ничего сообразить, я так и продолжал пялиться на песчаные искры Млечного Пути. Потом Сила просочилась сквозь макушку моей головы и копьеобразно вытянутым острием пронзила бесконечность до самого другого ее конца. Я рухнул плашмя на землю, сильно ударившись спиной. От удара у меня перехватило дыхание, в глазах засуетились желто-фиолетовые искры, и я увидел пространство изумрудно-зеленой тьмы. Там была подвешенная в пустоте лунная дорога, по которой я шел, она вела в город, светлыми силуэтами прямоугольных строений проступавший на фоне бутылочного неба. Впереди — недалеко от города — дорога превращалась в широкое поле лунного света, простиравшееся до самых строений и с ними сливавшееся. В самой середине неба чуть-чуть слева от меня маячила волокнистая луна.

Впереди по дороге шел Мастер Чу. Почему-то босиком. Я видел его бритый затылок, фланелевую клетчатую рубаху с расстегнутыми рукавами и джинсы, как всегда, протертые до дыр.

Сбоку от дороги — прямо посреди темно-зеленой пустоты — сидел безобразного вида тощий и грязный носатый старик в набедренной повязке и намотанном на голову рыжем полотенце. Он делал вид, что ему нет до нас никакого дела, а сам все пристально косился в нашу сторону рубиновыми глазами, в серединках которых вместо зрачков мерцали яркие точки янтарного света. Мне стало жутко, я почувствовал, что старик этот очень опасен. Я понял, что ЗНАЮ, кто он такой, но признаться себе в этом побоялся.

Мы шли по дороге — Мастер Чу впереди, я — в нескольких шагах за ним, старик сидел и косился, луна переливалась в бутылочном небе, и все это было погружено в немыслимой плотности звенящую тишину.

Вдруг что-то сделалось с луной. Она начала вращаться, в ней появились красные и фиолетовые волокна, которые свивались в два вихря, делая луну похожей на двукрылую свастику или китайский символ Великого Предела — Тай Цзи. По небу побежали радужные сполохи. Они стягивались к луне, вплетались в ее вращение и все больше проявляли ее новое качество. — Знамение для Мастера Чу, — возникла в моем сознании четкая tnplskhpnbj`. Едва я это подумал, как Мастер Чу побежал. Я испугался, что могу не угнаться за ним, и тоже начал было набирать темп, но чтото не пускало меня. Я продолжал идти шагом. Я посмотрел туда, где сидел старик. Его там больше не было, от него остался один только взгляд, и именно этот взгляд был тем, что не позволяло мне бежать. Он опутывал все мое тело чем-то похожим на тонкую световую паутину. Я повернулся, чтобы взглянуть, что делает Мастер Чу. Он бежал все быстрее и быстрее…

Я понял, что он уходит. Сейчас он как следует разгонится, взлетит и устремится к предельной луне, и навсегда в ней пропадет, она поглотит его, он сольется с ней и без остатка в ней растворится. И я останусь один на один с безсубъектно существующим в вездесущем нигде взглядом этого жуткого старика… Я не знал, хорошо это или плохо, но, тем не менее, не на шутку испугался. Мне захотелось, чтобы ничего такого не случилось, чтобы все оставалось по-прежнему, однако я не знал, как остановить Мастера Чу. Взгляд проклятого старика не давал возможности предпринять какие-бы то ни было решительные действия.

Внезапно я вспомнил наставления о глазных вихрях, которые дон Хуан давал Карлосу в какой-то из его книжек. Ну да, левый глаз втягивающий, правый — излучающий! Если сейчас мне удастся по взгляду отыскать глаза этого чертова старика, то, возможно, сквозь тот из них, который окажется левым, я сумею проникнуть внутрь его осознания. А там уже можно будет совершить какую-либо энергетическую диверсию и тем самым на пару минут нарушить его внутреннее равновесие. Я почему-то прекрасно понимал, что нанести ему сколько-нибудь серьезный энергетический или психологический ущерб, который надолго вывел бы его из строя, я не в силах, более того, что даже пытаться это сделать ни в коем случае нельзя.

Я изобразил полное отсутствие какого бы то ни было интереса к дальнейшей судьбе Мастера Чу, равно как и к тому, что с ним происходит в настоящий момент. Таким способом я рассчитывал усыпить бдительность жуткого старика. Через некоторое время моя уловка подействовала, поскольку я ощутил, что опутывающее действие его взгляда стало несколько более мягким. Тогда, дождавшись очередного вдоха — откуда-то у меня была уверенность в том, что проникнуть внутрь него легче в тот момент, когда он начнет делать вдох — я мягко и ненавязчиво скользнул по силовым линиям его взгляда в то место, где они, вихреборазно закручиваясь по часовой стрелке, втягивались в массу его осознания. Осторожно заглянув внутрь, чтобы удостовериться, туда ли я попал, я понял, что не ошибся: то, что я видел, действительно являлось осознанием этого дрянного старикашки. Следить за ритмом его дыхания было совсем не сложно, поскольку он в точности соответствовал ритму чередования моих собственных вдохов и выдохов. Поэтому на следующем же вдохе я нырнул в левый глаз старика, стараясь вытянуться в нить и слиться со спиралью естественного вращения его глазного вихря. Старик, вроде бы, ничего не заметил, по крайней мере, никаких изменений в его поведении я не ощущал.

