передачи, которую — согласно вышеприведённой молитве Седьмого Далай-ламы — рекомендует Цонкапа Великий, перечисляются такие ранние учители традиции, как Тилопа, Наропа, Марпа, Гампопа, Пагмо Друпа, а затем и Дрикунгпа Джигтен Гонпо.
Несмотря на то что Цонкапа Великий, основатель школы гелуг, был в Тибете одним из наиболее энергичных, плодовитых и внятных комментаторов линий передачи учений, восходящих к Марпе-лоцаве, который считается родоначальником всей традиции кагью, отношения между гелугпинцами и одной из двенадцати школ кагью, а именно карма кагью, довольно быстро испортились. Главным событиям этого затянувшегося конфликта посвящены многочисленные научные исследования по тибетской истории15, а его печальные последствия ощущаются по сей день.
Однако для предмета нашего изучения важно только то, что тёмная история, в которую оказались замешаны гелуг и карма кагью, не заставила гелугпинцев отказаться от практики линий передачи, восходящих к родоначальникам кагью: Марпе, Миларепе и Гампопе. Традиция Гухьясамаджи в передаче Маргпы неизменно оставалась центральной среди доктрин гелуг на протяжении столетий; и, хотя марпинская традиция Шести йог Наропы не играет в школе гелуг той первостепенной роли, которая закреплена за ней в кагью, тем не менее к ним обращён растущий интерес всё новых и новых поколений гелугпинцев.
Когда гелугпинские историки пишут о том, что сначала основатели школы пагмо друпа кагью, а затем и дрикунг кагью получили наиболее надёжные передачи традиций Марпы-лоцавы, из этого не следует делать вывод о том, что они считают линии передачи остальных десяти школ кагью чем-то малозначительным или менее достоверным. Просто эти две являются «наиболее полными передачами».
Позиция гелуг состоит в том, что каждая из двенадцати школ кагью является держателем линий передачи, которые не уступают в силе линиям преемственности шкод пагмо друпа и дрикунг в смысле их способности привести подвизающихся к Пробуждению. Поэтому, когда говорится, что две эти школы «получили наиболее надёжные передачи от Гампопы», это вовсе не означает, что они являются высшими в строго духовном смысле. Речь идет только о том, что остальным десяти школам кагью достались главным образом проверенные временем устные традиции учения (тиб. тап ngag), восходящие к Миларепе и нацеленные в основном на практику, в то время как школы пагмо друпа и дрикунг получили всю полноту линии передачи Марпы. Это, во-первых, «передача практик» (тиб. sgrub brgyud) от Миларепы, а во-вторых, «передача учений» (тиб. bshad brgyud) от остальных трех из четырех главных учеников Марпы (это лама Нгогпа, лама Ме и лама Цур). Сточки зрения Цонкапы, это ставит школы пагмо друпа и дрикунг в несколько более выгодное положение для исследования основополагающих принципов и философии передачи в целом.
И всё же натянутые отношения между школами карма кагью и гелуг не препятствовали высшим иерархам этих традиций пронести сквозь века искреннее взаимное уважение. Прекрасным свидетельством этого является краткое славословие в честь Цонкапы, экспромтом сочинённое Восьмым Кармапой (род. 1507), который на тот момент возглавлял школу карма кагью, что не мешало ему быть близким другом Второго Далай-ламы. Восьмой Кармапа путешествовал по горам Чарита и там внезапно пережил чудесное явление Цонкапы. Сами собой у него родились строки:
В те времена, когда почти все в этой северной стране
Жили в полном разладе с путём Будды,
О Цонкапа, ты исправил учения и придал им новый блеск,
И я пою святую песнь свою
Тебе, мудрец с Ганден-горы.
Когда учения школ ньингма, кадам, сакья
И даже кагью в Тибете пришли в упадок,
О Цонкапа, ты возродил истинный дух Дхармы,
И я пою святую песнь свою
Тебе, мудрец с Ганден-горы.
Сам бодхисатва мудрости Манджушри дал тебе
Прямые указания по учению Нагарджуны.
О Цонкапа, ты — опора истинной мадхьямаки,
И я пою святую песнь свою
Тебе, мудрец с Ганден-горы.
«Ум и форма не свободны от своего относительного бытия,
Но свободны от истинно существующих ума и формы».
