возвращусь

Под кров домашний,

Лучом заката позлащенный,

Чтоб на порог моих дверей

Ко мне навстречу вышла

Подобно милая подруга

С младенцем на руках.

ПРИЗВАНИЕ

В робком сердце ожиданье —

Пред святилищем стою;

Благодатное сиянье

Оживит ли грудь мою?

Приступить иль удалиться?

Снять иль нет с дверей затвор?

Недостойному ль явиться

К посвященным в братский хор?

Расступились, зашумели

Словом спертые врата;

Очи тайный мир узрели,

И печать с него снята;

Взор, ко мраку приученный,

В неприступное летит;

Но бесплодно дерзновенный

Меркнет, пламенем облит.

Вдруг простерлось покрывало

Над моею головой;

Тише в смутном сердце стало;

Нежной взяв меня рукой,

Тайный вождь путем священным

К той стране меня ведет,

Где пред взором откровенным

Мрак последний пропадет.

ПЕРСИДСКАЯ ПЕСНЯ

Все глядят и все дивятся:

Что в глазах ее сверкает!

Я молчу, но молча знаю

То, что блеск их выражает.

Ясно, ясно говорит он:

„Одного люблю я страстно!»

Перестаньте ж, добры люди,

Ждать любви ее напрасно.

Скажешь: пламенные духи!

Видя глаз ее сверканье.

Нет! Они лишь обещают

Другу тайное свиданье!

ПРОЩАЛЬНАЯ ПЕСНЬ ВОСПИТАННИЦ ИНСТИТУТА,

ПРИ ВЫПУСКЕ

1-Й голо с

Подруги! час разлуки наступил —

Покинут нам приют наш безопасной!

Беспечно здесь, со младостию ясной,

Играли мы… то сон прекрасный был!

И улетел наш сон прекрасный!

2-Й голос

Хранительная сень,

Приют весны Mjayunl

Здесь годы золотые

Для нас прошли, как день!

Здесь нам подругой было

Веселье каждый час,

И счастие у нас

Незваное гостило.

Надежда нам была

Знакома без волненья,

Душа без нетерпенья

Грядущего ждала!

Когда же долетала

О горе весть до нас:

То был нам чуждый глас,

Душа не постигала.

Покой наш сторожил,

Сам ангел наш хранитель,

И он нам изъяснитель

Судьбы земныя был.

3-й г о J о с

Подруги! мы еще не разлучились,

Но близок неизбежный час!

Уж двери нам исхода отворились

И ждет судьба за ними нас!

Мы здесь ее не знаем грозной воли,

Ей чужд был наш приют святой,

Но там… увы! какие вынем доли

Себе из чаши роковой?

Три голоса

Приступим без смятенья

К сей чаше роковой,

То чаша Провиденья,

А не судьбы слепой!

К знакомому нам Богу

Смиренно воззовем

И с верою в дорогу

Житейскую пойдем.

1-Й голос

Легко нам верить в Провиденье!

Младым понятное сердцам,

Оно давно открылось нам

В святом лице благотворенья.

2-Й голос

Как часто здесь видали

Мы ту перед собой,

Которой имя дали

Сердечное: родноШ

От нас она таила

Величество царей

И матерью входила

В семью своих детей.

И зримо и незримо —

Хранитель наш была,

И мыслию любимой

В душе у нас жила.

И мы, на расставанье

С приютом детских лет,

06 ней воспоминанье

Возьмем, как благо, в свет.

Оно нам откровенье,

Им жизнь объяснена;

Подруги! Провиденье

Не то же ль, что она?

И мы в печальный час разлуки,

Поднимем вместе к небу руки,

Соединим в последний раз

Сердца в один молящий глас!

Хор

0, Провидение святое!

Тебя, в торжественный сей час,

Когда свершается для нас

Определение земное,

Когда мы в новый путь идем,—

Тебя с надеждою зовем!

В твою хранительную руку

Нам сладостно себя предать,

О, дай во благо нам узнать

Сей жизни трудную науку!

И твой для нас да будет свет,

Что был приют сей с детских лет.

Услышь, Хранитель-Провиденье,

Услышь молитвы нашей глас!

И ту, которая для нас

Была твое изображенье —

Благослови! благослови

Бе рукой твоей любви!

