основанное на внешних признаках речи, действия и так далее, которые в нашем уме переводятся в понятия нашей собственной субъективности. Когда мы вырываемся от эго и физического ума к бесконечности духа, мы все еще видим мир и других так, как наш ум приучил нас видеть их, как имена и формы; только благодаря нашему новому восприятию непосредственной и высшей реальности духа, они теряют ту непосредственную объективную реальность и ту свою косвенную субъективную реальность, которая воспринималась умом. Они кажутся совершенно противоположными в той более верной реальности, которую мы теперь испытываем; наша ментальность, успокоенная и безразличная, больше не пытается знать и реально себе представлять те промежуточные элементы, которые содержатся в них, как и в нас, и знание которых, для своей утилитарности, должно служить мостом через пропасть между духовным я и объективными феноменами мира. Мы удовлетворены блаженной бесконечной безличностью чистого духовного существования; для нас больше не существует ничего и никого. Теперь нам кажется нереальным и ничего не стоящим все, что дает нам физическое ощущение и все, что воспринимается и думается умом в этом отношении, все, что вызвало столь преходящий и несовершенный восторг; мы не владеем и не хотим владеть промежуточными истинами бытия, через которые Единый наслаждается этими вещами, и которые обладают для него той ценностью его бытия и восторга, что делает, можно сказать, космическое бытие прекрасным для Него и достойным проявления. Мы больше не в состоянии разделять Божий восторг в мире; наоборот, нам представляется, что Вечный унизил себя, приняв в чистоту своего бытия грубую природу Материи, или фальсифицировал истину своего бытия, вообразив ненужные имена и нереальные формы. Если же мы наблюдаем весь этот восторг, то с далеким отрешением, что предотвращает возможность нашего участия в нем с каким-либо чувством близости, либо же оказываемся привлеченными высшим восторгом поглощения и исключительного самопереживания, которое не позволяет нам задерживаться на этих низких уровнях долее, чем мы вынуждены в результате продолжения существования физических жизни и тела.
Но, если в процессе нашей Йоги, или в результате свободного возвращения нашего действительного Я в мир и свободного возвращения к обладанию Пракрити Пурушей в нас, мы начинаем ощущать не только тела и внешние самопроявления других, но также сокровенно воспринимаем их внутреннее существо, их умы, их души и то в них, о чем не знает их собственный поверхностный ум, тогда мы видим реальное Бытие в них тоже, и мы воспринимаем их как многочисленные я нашего Я, а не простые имена и формы. Они становятся для нас реальностями Вечного. Наши умы больше не подвергаются заблуждению тривиальной ничтожности или иллюзии нереальности. Материальная жизнь теряет для нас свою старую, всепоглощающую ценность, но обнаруживает большую ценность, которую она представляет для божественного Пуруши; она больше не воспринимается как единственное условие нашего становления, а лишь как имеющая подчиненное значение по отношению к более высоким факторам ума и духа, и благодаря этому ее ценность не уменьшается, а увеличивается. Мы видим, что наше материальное существование, жизнь, природа, это только одно из положений Пуруши по отношению к Пракрити, и что их истинное намерение и значение может быть понято только тогда, когда они рассматриваются не как вещи в себе, но как зависящие от более высоких проявлений, которые их поддерживают; из этих высших отношений они черпают свое значение и, поэтому, при сознательном единении с ними, они могут осуществить все свои действительные тенденции и цели. Тогда жизнь становится для нас оправданной и больше не бессмысленной — таков результат обладания освобожденным самопознанием.
Это большее целостное знание и свобода, в конце концов, освобождают нас и являются осуществлением всего нашего существования. Когда мы обладаем этим, мы видим, почему наше существование проходит между этими тремя элементами — Богом, самими нами и миром; мы больше не видим их или кого-либо из них в оппозиции друг к другу, как непоследовательных и несовместимых, с другой стороны мы не рассматриваем их как элементы нашего невежества, которые в конце концов исчезают в чистом безличном единении. Мы видим их необходимость как факторов нашего самоосуществления, которые сохраняют свое значение после освобождения или, скорее всего, только тогда получают свое настоящее значение. Мы больше не ощущаем свое существование как нечто исключительное по отношению к существованию других, благодаря чему наши отношения с ними дают нам переживание мира; в этом новом сознании они все содержатся в нас, а мы в них. Они и мы больше не являемся многочисленными взаимоисключающими эго, каждое из которых ищет свое независимое осуществление или самопревосхождение, и в конечном счете не преследует какой-либо другой цели; все они Вечное, и я в каждом тайно охватывает в себе всех и ищет различными путями, как сделать высшую истину своего единства эффективной и явной в своем земном бытии. Божественной истиной нашей индивидуальности является не взаимное исключение, а взаимное включение, высший закон — любовь, а не независимое самоосуществление.
Пуруша, наше истинное бытие, всегда независим и является господином Пракрити, и мы стараемся достичь этой независимости по праву; в этом польза эгоистического движения и его самопревосхождения, однако его правильное завершение заключается не в том, чтобы сделать абсолютным эгоистический принцип независимого существования, а в том, чтобы придти к другому, высшему состоянию Пуруши по отношению к его Пракрити. Здесь превосхождение Природы; но также и владение Природой, полное проявление нашей индивидуальности, а также совершенное проявление наших отношений с миром и с другими. Поэтому индивидуальное спасение в запредельных небесах, без заботы о земле, не является нашей высшей целью; освобождение и самоосуществление других в такой же степени является нашей заботой,- мы можем сказать, нашей божественной личной заинтересованностью,- как наше собственное освобождение. Иначе наше единение с другими не имело бы эффективного смысла. Нашей первой победой над собой является преодоление соблазна эгоистического существования в этом мире; преодоление соблазна индивидуального счастья в запредельных небесах — наша вторая победа; последней и величайшей победой является преодоление соблазна избавления от жизни и самопоглощающего блаженства в безличной бесконечности. Тогда мы избавлены от всякой индивидуальной исключительности и владеем своей полной духовной свободой.
Состояние освобожденной души есть состояние Пуруши, который вечно свободен. Его сознание трансцендентно и представляет собой всесознающее единство. Его знание себя не избавляется от всех элементов самознания 117, но объединяет и приводит к гармонии все сущее в Боге и в божественной природе. Высокий религиозный экстаз, который знает только Бога и нас, и вытесняет все остальное, для него является интимным переживанием, которое подготавливает его к разделению божественной Любви и Восторга, распространяющихся на все существа. Небесное блаженство, которое объединяет нас с Богом и с благословленными, но позволяет нам взирать с отстраненным безразличием на неблагословленных и их страдания, невозможно для чистой души, ибо они тоже являются ее я; будучи лично свободной от страдания и невежества, она естественно должна повернуться к ним и вести их к своей свободе. Но, с другой стороны, еще более невозможны отношения между своим я и другими, и вселенной, исключающие