Я не боялся, что после совершения энергетической диверсии не смогу выбраться наружу: втягивающее усилие его левого глаза не было таким уж значительным, и я чувствовал — силы моего намерения вполне хватит на то, чтобы это усилие преодолеть. У него, конечно, будет несколько неприятных моментов, но это уже не мои проблемы. Кроме того, он сам в этом виноват…

И тут этот чертов дед вдруг выкинул фокус, которого я от него никак не ожидал. Он просто-напросто закрыл за мной глаз. Я понял, что попался. Это была тщательно спланированная акция. Он отслеживал все до малейших подробностей, и своими мыслями об энергетической диверсии и проникновении внутрь его осознания сквозь левый глаз я сам предложил вариант безотказной ловушки, ему же оставалось только все это разыграть, что он и сделал мастерски, словно перед ним лежал лист с тщательно выписанными нотами…

Это же надо быть таким идиотом! Забыть, что глаза имеют свойство закрываться!.. Я понимал, что влип, так как вырваться сквозь мощную заслонку тяжелого века мне явно было не под силу.

Я срочно ринулся организовывать диверсию, но тут же обнаружил, что и здесь дед обвел меня вокруг пальца. Внутри его осознания не было ничего — ни единого объекта, ни одной точки фиксации, за которую можно было бы зацепиться, и от нее раскрутить шлейф провокационных мыслей и желаний. ТАМ НЕ БЫЛО НИЧЕГО ВООБЩЕ! Ничего, кроме кристально чистого плотно набитого пустотой пространства. ЕГО ОСОЗНАНИЕ БЫЛО АБСОЛЮТНО БЕЗУПРЕЧНЫМ! И я понял, что окончательно проиграл…

Смирившись с этим и окончательно утратив всякую надежду, я вяло втянулся в поток естественного хода его внутренней пустоты, полагая, что рано или поздно этот поток вынесет меня к правому глазу, и я смогу выбраться наружу. Я знал, что мое тело продолжает свой путь по лунной дороге, и теперь у меня в уме электродрелью звенела одна-единственная мысль. С отчаянным жужжанием она ввинчивалась в текучую слоистость межизвилинных промежутков и пульсировала в потоке венозной крови, с бульканьем и хрюканьем низвергавшейся в пропасть упавшего от ощущения поражения сердца: «Поскорее вернуть восприятие в тело, которое неприкаянно бредет по лунной дороге…» Откуда-то мне было доподлинно известно, что дед не закроет правый глаз, потому как вовсе не желает меня уничтожить или навечно зафиксировать мое осознание в себе. Он просто тянул время…

И тут меня осенило: «Он не знает, что я знаком с физиологией энергетических каналов, он намерен отправить меня по большому кругу — как минимум в обход всей его микрокосмической орбиты! Он думает, что я так и остался обычным советским инженером, для которого психофизический тренинг — не более чем просто врямяубойное хобби и повод поизъясняться многоумственно в клубах грязно-желтого сигаретного дыма на кухонной чайно-кофейной сходке альтернативных дисидентов от ЛСД и безнадежно богемных заложников самиздата!» Я удивился столь наворотистой формулировке, однако понял, что это — шанс взять реванш… И неторопливо двинулся вправо.

Вряд ли он что-либо заподозрит, скорее всего решит, что я смирился и направляюсь к нисходящему правому каналу, чтобы по нему скатиться в точку начала малого небесного круга.

Я чувствовал — он не догадывается о том, что я обладаю секретной информацией о тайной правой ветви восходящего левого канала. По словам Мастера Чу, о ней вообще мало кто знает… Если мне удастся обмануть его до конца, то через считанные мгновения я буду уже на свободе.

Приблизившись к развилке, я бросил взгляд вниз — в нисходящий канал. Старик, видимо, ощутил присутствие моего внимания в нем, и qnbqel успокоился. И тут, собравшись в жесткую точку, свернув в мгновенный жгут воли все свое намерение, я метнулся вверх и оттуда, не давая ему опомниться, — направо — в тайную правую ветвь восходящего левого канала, а из нее — наружу, сквозь излучающий вихрь правого глаза и дальше — по направлению его взгляда — в свое тело… Уже встраиваясь в собственную энергетическую структуру, краем восприятия я уловил восторженную мысль деда, щупальцем метнувшуюся мне вслед: — Ловок, шельмец! Ну, уважаю!.. Поднастроив слегка расплывшееся за мгновения моего отсутствия зрение, я поискал взглядом Мастера Чу. Он уже достаточно сильно разогнался и взлетел, вытянувшись над дорогой. Мне было видно, как встречный ветер треплет нитки драных штанин вокруг его босых ступней. Еще чуть-чуть, и вернуть его уже не удастся…

И тут у меня вдруг совершенно непроизвольно вырвалось: — Эй, а мама как же? Это было настолько неожиданно, что я оторопел. Надо же! Ведь я ничего не знал ни о его маме, ни об их отношениях… И вообще эта фраза не была моей. Видимо, она незаметно прилепилась ко мне гдето там — в глубинах осознания этого деда. Она явно была оттуда…

Мастер Чу повернул голову и бросил через плечо, не переставая набирать скорость и высоту: — А что — мама? И этот поворот головы в корне изменил всю ситуацию. Плотным напором набегающей пустоты Мастера Чу завалило на левый бок, он, будучи не в силах сохранить направление полета, вынужден был сделать широкий вираж и, описав в небе плавную дугу, опуститься на дорогу метрах в двадцати позади меня. Пролетая мимо он с досадой пробурчал: — Вот дятел!… Ну какое тебе дело?! Я не мог его видеть, потому что не знал, как повернуть голову совсем назад, однако был доволен, ибо спиной ощущал, что он