А мы, прощаясь со слезами

С своею милою родной,

Ей, в дар за всё, обет святой

Приносим детскими сердцами:

В любви к добру —ее любить,

И жизнью —ей не изменить!

БЛИЗОСТЬ ВЕСНЫ

На небе тишина;

Таинственно луна

Сквозь тонкий нар сияет;

Звезда любви играет

Над темною горой;

И в бездне голубой

Бесплотные, летая,

Чаруя, оживляя

Ночную тишину,

Приветствуют весну.

К ГРАФИНЕ ШУВАЛОВОЙ

20 мая 1820. В исходе 11-го часа ввечеру

Уже одиннадцатый час!

Графиня, поздравляю вас

С веселым вашим возвращеньем

Из той печальной стороны,

Куда вы были сновиденьем

Обманчивым отвлечены

От милых света наслаждений,

От ясной младости своей,

От жизни, счастья и друзей!

10 Поверьте мне, тот мрачный гений,

Который весть вам приносил

0 вашей трате невозвратной,

Не грозный гений смерти был,

Но жизни гений благодатный!

Он вашу душу испытал!

Ея невинности прекрасной

Изображением ужасной

Могилы он не испугал!

Вы с тихой твердостью взглянули

20 На чашу, поданную вам,

0 свете, может быть, вздохнули,

Но поднесли ее к устам

С покорной верой в Провиденье…

Итак, забудьте сновиденье,

Смутившее напрасно вас!

Теперь вы заживо узнали,

Сколь мало страшен смертный час!

Вы на пороге том стояли,

3° К которому идет наш путь,

К которому невольно мчимся,

Но за который так боимся

Из бытия перешагнуть!

Смотрите! ген и й-испытатель

На сем пороге роковом

Стоит уж в образе ином!

Веселый блага прорицатель,

Дав руку младости живой,

Обнявшись с милою надеждой,

4° Он ужас двери гробовой

Своей волшебною одеждой

Для взора вашего закрыл!

Он факел жизни воспалил,

Он светит вам к земному счастью!

Он вас к прекрасному влечет

Своею дружественной властью!

Идите же, куда зовет

Его священное призванье!

Живите, веря небесам!

5° Для добрых жизнь очарованье —

Кому ж и жить, когда не вам!

* * *

Минуту нас она собой пленяла!

Как милый блеск, пропала из очес!

Рука Творца ее образовала

Не для земли, а для небес.

7-295

193

ПОДРОБНЫЙ ОТЧЕТ О ЛУНЕ

Послание к Государыне Императрице Марии Федоровне

Хотя и много я стихами

Писал про светлую луну,

Но я лишь тень ее одну

Моими бледными чертами

Неверно мог изобразить.

Здесь, Государыня, пред вами

Осмелюсь вкратце повторить

Все то, что ветреный мой гений,

Летучий невидимка, мне

10 В минуты светлых вдохновений

Шептал случайно о луне.

Когда с усопшим на коне

Скакала робкая Людмила,

Тогда в стихах моих луна

Неверным ей лучом светила;

По темным облакам она

Украдкою перебегала;

То вся была меж них видна,

То пряталась, то зажигала

20 Края волнующихся туч;

И изредка бродящий луч

Ужасным блеском отражался

На хладной белизне лица

И в тусклом взоре мертвеца.—

Когда ж в санях с Светланой мчался

Другой известный нам мертвец,

Тогда кругом луны венец

Сквозь завес снежного тумана

Сиял на мутных небесах;

з° И с вещей робостью Светлана

В недвижных спутника очах

Искала взора и привета…

Но, взор на месяц устремив,

Был неприветно-молчалив

Пришелец из другого света.—

Я помню: рыцарь Адельстан,

Свершитель страшного обета,

Сквозь хладный вечера туман

По Рейну с сыном и женою

4° Плыл, озаряемый луною;

И очарованный челнок

По влаге волн, под небом ясным

Влеком был лебедем прекрасным;

Тогда роскошный ветерок,

Струи лаская, тихо веял

И парус пурпурный лелеял;

И, в небе плавая одна,

Сквозь сумрак тонкого ветрила

Сияньем трепетным луна

5° Пловцам задумчивым светила,

И челнока игривый след,

И пышный лебедя хребет,

И цепь волшебную златила.—

Но есть еще челнок у нас;

