не может смеяться, болен, смертельно болен.
Берни Балони вбегает в приемный покой больницы.
— Прошу прощения, мисс, — отдувается он, подойдя к дежурной, — не подскажите ли мне, в какой палате мисс Фиц?
— Мисс Фиц? Вы имеете в виду мисс Фанни Фиц? Женщину, которую сегодня утром переехал асфальтный каток?
— Точно! — говорит Берни. — В какой она палате?
— Видите ли, — объясняет дежурная, — вы найдете ее в восьмой, девятой и десятой палате!
Это то, что Аенгар пытается делать с Богом — разрубить его на куски. Это люди типа мясников!
Черри Чаббс обеспокоена импотенцией своего мужа Бустера, но для нее ясно, что тот ни за что не признает это проблемой. Так что однажды она идет на прием к своему семейному врачу, доктору Хардонгу, который выписывает какое-то лекарство для поднятия потенции Бустера. Черри несет рецепт в аптеку, но, к несчастью, аптекарь неправильно понял почерк доктора Хардонга. Вместо написанного «три чайные ложки», он отпечатал на этикетке «тридцать чайных ложек. На следующий день с утра Черри Чаббс примчалась в приемную доктора Хардонга. — В чем дело? — спрашивает доктор, поднимая глаза на взбешенную Черри. — Лекарство не сработало?
— Конечно, сработало, — ухмыляется Черри, — но сейчас мне нужно противоядие, чтобы можно было закрыть его гроб!
Фриц Франкфурте, немецкий турист, забегает к своему старому приятелю Гельмуту Гамбургеру — оба они проводят отпуск на Майями-Бич. Они отправляются в прибрежный бар поболтать за пивом.
Внезапно Фриц поперхнулся своим пивом.
— Боже мой! — бормочет он. — Погляди на эту толстую уродину в зеленом бикини — она прыгает на песке и размахивает руками. Это, наверное, самое отвратительное зрелище на всем берегу. Тебе не кажется, что всеми этими прыжками, взмахами и косыми взглядами она пытается сделать мне предложение?
— Не знаю, — говорит Гельмут, допивая пиво. — Но если хочешь, я спущусь и спрошу у нее — это моя жена!
Ниведано…
Ниведано…
Будьте безмолвными.
Закройте глаза и почувствуйте тело
совершенно застывшим.
Это подходящий момент заглянуть внутрь
со всей вашей тотальной жизненной силой,
со всем вашим сознанием и с такой настойчивостью,
как будто это последний момент вашей жизни.
Идите прямо, как копье,
пронзающее самый центр вашего естества, —
глубже и глубже.
Чем глубже вы идете, тем ближе вы к себе самому.
Чем глубже вы идете, тем больше вы будда.
В этот момент помните только одну вещь,
потому что это истинный дух пробужденного.
Будьте свидетелем.
Наблюдайте и не отождествляйтесь ни с чем.
Вы не тело, вы не ум,
вы также и не духовные переживания.
Вы просто свидетель.
Свидетельствование —
это величайшая наука внутренней революции.
Проясни это, Ниведано…
Расслабьтесь,
будьте в состоянии всеприятия,
но оставайтесь свидетелем,
наблюдающим все происходящее.
Великое безмолвие нисходит на вас,
глубокий мир возникает в вашем естестве.
Ваша изоляция от вселенной исчезает;
вы начинаете таять и сливаться с ней.
Аудитория Гаутамы Будды становится похожей на озеро сознания
без всякой ряби.
Вечер был прекрасным сам по себе, но присутствие десяти тысяч будд
сделало его великолепным.
Все вокруг вас — бамбук, звезды, —
все радуются и танцуют.
Даже один будда и вся вселенная
продолжают торжество, —
а когда собираются десять тысяч человек,
вся вселенная становится празднованием.
Соберите побольше радости, спокойствия,
безмолвия, блаженства, восторга,
чтобы принести с собой,
и убеждайте будду сопровождать вас.
Это ваша истинная природа.
