должен быть там. Потом я вспомнил, что никто никому ничего не должен, и он тут же свернул куда-то в сторону и пропал в плотной пустоте тягучей изумрудно-зеленой тьмы. Мне показалось, что он пошел по другой дороге лунного света, но я не был в этом уверен, поскольку не помнил, чтобы мы проходили что-либо, похожее на развилку.
Город исчез, исчезли луна и лунная дорога, вместо этого я смотрел в темно-синее с фиолетовым пространство, из которого прямо мне в глаза был устремлен жесткий немигающий взгляд золотого воина. Тела не было, я видел только его абсолютно безволосую голову, обтянутую сверкающей в лучах неизвестно откуда падавшего света идеально отполированной металлической кожей цвета червонного золота. Гладкие линии резких скул, мускулистые виски и жесткие контуры щек, прямой нос, широкий лоб и абсолютно отрешенный изучающий взгляд рубиновых с янтарными зрачками огромных глаз.
Дикий ужас охватил меня. Но он смотрел спокойно и неподвижно, и я вдруг обнаружил, что знаю, кто он, что всегда это знал, и что все мои страхи напрасны. Его взгляд словно говорил мне: «Ну что ты суетишься? Все о’кей… Мы ведь так давно знакомы. И теперь между нами нет посредников. Так что давай посмотрим, на что ты способен сам по себе.»
Я почувствовал, что могу разговаривать с ним. Для этого не msfmn было ничего произносить, достаточно было только подумать, и слова возникали сами собой, и обретали собственное независимое существование в пространстве безмолвного знания. Точно так же само собой возникало и существовало как безмолвное знание то, что он говорил мне. — Ты — Шива, — сказал я. — Да, — согласился он. — Но имя не имеет значения, у Меня есть много других имен. — Я не знаю, почему назвал именно это… — Просто тот Мой аспект, который принято называть Шивой, в наибольшей степени соответствует тебе в твоем нынешнем состоянии. — Но откуда я знаю, что Ты — это Ты, а не дьявольское наваждение? — Дьявольское наваждение? А что плохого в дьявольском наваждении? Любое наваждение — только шанс распознать обман и разрушить еще один слой бесперспективных иллюзий. В конце концов, дьявол — это тоже Я. Что же касается знания… Приобретать мы можем лишь информацию, которая необходима для того, чтобы проявить, выразить и измерить изначально присущее нам безмолвное знание, само же знание существует всегда. Все изначально знают все, просто предпочитают делать вид, будто им не сказали… А потом либо сваливают свой груз на чужие плечи посредством исповеди, либо заливают водкой, либо так и живут, маясь от душераздирающих шевелений поселившихся внутри стальных ежей угрызающей совести. В каждом человеке всегда присутствует нечто, знающее, кто есть кто, и что хорошо, что — плохо… — Но ведь у каждого человека — свои критерии… — Именно поэтому желательно не лгать самому себе. — А если за всю жизнь тебя ничему другому никогда не учили? — За которую из жизней?.. И — кто не учил?.. Окружающие?.. А при чем здесь они?.. Главное — прислушиваться к тем, кто ведет тебя изнутри тебя самого… — То есть к Твоему голосу?.. Ты вел Мастера Чу, а теперь будешь вести меня… — Я веду всех. Я вел тебя всегда, с самого твоего рождения. На этой планете… — А были другие? — И еще сколько… — А кто вел меня там? — Тоже Я, но только другой. — Стало быть, Ты — мой Учитель… — Можно сказать и так. Но лучше — «один из твоих Учителей». А еще лучше — «Я есть тот твой Учитель, который есть ты сам»… На некотором очень-очень тонком плане — там, где не существует ничего, кроме Силы. — А где существует что-либо, кроме Силы? — Ты прав… Но ты понял, что Я хотел сказать. — А другие Учителя? Если Они — это тоже Ты, то значит, Они это также и я? — Да. В известной степени. Но больше всего все-таки ты — это Я. — Ты говорил, что тот, кого зовут дьяволом — это тоже Ты…
Отнюдь не случайно я вновь к этому вернулся. Умом я всегда понимал, что, с точки зрения господствующих в человечестве идей, желательно было бы принадлежать к так называемым Светлым Силам, но за всю эту жизнь мне ни разу не не довелось столкнуться ни с одним Их представителем, чей образ не вызывал бы во мне никакого неприятия. Все, кто заявлял о своей принадлежности к Светлым и `jrhbmn поднимался на правый бой с Силами Тьмы, всегда почему-то оказывались с душком. Даже от самых чистых из них неизменно тянуло одной и той же эзотерической гнильцой — каким-то очень странным и тонким липким свойством, превращавшим общение с ними в занятие довольно-таки отвратительное. В этих людях никогда не было того, о чем они все время навязчиво толковали, а именно — терпимости. Вместо нее жизненное пространство вокруг них плотно заполняла вязкая подчеркнуто благостная обволакивающая агрессивность их гипертрофированного чувства собственной значительности, в поле которой только они сами имели какие бы то ни было права на собственное мнение и отношение, всем же остальным надлежало эти