Под бурею, в полночный час

Пловец неведомый с Нарвиком

По грозно воющей реке

Однажды плыл в том челноке;

Сквозь рев воды протяжным криком

60 Младенец их на помощь звал;

Ужасно вихорь тучи гнал,

И великанскими главами

Валы вставали над валами,

И все гремело в темноте;

Тогда рог месяца блестящий

Прорезал тучи в высоте

И, став над бездною кипящей,

Весь ужас бури осветил:

Засеребрилися вершины

7° Встающих, падающих волн…

И на скалу помчался челн;

Среди сияющей пучины

На той скале Варвика ждал

Младенец —неизбежный мститель,

И руку сам невольно дал

Своей погибели губитель;

Младенца нет; Варвик исчез…

Вмиг ужас бури миновался;

И ясен посреди небес,

Вдруг успокоенных, остался

Над усмиренною рекой,

Как радость, месяц молодой.—

Когда ж невидимая сила

Вез кормщика и без ветрила

Вадима в третьем челноке

Стремила но Дненру-реке:

Над ним безоблачно сияло

В звездах величие небес;

Река, надводный темный лес,

Высокий берег—все дремало;

И ярко полная луна

От горизонта подымалась,

И одичалая страна

Очам Вадимовым являлась…

Ему луна сквозь темный бор

Лампадой таинственной светит;

И все, что изумленный взор

Младого путника ни встретит,

С его душою говорит

О чем-то горестно-ужасном,

О чем-то близком и прекрасном…

С невольной робостью он зрит

Пригорок, храм, могильный камень;

Над повалившимся крестом

Какой-то легкий веет пламень,

И сумрачен сидит на нем

Недвижный ворон, сторож ночи,

Туманные уставив очи

Неотвратимо на луну;

Он слышит: что-то тишину

Смутило: древний крест шатнулся,

И сонный ворон встрепенулся;

И кто-то бледной тенью встал,

Пошел ко храму, помолился…

Но храм пред ним не отворился,

И в отдаленье он пропал,

Слиясь, как дым, с ночным туманом.

И дале трепетный Вадим;

И вдруг является пред ним

120 На холме светлым великаном

Пустынный замок; блеск луны

На стены сыплется зубчаты;

В кудрявый мох облечены

Их неприступные раскаты;

Ворота заперты скалой;

И вот уже над головой

Луна, достигнув полуночи;

И видят пути и ковы очи

Двух дев: одна идет стеной,

130 Другая к ней идет на стену,

ДР.УГ ДР.УГ.У Р.УК,У «<>лают»

Прощаются и врозь идут,

Свершив задумчивую смену…

Но то, как девы спасены,

Уж не касается луны.—

Еще была воспета мною

Одна прекрасная луна:

Когда пылала пред Москвою

Святая русская война —

н° В рядах отечественной рати,

Певец, но слуху знавший бой,

Стоял я с лирой боевой

И мщенье пел для ратных братии.

Я помню ночь: как бранный щит,

Луна в небесном рдела мраке;

Наш стан молчаньем был покрыт,

И ратник в лиственном биваке,

Вооруженный, мирно спал;

Лишь стражу стража окликал;

15° Костры дымились, пламенея,

И кое-где перед огнем,

На ярком пламени чернея,

Стоял казак с своим конем,

Окутан буркою косматой;

Там острых копий ряд крылатой

В сиянье месяца сверкал;

Вблизи уланов ряд лежал;

Над ними их дремали кони;

Там грозные сверкали брони;

100 Там пушек заряженных строй

Стоял с готовыми громами;

Стрелки, припав к ним головами,

Дремали, и под их рукой

Фитиль курился роковой;

И в отдаленье полосами,

Слиянны с дымом облаков,

Биваки дымные врагов

На крае горизонта рдели;

Да кое-где вблизи, вдали

^° Тела, забытые в пыли,

В ужасном образе чернели

На ярких месяца лучах…

И между тем на небесах,

Над грозным полем истребленья,

Ночные мирные виденья

Свершались мирно, как всегда:

Младая вечера звезда

Привычной прелестью пленяла;

Неизменяема сияла

180 Луна земле с небес родных,

Не зная ужасов земных;

И было тихо все в природе,

Как там, на отдаленном своде:

Спокойно лес благоухал,

И воды к берегам ласкались,

И берега в них отражались,

И ветерок равно порхал

Над благовонными цветами,

Над лоном трепетных зыбей,

Над бронями, над знаменами

И над безмолвными рядами

Объятых сном богатырей…

Творенье Божие не знало

О человеческих бедах

И беззаботно ожидало,

Что ночь пройдет и в небесах

Опять засветится денница.