О Цонкапа, ты — величайший наставник шуньявады,
И я пою святую песнь свою
Тебе, мудрец с Ганден-горы.
Всего за пару лет обширные земли между Китаем
И священной Индией заполонили твои монашествующие последователи,
Неподражаемые в своих оранжевых рясах,
И я пою святую песнь свою
Тебе, мудрец с Ганден-горы.
Ни один из тех, кто идёт за тобой или пока только ищет
Тебя и твоей возвышенной проповеди,
Не ошибётся в своих ожиданиях.
И я пою святую песнь свою
Тебе, мудрец с Ганден-горы.
Герои, что следуют за тобой по пятам,
Вдыхают свежий воздух махаяны:
Они готовы жизнь отдать на благо мира!
И я пою святую песнь свою
Тебе, мудрец с Ганден-горы.
Каждого, кто замахнётся на твою линию передачи,
Ждёт устрашающая встреча с дхармапалами.
О Цонкапа, ты пребываешь во всемогуществе истины,
И я пою святую песнь свою
Тебе, мудрец с Ганден-горы.
Во сне и в чудесных видениях ты являешься
Ко всем, кто хотя бы раз призывал твоё имя.
О Цонкапа, ты взираешь на мир сострадательным оком,
И я пою святую песнь свою
Тебе, мудрец с Ганден-горы.
Укрощая людей и богов, ты распространил
Своё учение по всему Тибету и Монголии.
О Цонкапа, ты великий просветитель язычников,
И я пою святую песнь свою
Тебе, мудрец с Ганден-горы.
Ты раскрываешь глаза тем, кто слеп и не видит Пути,
Снимая с них пелену омрачённости и дурной кармы,
О Цонкапа, они теперь духовно растут не по дням, а по часам!
И я пою святую песнь свою
Тебе, мудрец с Ганден-горы.
Даже те, кому не на что надеяться ни в этой жизни, ни в следующей,
Обращаясь к тебе за духовной поддержкой,
О Цонкапа, обретают всё, чего страстно желали.
И я пою святую песнь свою
Тебе, мудрец с Ганден-горы.
Здесь, в Тибете, ты вскрыл многочисленные искажения,
Омрачавшие высокое учение, проповеданное Буддой,
И этим прочно утвердил своё безупречное наследие.
И я пою святую песнь свою
Тебе, мудрец с Ганден-горы.
Твоя жизнь воплотила высшую простоту и дисциплину;
Стиль и аромат твоих сочинений бесподобны.
О Цонкапа, ты — благородный наставник, как никто радующий будд,
И я пою святую песнь свою
Тебе, мудрец с Ганден-горы.
Пусть пробуждённая деятельность будд и бодхисаттв,
Проявляясь через благодеяния Учителей твоих линий передачи
И распространяя заслугу почтительного подношения тебе этого гимна,
Дарует благословение обитателям этой земли отныне и навеки.
Некоторые представления об огромной роли Цонкапы в передаче линии преемственности Шести йог можно почерпнуть из заключительных строк «Заметок» Дже Шераба Гьяцо, в которых он кратко описывает историю упадка линии передачи Шести йог и поёт хвалу Цонкапе, восстановившему её чистоту:
Сперва наставления по Шести йогам Наропы принадлежали исключительно ламам ранней школы кагью. Позже лама Цонкапа Великий получил передачу в эту систему, а затем написал трактат «Книга трёх воззрений». Так Шесть йог попали в традицию ганден, или гелуг.
Школа кагью особенно прославилась своей передачей Шести йог, а ранние наставники её линии передачи, такие как Марпа, Миларепа, Гампопа, Пагмо Друпа и Дрикунгпа Джигтен Сумгон, были безупречными держателями традиции. Однако годы шли, традиция передавалась от поколения к поколению, ветвилась, путалась; в устные наставления закрадывались мелкие неточности, выраставшие порой в серьёзные огрехи. Дже Гьялва Ньипа — наш второй Будда, то есть Цонкапа, — устранил все эти ошибки и прояснил ключевые моменты этой системы. Вот почему самая мощная и эффективная передача Шести йог Наропы практикуется нынче именно в школе гелуг…
Сочинения ламы Цонкапы по Шести йогам Наропы содержат невероятно глубокие наставления по практикам этой знаменитой традиции. Если даже обыскать все три мира бытия, то и тогда вряд ли найдёшь учения, равные этим.
