и сюда волна докатилась… — Так сам ведь говорил: конкуренция — закон эволюции… — Да, ничего не поделаешь… — Но эти — еще более-менее — мирные… — без особой, впрочем, уверенности произнес я. — И экспансию осуществляют, я бы даже сказал, ненавязчиво… — Да уж, как же… Лагерь сейчас разобьют, «картофана» с тушенкой «забульбенят», и начнется… Часов до четырех утра будет совсем весело, потом до пяти они будут укладываться, а в семь комуто уже захочется опохмелиться. Из тех, кто отвалится еще до полуночи… И он начнет греть закусь… На паяльной лампе… Слыхал когда-нибудь? — гудит не хуже, чем СУ. — Ну, и что мы будем делать? — спросил я. — Выдержку тренировать — другого выхода нет, — ответил он. — А куда-нибудь уйти? — Нет. В этой бухте все начиналось и здесь же должно закончиться. Уйти мы уже не можем… — Закончиться? Что ты имеешь в виду? — с некоторой обеспокоенностью спросил я. — Да так, ничего особенного, — глядя вдаль, безразличным голосом ответил он.
Как показали дальнейшие события, Мастер Чу был абсолютно прав. Благо, вечером с нашей стороны в сторону лагеря летчиков подул ветер, который не прекращался всю ночь, и приглушенные звуки офицерского «новоселья» не помешали нам как следует выспаться. РЕЖИМ «НАБЛЮДАЕМОЙ ТРЕНИРОВКИ» Наутро меня разбудил тихий голос Мастера Чу: — Эй, вставай… — Что, солнце уже взошло? — спросил я, открыв глаза, и вытирая рукой мокрое от росы лицо. — А который час?
Я огляделся. Было еще довольно темно и весьма прохладно, однако оранжево-розовый цвет неба над степью говорил о том, что до восхода солнца оставалось не более получаса. Все вокруг мягко мерцало каплями росы, на животе у меня собралась изрядных размеров лужа, которая неспешно просачивалась сквозь брезентовый чехол спального мешка. Я ощутил, что мешок промок уже почти насквозь, но это меня особо не смутило: взойдет солнце и все высохнет за какихmhasd| полчаса. Зы Фэн Чу стоял рядом, глядя на меня сверху вниз, и терпеливо ждал, пока я окончательно проснусь и приду в себя. — Если бы ты тренировался также и когда спишь, пробуждение было бы значительно более легким и эффективным, — с некоторой иронией в голосе сообщил он. — Ну, не все сразу… Хорошо, хоть расслабляться во сне научился, — сказал я. — А то ведь раньше как было — что ни сон, то война… И потом, ты еще даже не начал рассказывать мне о динамических техниках. Я так понимаю, они покруче будут, чем все, чему ты меня до сих пор учил… А тренировка во сне — это, наверное, еще сложнее… — Пожалуй, хотя… Некоторые считают, что все наоборот… Как в анекдоте: телу сказал, что оно тебя ограничивает, жене — что тело за день утомилось, а сам — спать, и — работать, работать, работать… А зачем? — Ну, как, управление сновидением — один из типов астральных работ… — Послушай, давай ты не будешь употреблять это слово. — Какое? — «Работа». Как-то подозрительно серьезно у тебя получается… — Однако сам ты его употребляешь чуть ли не на каждом шагу, и к тому же весьма лихо… — Разве я сказал: «Давай не будем употреблять это слово»? Я сказал: «Давай ты не будешь…» — А чем я хуже тебя? — Ничем. Но вряд ли тебя привлекают лавры экстрасенсаинструктора международной категории или заслуженного донхуанца?.. — А тебя, стало быть, привлекают… — А я — привит. Стойкий ммунитет против серьезного отношения даже к самым высокоумственным заморочкам… Короче, предоставь роль астральных тружеников более основательным индивидам с развитой до патологической неуемности фантазией и гипертрофированным чувством собственной значительности, а сам выползай поскорее из мешка, у меня к тебе дело. — Дело? Какое дело? Что, утренняя тренировка отменяется? — Отнюдь… Просто ты тут только что по поводу динамических техник высказался… Вот я и подумал: а почему бы нам и впрямь ими не заняться. Тем более, что обстановка располагает… Вылезешь ты из своего мешка, в конце концов? — При чем здесь обстановка? — При том… Палаток в бухте — видишь сколько? Нам в этом году определенно не везет… Посторонних — прямо толпа собралась… Возле палатки или внизу на плите особенно не потренируешься… Мы ведь не хотим привлекать к себе всеобщее внимание, правда?… Не вполне понимая, к чему он клонит, я немного приподнял голову и спросил: — А какое нам дело до всеобщего внимания? — Помнишь, ты рассказывал мне о выключателях в кинотеатре? — Помню, а что?