права чтить и строго следовать определенной схеме борьбы с абстрактным Злом. Любой шаг вправо или влево, вперед или назад, а особенно — шаги вширь — неумолимо карались склизким шепелявым заспинным и заглазным презрением с отлучением без права обжалования и ухода от возмездия… Мне очень не хотелось быть одним из них, куда в большей степени меня привлекала дерзкая свобода и твердая граненая ясность некоторых из тех, кого эти люди клеймили как Темных и кому было наплевать на шорох и шепот их слюноточивого осуждения. — Дьявол — одно из моих проявлений, — ответил Он. — Чтобы создать новое, нужно разрушить то, что отжило и пришло в негодность. Нужно сделать так, чтобы отжившее само захотело разрушить себя… — Но я не хочу быть разрушителем… — привычно покривил я душой. — А тебя никто не спрашивает. Почти все хотят быть хорошими и светлыми. По крайней мере, выглядеть такими в собственных глазах… Но не у всех получается. А те, у кого получается, не могут стать целостными. Если ты намерен достичь целостности, ты с неизбежностью принимаешь себя таким, какой ты есть. Ты видел когданибудь добро там, где нет зла? И, не зная тьмы, сможешь ли ты понять, что есть свет? Это — исходная точка, ибо только разрушение отжившего пробивает дорогу новому… Разрушение и созидание — две стороны одного и того же. Они не могут существовать одна без другой. Будучи однобоким, ты заживо разлагаешься и не можешь отыскать дорогу домой, потому что бродишь по замкнутому кругу, так как тебя все время ведет в одну сторону. — Отыскать дорогу домой? — Да. Ко Мне. К себе… — Та дорога, которая вела в город, была дорогой домой? — Да, дорога лунного света, по которой ты идешь — это дорога домой. — Но сейчас я не иду по ней, сейчас я разговариваю с Тобой… — Ты идешь по ней всегда. И особенно тогда, когда разговариваешь со Мной. — А Мастер Чу — он тоже когда-нибудь должен вернуться домой?.. — Никто никому ничего не должен. Он может вернуться, если захочет. — Но ведь дом у всех у нас — один?.. — Да. — А он отправился совсем в другую сторону… — Дом у всех один, а лунная дорога — у каждого своя. И никто не может знать, которая из них окажется прямее… Иногда две, три или даже несколько на каком-то этапе совпадают. Тогда можно немного пошагать в ногу и даже гуськом… Временами это бывает удобно… Он решил, что ему все надоело и хотел уйти насовсем — в aeqjnmewmne бессмертие самого верхнего слоя пустоты, однако ему не хватило отрешенности. Он не сумел не обратить внимание на твое замечание. — Но я понятия не имел о его маме! Он настолько однозначно дал мне понять, что любовь для него исчерпана… — Настолько же однозначно он дал тебе понять и то, что людям свойственно себя обманывать… А он — пока еще человек. Безупречность — штука тонкая… — Безупречность? — Безупречность… Умение ни в каких ситуациях не транжирить энергию. — Транжирить энергию? Что это значит? — Делать то, что можно не делать. — Например? — Все время забивать себе голову нескончаемой суетой мыслей и мыслишек, ни одна из которых не может быть додумана до конца, и которые в большинстве своем связаны с ни к чему не ведущими эмоциями и пустыми фантазиями… Принимать решения, не дав иссякнуть эмоциональному заряду и не достигнув состояния «все равно», а после — когда эмоции себя исчерпают — эти решения менять… Или волочить за собой сквозь всю жизнь чувство вины за то, что не можешь изменить… Да мало ли чего люди делают такого, что не нужно ни им самим, ни вообще кому бы то ни было… Почти у каждого человека, пока он жив, обязательно есть что-то лишнее, какой-нибудь груз, от которого он может избавиться… Скажем, самообман… Маленький, ну совсем крохотный… — И у Мастера Чу? — Естественно… Ведь он пока еще жив… — А мне казалось, что он… — Теперь тебе так не кажется. Нам свойственно полагать, что есть кто-то мудрый, кто знает все и может провести нас сквозь любые невзгоды поисков самих себя… Кто-то, зе кем мы можем укрыться, как за каменной стеной. Кто расскажет нам красивую сказку о тайных магических кланах и об орденах рыцарей Духа, о мудрых учителях и могущественных посвященных, о едином плане творения и о стройной системе целенаправленно соединивших свои усилия источников воли и несгибаемого намерения, чьи абсолютно осознанные действия стоят за… Однако все неизмеримо проще и потому — неизмеримо сложнее… — И что — тайных кланов и линий передачи знания, орденов там и всего такого прочего — ничего этого не существует? И изначальность истин, на которые опираются все религиозные конфессии — блеф? — Почему не существует? Существует… Но только истина, которую исповедует каждая — даже самая глобальная — из подобных систем, действительно — блеф, ибо всегда остается относительной… Настолько же, насколько относительна собственная личная истина, которую носит в своем сознании в виде веры каждый отдельно взятый индивид… А война за насаждение с