ПРОЩАЛЬНЫЙ ПОКЛОН ЦОНКАПЕ ВЕЛИКОМУ
Цонкапинский дар наставника стал легендой. Тибетцы обожают в лицах рассказывать историю о том, как с ним впервые столкнулся Гьялцаб Дже (род. 1364), которому было суждено стать его главным наследником. Во время их встречи Гьялцаб Дже уже был выдающимся, хоть и весьма заносчивым, монахом школы сакья. Он был наслышан о цонкапинской репутации как философа и намеревался разбить его в пух и прах на публичном диспуте. Случай вскоре представился. Когда Гьялцаб Дже приехал к Цонкапе, тот проповедовал Дхарму собранию учеников. Ногой распахнув дверь, ни с кем не здороваясь, Гьялцаб Дже гордо прошествовал через зал сквозь ряды слушателей и с победоносным видом уселся за спиной наставника прямо на его трон. Ошеломлённые ученики стали переглядываться, те, что были побойчее, уже засучивали рукава, но Цонкапа и бровью не повёл, продолжая спокойно излагать учение, и только слегка отодвинулся, чтобы высокому гостю было удобнее сидеть. Некоторое время спустя Гьялцаб Дже тихонько сполз с трона, бочком-бочком на цыпочках пробрался в дальний угол, совершил приличествующее число полных простираний и, скромно потупившись, уселся слушать. С этого самого дня он уже не расставался с Учителем, а когда в 1419 году Цонкапа покинул этот мир, именно он унаследовал, теперь уже с полным на то правом, трон и титул настоятеля монастыря Ганден.
В западной литературе Цонкапу иногда изображают этаким рафинированным интеллектуалом, но это представление является чересчур однобоким, ибо совершенно не отражает его выдающихся йогических свершений. А ведь это именно он вместе с восемью Учениками предпринял четырехлетний затвор в горах Олкха, посвящённый Гухьясамадже, усиленно занимаясь созерцанием, а несколько лет спустя провел в затворе ещё один год16. Во время первого четырёхлетнего затвора он и шесть из восьми сопровождавших его учеников довольствовались горсткой ягод можжевельника в день. Говорят, что Цонкапа запретил двум ученикам постарше «извлекать сущность» (тиб. bcud len) — именно так называется этот метод питания — и велел им в силу возраста принимать обычную пищу17. Сам же с остальными шестью учениками вовсю практиковал «извлечение сущности», используя ягоды можжевельника в качестве «пилюль сущности».
Цонкапа жил в период бурного расцвета тибетского свободомыслия, до того как язва политкорректности поразила тибетскую духовность, породив понятие сектантства. В те счастливые времена ламы-философы ещё могли свободно распространять и обсуждать различные философские идеи без риска быть обвинёнными в ереси. Это хорошо видно из рассказа о первой встрече Гьялцаба Дже с Цонкапой.
Наверное, лучше всего эта атмосфера воплотилась в характере одного из самых непримиримых философских антагонистов Цонкапы, выдающегося ламы из школы джонанг по имени Бодонг Чогле Намгьял (род. 1376). Этот самый необычный и крайне непоседливый лама, умудрившийся побывать немаловажным наставником Первого Далай-ламы (род. 1391), потратил полжизни, описывая различные буддийские линии передачи в Тибете (его «Собрание сочинений» насчитывает свыше тысячи наименований). Затем он сменил перо на посох и вторую половину жизни провёл, путешествуя по монастырям и скитам самых разных школ, вызывая высших лам этих обителей на философский диспут. Если монахи в «осаждаемом» монастыре не решались принять его вызов, он устраивался во дворе, обложившись сочинениями наиболее почитаемых лам линии передачи этого монастыря, и вызывал на диспут их учеников и последователей, зачитывая спорные места из этих трактатов. Репутация неистового Бодонга внушала такой страх большинству из тех, кого он вызывал, что порой он целыми днями просиживал у стен, распевая оскорбительные песни и частушки собственного сочинения, всячески понося трусливых монахов, которым недоставало смелости сойтись с ним в поединке.