Действительно, в предыдущем году я рассказывал ему о немного странном случае, произошедшем со мной в октябре — после возвращения с Кавказа — и оказавшим какое-то странно критическое воздействие на мое отношение к себе и ко всему тому, что я делал. В одном из киевских кинотеатров, а именно — в «Загребе», проходил тематический показ каких-то документальных фильмов, и среди них была лента о восточном психотренинге. Или о йогах, я в rnwmnqrh не знаю… У них был штатный йог, который выступал перед сеансом, но он в тот день малость прихворнул. Кто-то, знавший когото, кто был знаком с Фигнером, кому-то что-то сказал, мне позвонили и попросили перед сеансом сделать нечто вроде показательного выступления с коротенькой лекцией о психофизической тренировке на пятнадцать минут и демонстрацией упражнений еще минут на двадцать. Сперва я соврал, сказав, что не имею о йоге и йогах ни малейшего понятия, но звонивший уверял, что это не важно, цигун или у-шу, на худой конец — тай-чи, тоже сойдет. Мои попытки что-либо объяснить были пресечены на корню его фразой о том, что годится все, лишь бы смотрелось эффектно и заняло время… Решающим же фактором, заставившим меня согласиться, стала сумма, предложенная мне в качестве вознаграждения за участие в этом мероприятии — она существенно превышала размер моей месячной зарплаты. Вряд ли это говорило об особой щедрости организаторов, скорее — об уровне наших зарплат, но, как бы то ни было, возможность получения столь неожиданной и существенной прибавки к семейному бюджету всего лишь за полчаса работы весьма меня воодушевила. Я подготовил текст мини-лекции, скомпоновал наиболее эффектные из доступных мне упражнений в гармоничную с моей точки зрения последовательность и попросил Тому прокомментировать мое выступление. Сама она в то время ничего из техник Мастера Чу не практиковала, интуитивно считая их слишком радикальными для себя, однако каким-то образом вполне сносно представляла себе, что и как нужно говорить. Откуда? Понятия не имею… Женщина… Непостижимое существо…
В назначенный день мы «сдали» детей бабушке и прибыли в кинотеатр за час до начала сеанса. Минут десять ушло на административную раскачку — увы, без этого не обходится почти никогда: тетя Маня пышной грудью самоотверженно заслонила щит, на котором висят ключи от каптерки, где можно переодеться, а директор сидит в туалете и не хочет давать указания сквозь запертую дверь, поскольку это наносит непоправимый урон его чувству собственного достоинства, ну, и так далее — минут десять потребовалось на то, чтобы немного размяться и в последний раз пробежаться глазами по программе — ничего ли мы не упустили — а потом нас провели в зрительный зал. Быстренько выдохнув свою квази-лекцию, я поднялся на предэкранную мини-эстраду, расстелил коврик, Тома подошла к эстраде и взяла в руки микрофон…
Сначала я сделал несколько подготовительных движений руками, которые мне однажды показывал Мастер Чу. При этом в сознании сам по себе возник его образ. Я начал медленно выполнять прогиб назад, чтобы выйти в обычный мостик, из него — в мостик на локтях, а сейчас тем, с чем можно разобраться постепенно. Это, однако, не произишло нечто неожиданное. Я вдруг почувствовал плотный столб очень жестких вибраций, который падал откуда-то из бесконечности сверху и обволакивал меня мощным яйцеобразным полем, энергия которого тугими спиралевидными жгутами заструилась по телу. Следуя структуре движений и ритму дыхания, она стекалась в самую середину грудной клетки — туда, где находится сердце — и концентрировалась там во вращавшийся с немыслимой скоростью фантастически плотный сферический клубок твердых, как сталь, но в то же время очень текучих и немыслимо тонких волокон сверхвысокочастотных пространственных вибраций. Плотность окружавшего мое тело поля и степень концентрации неведомой мне силы в клубке быстро увеличивались. Через пару минут волокна внутри клубка слились в единую массу, а скорость его вращения достигла такой величины, что nrqkefhb`r| процесс вращения не было уже никакой возможности. Клубок словно остановился. И в то же самое мгновение вибрации превратились в свет. Янтарно-золотистый, он сходящимся книзу спирально закрученным коническим вихрем сквозь потолок зала падал с небес, обволакивал меня плотным слегка вытянутым шаром, вливался внутрь, текучими жгутами струился по телу и собирался в середине грудной клетки, превращаясь в невыносимо яркое сияние. В течение еще некоторого времени концентрация света в сердце нарастала, а потом он вдруг выплеснулся наружу — прямо в заполненный людьми зал.
Это было похоже на струящуюся сквозь пространство реку золотого света. Сначала она разделялась на два рукава — один поток тянулся к телу Томы, превратившемуся в шар зеленовато-янтарного света, в котором мерцали ярко-красные, синие, фиолетовые и белые волокна, и от нее — в зал, где соединялся со вторым потоком — он тек прямо от меня к зрителям. Их я почему-то не видел, вместо них передо мной колыхалось озеро мерцавшего всеми оттенками радуги жидкого полупрозрачного золота, которого становилось все больше. В какие-то мгновения мне казалось, что я вижу в этом озере отдельные яблокообразные пузыри, но потом все слилось в едином пространстве света, который рос, ширился и, наконец, заполнил весь зал до самого потолка. Рукава, на которые разделялся выходивший из моей груди поток, исчезли. Внутри светового пространства остались только пять ярко выраженных структур — нисходящий поток, световой шар вокруг моего тела, само тело, состоящее из плотного света, но при этом как ни в чем не бывало продолжавшее выполнять упражнения, световой шар на том месте, где стояла Тома, и поток, который исходил из моего сердца, протекал сквозь ее шар и растворялся в поле прозрачного радужного золота, делая это поле все более и более насыщенным.
Я продолжал, и радужно-золотой свет, заполнявший зал, становился все ярче. Я почти видел, как он сочится сквозь стены, распространяясь куда-то далеко за пределы зала. Потом я заметил, что сердцевина нисходящего вихря не двигается, и что
