– тот, которого, бывало,

Ты называл телячьей головою,

Которого так часто ты…

Камоэнс

Чего ж

Ты ищешь здесь, Иозе́ Квеведо?

Квеведо

Как

Чего? Хотелось мне тебя проведать,

Узнать, как поживаешь. Правду молвить,

Мне на тебя невесело смотреть.

Ты худ, как мертвый труп. А я – гляди,

Как раздобрел. Так все идет на свете!

Кто на ногах – держись, чтоб не упасть.

Идти за счастьем скользко…

Камоэнс

Правда, скользко.

Квеведо

Вот ты теперь в нечистом лазарете,

Больной полумертвец, безглазый, нищий,

Оставленный…

Камоэнс

Зачем, Иозе́ Квеведо,

Считаешь ты на лбу моем морщины

И седины на голове моей,

Дрожащей от болезни?

Квеведо

Не сердися,

Друг, я хотел сказать, что времена

Переменяются, что вместе с ними

Переменяемся и мы. Теперь

Ты уж не тот красавчик, за которым

Так в старину все женщины гонялись,

С которым знать водила дружбу, – ты

Не прежний Камоэнс.

Камоэнс

Не прежний, правда!

Но пусть судьбой разрушена моя

Душа, пускай все было то обман,

Чему я жизнь на жертву добровольно

Принес, – поймешь ли это ты? Моим

Судьей быть может ли какой-нибудь

Квеведо?

Квеведо

(про себя)

Вот еще! Как горд! когда б

Не сын, тебе я крылья бы ошиб.

(Вслух.)

Твои слова уж чересчур суровы;

Другого я приема ожидал,

От старого товарища. Но, правда,

Ты болен, иначе меня бы встретил

Ты дружелюбней. Нам о многом прошлом

Друг с другом можно поболтать. Ведь детство

Мы вместе провели; то было время

Веселое… Ты помнишь луг за школой,

Где мы, бывало, в мяч играли? Помнишь

Высокий вяз… кто выше влезет? Ты

Всегда других опережал. А наша

Игра в охоту – кто олень, кто псарь,

А кто собаки… то-то было любо:

Вперед! крик, лай, визжанье, беготня…

Что? помнишь?

Камоэнс

Помню.

Квеведо

А походы наши

В соседний сад, и там осада яблонь,

И возвращение домой с добычей?

А иногда с садовником война

И отступленье?

Камоэнс

Да; то было время

Веселое! Мы были все народ

Неугомонный.

Квеведо

Да, лихое, племя!

А наш крутой пригорок, на котором

Лежала груда камней? Он для нас

Был крепостью; ее мы брали штурмом,

И было много тут подбитых глаз

И желваков…

Камоэнс

Вот этот мой рубец

Остался мне на память об одном

Из наших подвигов тогдашних…

Квеведо

Правду

Сказать, не раз могла потеха стоить

Нам дорого. Вот, например, морской

Поход наш по реке. Мы все устали

И воротились; ты ж один…

Камоэнс

Да, мне

Казалось, что вдали передо мной

Был новый, никогда еще никем

Не посещенный свет; во что б ни стало

К нему достигнуть я решился; сила

Теченья мне препятствовала долго

Мой замысел исполнить; наконец

Ее я одолел и вышел гордо

На завоеванный, желанный берег…

О, молодость! о, годы золотые!..

(Помолчав.)

Дай руку мне! ты знаешь, мы с тобою

В то время не были друзьями: ты

Казался – но, быть может, не таков ты,

Каким тогда казался нам… Ну, дай же

Мне руку: в детстве ты со мной играл,

Со мной делил веселье; а теперь

Туманный вечер мой ты осветил

Воспоминанием прекрасной нашей

Зари… Я так один – хотя б ты был

И злейший враг мой, мне тебя теперь

Обнять от сердца должно…

(Обнимает его.)

Квеведо

(помолчав)

Ну, скажи же,

Как жил ты, что с тобой происходило

С тех пор, как мы расстались? Мне отец

Велел науки кончить и покинуть

Калвас и в Фигуэру ехать. Там

Иная сказка началась: пришлося

Не об игре уж думать – о работе.

Камоэнс

Меня судьба перевела в Коимбру,

Святилище науки; там впервые

Услышал я Гомера; мантуанский

Певец меня гармонией своей

Пленил, и прелесть красоты

Проникла душу мне; что в ней дотоле

Невидимо, неведомо хранилось,

То вдруг в чудесный образ облеклось;

Что было тьма, то стало свет, и жизнью

Затрепетало все, что было мертвым;

И мне во грудь предчувствие чего-то

Невыразимого впилося…

Квеведо

Я,

Признаться, до наук охотник был

Плохой. Отец меня в сидельцы отдал

Знакомому купцу; и должно правду

Сказать, уж было у него чему

Понаучиться: он считать был мастер.

А ты?