Он должен выразиться в ваших действиях,
НАША ОТВЕТСТВЕННОСТЬ ОГРОМНА
Император Шукусо спросил Чу Кокуши: «Что такое пастух с десятью телами?»
Кокуши ответил: «Ступай, потопчись на голове Вайрочаны!»
Император сказал: «Не могу понять тебя».
Кокуши сказал: «Не принимай себя за чистое тело дхармы».
Монах однажды спросил Кокуши: «Что такое подлинное тело Дхармакайи
Будды?»
«Принеси мне бутылку воды», — отозвался Кокуши.
Когда монах принес ему это, Кокуши сказал: «Верни ее туда, где она была».
Монах, проделав то, что тот просил, повторил свой прежний вопрос.
Кокуши сказал: «Увы! Старый Будда давно ушел!»
Друзья, Нани Палкхивала, один из главных индийских специалистов по налогам, сказал в своем докладе, что за сорок два года независимости Индия не приобрела ничего, разве что сберегла свою демократию.
Относясь к Нани Палкхивала с большим уважением — он человек разумный и смелый, — я хочу не согласиться с ним по обоим пунктам.
Во-первых, за сорок два года независимости Индия нанесла поражение всему миру в том, что касается населения. Когда она стала независимой в 1947 году, ее население было только четыреста миллионов. Сейчас ее население составляет более, чем девятьсот миллионов, а к концу этого столетия оно выйдет за пределы одного миллиарда. Впервые за всю историю человечества Индия будет самой большой нацией в мире. До сих пор Китай был самой населенной страной. Такой громадный продуктивностью Индия одержала победу.
И вы, Нани Палкхивала, говорите, что Индия ничего не сделала? Она расплодилась совсем как крысы!
Я слышал… мужчина читал газету, в которой говорилось, что из каждых пяти человек один — китаец. Его жена услыхала и сказала: «Боже мой! Значит теперь больше никаких детей — четверых я уже родила и не желаю никакого китайца среди моих детей». Это уже больше не верно. Из пяти человек в мире один — индиец.
Такой взрыв населения — достижение не из малых. Это удвоило бедность Индии; она бедней, чем когда-либо прежде.
И вы, Нани Палкхивала, говорите, что Индия не сделала ничего за эти сорок два года? Она превзошла весь мир.
Во-вторых, прямо после того, как повесили невинного бедолагу, Кехара Сингха, без всякого основания вообще, вы все же говорите, что Индия сберегла свою демократию? Когда умирает правосудие, демократия не может жить.
Вы, очевидно, полностью осознаете тот факт, что правительство создало отдельный закон во имя национальной безопасности, который не подчиняется общему закону страны. Вас могут просто посадить в тюрьму навечно; без апелляции, без суда… От самого низшего суда до Верховного Суда вы не сможете ничего сделать; это вне закона. А когда в стране существует нечто вроде этого, вы не можете называть такую страну демократической.
Что это за демократия?
И вы прекрасно знаете, что «Национальная безопасность» — это не что иное, как синоним слова «Крайность». Кого хочет обмануть правительство простой заменой слов? Они даже не произносят всего названия — «Постановление Комитета Национальной Безопасности», они называют это только ПКНБ, — чтобы не дать людям осознать того, что бок о бок с общим законом страны существует высшая власть, которая недосягаема для общего закона.
Как раз в этом деле повешения Кехара Сингха… Его сын был абсолютно уверен, что тот невиновен, и правительство оказалось не в состоянии привести никакого доказательства. Сын сам работал в правительственном секретариате, в Центральном Управлении в Нью-Дели. Он просил адвокатов. которые пытались спасти его невиновного отца, помочь им попрощаться. Вместо того чтобы дать ему попрощаться, они бросили его — в соответствии с пониманием «национальной безопасности» — в тюрьму. Он не мог опираться на адвокатов в спасении своего отца — ни обратиться за помощью, ни подать апелляцию, ничего нельзя поделать; это выше закона. И вы, Нани Палкхивала, все же называете эту страну демократической? Что было не так в просьбе попрощаться, когда его отца вешали? Каким образом он пошел против национальной безопасности? Защищать своего отца, который невиновен, помогать адвокатам на судах идет против национальной безопасности? Тогда что угодно можно назвать «против национальной безопасности». Если Комитет Национальной Безопасности не распустить, эта страна не может быть больше демократией. Но человек любым мыслимым способом, похоже, совершенно игнорирует факты, рассказанные красивыми словами.