А Рок, меж тем, не засыпал;

Над ратью молча он стоял;

200 Держала жребии десница;

И взор неизбежимый лица

Им обреченных замечал.—

Еще я много описал

Картин луны: то над гробами

Кладбища сельского она

Катится но небу одна,

Сиянием неверным бродит

По дерну свежему холмов,

И тени шаткие дерев

210 На зелень бледную наводит,

Мелькает быстро но крестам,

В оконницах часовни блещет

И, внутрь ее закравшись, там

На золоте икон трепещет;

То вдруг, как в дыме, без лучей,

Когда встают с холмов туманы,

Задумчиво на дуб Минваны

Глядит, и, вея перед ней,

Четой слиянною две тени

220 Спускаются к любимой сени,

И шорох слышится в листах,

И пробуждается в струнах,

Перстам невидимым послушных,

Знакомый глас друзей воздушных;

То вдруг на взморье— где волна,

Плеская, прыщет на каменья

И где в тиши уединенья,

Воспоминанью предана,

Привыкла вслушиваться Дума

2з° В гармонию ночного шума,—

Она, в величественный час

Всемирного успокоенья,

Творит волшебные для глаз

На влаге дремлющей виденья;

Иль, тихо зыблясь, в ней горит,

Иль, раздробившись, закипит

С волнами дрогнувшей пучины,

Иль вдруг огромные морщины

По влаге ярко проведет,

24° Иль огненной змеей мелькнет,

Или иод шлюпкою летящей

Забрызжет иеною блестящей…

Довольно; все пересчитать

Мне трудно с Музою ленивой;

К тому ж, ей долг велит правдивый

Вам, Государыня, сказать,

Что сколько раз она со мною,

Скитаясь в сумраке ночей,

Ни замечала за луною:

25° Но все до сей поры мы с ней

Луны такой не подглядели,

Какою на небе ночном,

В конце нрошедшия недели,

Над чистым Павловским прудом

На колоннаде любовались;

Давно, давно не наслаждались

Мы тихим вечером таким;

Казалось все преображенным;

По небесам уединенным,

260 Полуиотухшим и пустым,

Ни облачка не пролетало;

Ни колыхания в листах;

Ни легкой струйки на водах:

Все нежилось, все номеркало;

Лишь ярко звездочка одна,

Лампадою гостеприимной

На крае неба зажжена,

Мелькала нам сквозь запад дымный,

И светлым лебедем луна

2?° По бледной синеве востока

Плыла, тиха и одинока;

Под усыпительным лучом

Все предавалось усыпленью —

Лишь изредка пустым путем,

Своей сопутствуемый тенью,

Шел запоздалый пешеход,

Да сонной пташки содроганье,

Да легкий шум плеснувших вод

Смущали вечера молчанье.

280 В зерцало ровного пруда

Гляделось мирное светило,

И в лоне чистых вод тогда

Другое небо видно было,

С такой же ясною луной,

С такой же тихой красотой;

Но иногда, едва бродящий,

Крылом неслышным ветерок,

Дотронувшись до влаги спящей,

Слегка наморщивал ноток:

29° Луна звездами рассыпалась;

И смутною во глубине

Тогда краса небес являлась,

Толь мирная на вышине…

Понятное знаменованье

Души в ее земном изгнанье:

Она небесного полна,

А все земным возмущена.

Но как назвать очарованье,

Которым душу всю луна

З00 Объемлет так непостижимо?

Ты скажешь: ангел невидимо

В ее лучах слетает к нам…

С какою вестью? Мы не знаем;

Но вестника мы понимаем;

Мы верим сладостным словам,

Невыражаемым, но внятным;

Летим неволею