Камоэнс

Промчались годы, в школе стало

Мне тесно; я последовал влеченью

Души – увидел Лиссабон, увидел

Блестящий двор, и короля во славе

Державного могущества, и пышность

Его вельмож… Но я на это робко

Смотрел издалека и, ослепленный

Блистательной картиною, за призрак

Ее считал.

Квеведо

Со мной случилось то же

Точь-в-точь, когда на биржу в первый раз

Я заглянул и там увидел горы

Товаров…

Камоэнс

В это время встретил я

Ее… О боже! как могу теперь,

Разрушенный полумертвец, снести

Воспоминание о том внезапном,

Неизглаголанном преображенье

Моей души!.. Она была прекрасна,

Как бог в своей весне, животворящей

И небеса и землю!

Квеведо

И со мной

Случилось точно то ж. У моего

Хозяина была одна лишь дочь,

Наследница всему его именью;

Именье ж накопил себе старик

Большое; мудрено ли, что мое

Заговорило сердце?

Камоэнс

(не слушая его)

О святая

Пора любви! Твое воспоминанье

И здесь, в моей темнице, на краю

Могилы, как дыхание весны,

Мне освежило душу. Как тогда

Все было в мире отголоском звучным

Моей любви! каким сияньем райским

Блистала предо мной вся жизнь с своим

Страданием, блаженством, с настоящим,

Прошедшим, будущим!.. О боже! боже!..

Квеведо

Отцу я полюбился; он доволен

Был ловкостью моей в делах торговых

И дочери сказал, что за меня

Ее намерен выдать; дочь на то

Сказала: «воля ваша», и тогда же

Нас обручили…

Камоэнс

О, блажен, блажен,

Кому любви досталася награда!..

Мне не была назначена она.

Нас разлучили; в монастырской келье

Младые дни ее угасли; я

Был увлечен потоком жизни; в буре

Войны хотел я рыцарски погибнуть,

Сел на коня и бился под стенами

Марокко, был на штурме Цейты;

Из битвы вышел я полуслепым,

А смерть мне не далась.

Квеведо

Со мною было

Не лучше. Я с женой недолго пожил:

Бедняжка умерла родами… Сильно

По ней я горевал… Но мне наследство

Богатое оставила она,

И это, наконец, кое-как стало

Моей отрадой.

Камоэнс

Все переживешь

На свете… Но забыть?.. Блажен, кто носит

В своей душе святую память, верность

Прекрасному минувшему! Моя

Душа ее во глубине своей,

Как чистую лампаду, засветила,

И в ней она поэзией горела.

И мне была поэзия отрадой:

Я помню час, великий час, меня

Всего пересоздавший. Я лежал

С повязкой на глазах в госпитале;

Тьма вкруг меня и тьма во мне…

И вдруг – сказать не знаю – подошло,

Иль нет, не подошло, а подлетело,

Иль нет, как будто божие с небес

Дыханье свеяло – свежо, как утро,

И пламенно, как солнце, и отрадно,

Как слезы, и разительно, как гром,

И увлекательно, как звуки арфы, —

И было то как будто и во мне

И вне меня, и в глубь моей души

Оно вливалось, и волшебный круг

Меня тесней, теснее обнимал;

И унесен я был неодолимым

Могуществом далеко в высоту…

Я обеспамятел; когда ж пришел

В себя – то было первая моя

Живая песня. С той минуты чудной

Исчезла ночь во мне и вкруг меня;

Я не был уж один, я не был брошен;

Страданий чаша предо мной стояла,

Налитая целебным питием;

Моя душа на крыльях песнопенья

Взлетела к богу и нашла у бога

Утеху, свет, терпенье и замену.

Квеведо

Мне посчастливилось; свое богатство

Удвоил я; потом ушестерил…

А ты как? Что потом с тобой случилось?

Камоэнс

Я в той земле, где схоронил ее,

Не мог остаться. Вслед за Гамой славный

Путь по морям я совершил, и там,

Под небом Индии, раздался звучно

В честь Португалии мой голос: он

Был повторен волнами Тайо; вдруг

Услышала Европа имя Гамы

И изумилась; до пределов Туле

Достигнул гром победный Лузиады.

Квеведо

А много ль принесла тебе она?

У нас носился слух…

Камоэнс

Мне принесла

Гонение и ненависть она.

Великих предков я ничтожным внукам

Осмелился поставить в образец,

Я карлам указал на великанов —

И правда мне в погибель обратилась:

И то, что я любил, меня отвергло,

И что моей я песнию прославил,

Тем был я посрамлен – и был, как враг,

Я Португалией моей отринут…

(Помолчав.)

Я муж, и жалобы я ненавижу;

Но всю насквозь мне душу эта рана

Прогрызла; никогда не заживет

Она и вечно, вечно будет рвать

Меня, как в оный миг разорвала,

Когда отечество так беспощадно

От своего поэта отреклося.

Квеведо

Ну, не крушись; забудь о прошлом; кто

Не ошибается в своих расчетах?

Теперь не удалось – удастся после.