Со смертью Кехара Сингха великая тьма опустилась на страну. Неизвестно, будет ли когда-нибудь конец этой тьме.
Я хочу, чтобы Нани Палкхивала вышел вперед. Он один из тех людей, которые могут потребовать у правительства: не нужно никакого другого закона в руках правительства, когда общего закона достаточно. Для чего существуют все эти суды?
В демократии есть какой-то смысл. Она основывается на свободе личности, на свободе слова. Но когда в руках правительства существует власть, которая выше закона, ее нужно называть своим настоящим именем. Это становится диктатурой, это больше не демократия.
И если такие лица, как Нани Палкхивала, не могут выступить с истиной перед народом, то кому же проделать эту работу?
Сын Кехара Сингха был освобожден, потому что им пришлось освободить его. Он не совершал никакого преступления, он просто просил разрешения попрощаться, — что является правом каждого и особенно в ситуации, где его невиновного отца собирались повесить. Молодой человек бегал с главным адвокатом, Рамом Джетмалани, нося все свои бумаги из суда в суд, — абсолютно уверенный в своей правоте. Всякий раз, когда его спрашивал какой-нибудь журналист, он говорил: «Мой отец абсолютно невиновен. Где-то у кого-то будет смелость сказать, что он невиновен. Я абсолютно уверен. Если не в высоком суде, тогда в Верховном Суде: если не в Верховном Суде, то, по крайней мере, президент осмелится».
До последнего момента Верховный Суд Индии разыгрывал отвратительную игру. Они говорили: «В час дня решение об апелляции будет объявлено». Потом они поменяли это на два тридцать, потом поменяли на четыре тридцать.
Наконец они вышли в шесть часов, потому что после этого уже не было возможности обратиться за другой помощью к какому-то источнику; утром несчастного Кехара Сингха должны были повесить. А заявление было простым заявлением — оно заняло Верховный Суд на целый день, — оно заключалось в том, что апелляция отклонялась. Простое решение… без какого-либо объяснения, почему апелляция отклонялась. Президента просили о помиловании; даже просьба о помиловании была отклонена. Связались с Мировым Судом. Они сказали: «Соедините нас с президентом» А когда Рам Джетмалани позвонил президенту, секретарь сказал: «Уже слишком поздно, — было всего восемь тридцать вечера, — я не могу тревожить президента в такой поздний час».Это народные слуги! Восемь тридцать вечера — это поздний час… человеческая жизнь поставлена на карту, а президента нельзя потревожить! А вы, Нани Палкхивала, все еще называете эту страну демократией?
Я надеюсь, вы выступите с истиной и скажете точно, какова ситуация. Если интеллигенция страны промолчит, то эта темная ночь будет становиться все темней и темней, рассвета не будет.
Я надеюсь, что не только Нани Палкхивала, но и все другие интеллигентные люди — поэты, профессора, проректоры, литераторы, музыканты, художники — выступят и скажут: «Если Национальная Безопасность не будет устранена… Все должно устанавливаться судом согласно общему закону страны; только тогда страна будет демократической. В противном случае, лучше называть это диктатурой».
По крайней мере, люди должны знать то, что они рабы, что они не свободны. Они должны знать то, что они боролись за свободу почти сто лет и им дали эту поддельную свободу.
Так происходит всегда. Нужно идти к корням.
Индии не везло в борьбе за свободу. Ее последняя попытка была в 1942 году, когда тысячи людей были брошены в тюрьмы. Но это длилось недолго, всего девять дней. Это неудобно