Камоэнс

К для меня однажды солнце счастья

Блеснуло светлою зарей. Когда

Король наш Себастьян взошел на трон,

Его орлиный взор проник в мою

Тюрьму, с меня упала цепь, и свет

И жизнь возвращены мне были снова;

Опять весна в груди моей увядшей

Воскресла… но то было на минуту:

Все погубил день битвы Алькассарской.

Король наш пал великой мысли жертвой —

И Португалия добычей стала

Филиппа… Страшный день! о, для чего

Я дожил до тебя!

Квеведо

Да, страшный день!

Уж нечего сказать! И с той поры

Все хуже нам да хуже. Бог на нас

Прогневался. По крайней мере, ты

Похвастать счастием не можешь.

Камоэнс

Солнце

Мое навек затмилось, и печально

Туманен вечер мой. Забыт, покинут,

В болезни, в бедности я жду конца

На нищенской постели лазарета.

Один мне оставался друг – он был

Невольник; иногда я называл

Его в досаде черною собакой,

Но только что со мной простилось счастье,

Он сделался хранителем моим:

Он мне служил, и для меня работал,

И отдавал свою дневную плату

На пищу мне. Когда ж болезнь меня

К постели приковала, день и ночь

Сидел он надо мной и утешал

Меня отрадными словами ласки,

И, сам больной, по улицам таскался

За подаянием для Камоэнса.

И наконец, свои истратив силы,

Без жалобы, без горя, за меня

Он умер – черная собака!.. Бог

То видел с небеси… Покойся, друг,

Последний друг мой на земле, в твоей

Святой могиле! там тебе приютно,

А на земле приюта не бывает.

Квеведо

(про себя)

Теперь пора мне к делу приступить.

(Ему.)

Сердечный друг, тебе удел нелегкий

Достался, нечего сказать! Ты славил

Отечество, и чем же заплатило

Оно тебе за славу? Нищетой.

С надеждами пошел ты в путь, а с чем

Пришел назад? Ровнехонько ни с чем.

И вот теперь, при нашей поздней встрече,

Когда твою судьбу сравню с моею,

То, право, кажется – не осердися, —

Что выбор мой сто раз благоразумней

Был твоего. Вот видишь, я богат;

По всем морям товар мой корабли

Развозят; а бывало, на меня

Смотрел ты свысока. Сказать же правду,

Хоть лаврами я лба и не украсил,

Но, кажется, что на́ вес мой барыш

Тяжеле твоего…

Камоэнс

Ты в барышах —

Не спорю. Но на свете много есть

Вещей возвышенных, не подлежащих

Ни мере, ни расчетам торгаша.

Лишь выгодой определять он может

Достоинство; заметь же это, друг:

Лавровый лист скупать ты на́ вес можешь,

Но о венках лавровых не заботься.

Квеведо

(про себя)

Уж не смеется ль он над нашим званьем?..

Постой, уж попадись ко мне ты в руки,

Я отплачу тебе порядком.

(Ему.)

Ты

Обиделся, я вижу; а в тебе

Я искренно участье принимаю.

Да я и с просьбою пришел; послушай,

Оставь ты лазарет свой, сделай дружбу,

Переселись ко мне; мой дом просторен;

Чужим найдется много места в нем,

Не только что друзьям. Ну, Камоэнс,

Не откажи мне; перейди в мой дом;

Ты у меня свободно отдохнешь

От прошлых бед, и мой избыток

Охотно я с тобою разделю…

Не слышишь, – что ли, Камоэнс?

Камоэнс

Что? что

Ты говоришь? Меня к себе, в свой дом

Зовешь?

Квеведо

Да, да! К себе, в свой дом, тебя

Зову. Согласен ли?

Камоэнс

Жить у тебя?

Но, может быть, ты думаешь, Квеведо…

Нет, нет! твое намеренье, я в этом

Уверен, доброе – благодарю;

Но мне и здесь покойно: я доволен;

Нет нужды мне тебя теснить; да в этом

И радости не будет никакой:

О радостях давно мне и во сне

Не грезится.

Квеведо

Меня ты потеснишь?

Помилуй, что за мысль! Ты мне, напротив,

Полезен можешь быть; я от тебя

Жду помощи великой.

Камоэнс

От меня?

Ждешь помощи? И я могу тебе

Полезен быть? я? я? мечтатель жалкий,

Который никому и ни на что

Не нужен был на свете и себя

Лишь только погубить умел? Квеведо,

Не шутишь ли?

Квеведо

Какая шутка! Сам

Ты рассуди; дал бог мне сына – ну,

Уж нечего сказать, таких немного,

Каков мой Васко; он до этих пор

Был радостью моей, и я им хвастал

И уж заране веселил себя

Надеждою, что он мое богатство,

Которому всему один наследник,

Удвоит, мне, как должно, подражая, —

Ан нет, иначе вышло на поверку:

Отцовским званьем он пренебрегает,

В проклятые зарылся пергаменты,

Ударился в стихи, в поэты метит.

Камоэнс

Безумство! жалкий бред!

Квеведо

Я то же сам

Ему пою; да он не верит, Музы —

Ему