молчаливая мирно

Пошла по дороге эфирной,

И Геспер летит перед ней

С прекрасной звездою своей.

Сойди, о небесная, к нам

С волшебным твоим покрывалом,

С целебным забвенья фиалом.

Дай мира усталым сердцам.

Своим миротворным явленьем,

Своим усыпительным пеньем

Томимую душу тоской,

Как матерь дитя, успокой.

9 МАРТА 1823

Ты предо мною

Стояла тихо.

Твой взор унылый

Был полон чувства.

Он мне напомнил

О милом прошлом.

Он был последний

На здешнем свете.

Ты удалилась,

Как тихий ангел;

Твоя могила,

Как рай, спокойна!

Там все земные

Воспоминанья,

Там все святые

О небе мысли.

Звезды небес,

Тихая ночь!..

* * *

Ты всё жива в душе моей!

Нет, не покинула ты землю…

Ты предо мной! Тебе я внемлю,

О светлый ангел прежних дней!

Но, ах! все та же в сердце младость!

А жизнь давно уж отцвела;

Я испытал любови сладость,

Но не воротится она!

НАДГРОБНОЕ СЛОВО

на скоропостижную кончину именитого ПАУКА ФАДЕЯ, служившего

целые сутки комнатным пауком у Ея превосходительства Варвары

Павловны Ушаковой, отличного благонравием, обжорством и пузом

и кончившего дни свои в пузырьке, в котором Ея превосходительству

благоугодно было его закупорить и поминутно кувыркать.

1823-го года сентября 13

И так ты кончил жизнь, почтеннейший наш друг!

Фадей-паук!

Досель обременен ты был тяжелым грузом!

Ты в одиночестве, на тоненьких ногах,

Таскался но земле с большим узорным пузом

И часто, часто мог затоптан быть во нрах!

Но счастием судьба на миг тебя прельщала!

Варвара Павловна в саду тебя нашла,

В великокняжеский дворец неревела

10 И там—увы! —тебя до смерти заласкала!

Прости! ты кончил жизнь в ея прекрасном цвете!

И будут многие завидовать на свете

Кончине счастливой твоей,

Фадей!

АНГЕЛ И ПЕВЕЦ

Кто ты, Ангел светлоокой,

С лучезарною звездой?

Из какой страны далекой

Прилетел на север мой?

— „Прилетел я из прекрасной

Полуденной стороны,

Где без зноя небо ясно,

Где предел младой весны!

Сладко мне твое явленье!

10 Гость воздушный, в добрый час!

Полюбуйся на творенье

И на севере у нас;

Но пленительному югу

Для чего ж ты изменил?..

— „Небом данную подругу

Я на север проводил!

Где над Неккаром дубровы

Сеннолиственны шумят,

Где на холме пурпуровый

20 Созревает виноград.

Там, сердца обворожая

Тихой прелестью своей,

Непорочно молодая

Расцветала дочь царей!

Спутник ей от колыбели

Тайно зрел я, как в тиши

Родилися и созрели

Красоты ее души.

Провидение судило

з° Вам питомицу мою!

Дар примите! Всё, что мило,

С нею вам передаю!»

Светлый Ангел с лучезарной

Путеводною звездой!

Милый дар твой благодарно

Принимает север мой!

Здесь, иод сению державы

Благотвориыя, живет

Верный ей, достойный славы

4° И прославленный народ.

И любима им младая

Будет спутница твоя!

Здесь готова ей родная

С нежной матерью семья!

И с доверчивым участьем.

С сердцем, где добро живет,

Здесь ее делиться счастьем

Дружба радостная ждет!

И младой душе супруга

Жизнь другую даст она,

И, союза их подруга,

Будет радость им верна!..

Ты же, Ангел, проводивший

К нам ее в полночный край,

Ты, досель ее хранивший,

И отныне сохраняй!

— „Навсегда с ее душою

Будет верный Ангел жить

И хранительной звездою

Неизменно ей светить!

И уже в стране лазурной,

За границею земной,

Духи жизни с тайной урной

Собрались перед судьбой!

Умоляют, уповают,

С умиленной верой ждут,

И цветами обвивают

Полный жребиев сосуд».

Дай обетам исполненье!

О, судьба, не измени!

Провиденье, Провиденье!

Защити и сохрани!

* * *

Я Музу юную, бывало,

Встречал в подлунной стороне,

И Вдохновение летало

С небес, незваное, ко мне;

На все земное наводило

Животворящий луч оно —

И для меня в то время было

Жизнь и Поэзия одно.

Но дарователь песнопений

Меня давно не посещал;

Бывалых нет в душе видений,

И голос арфы замолчал.

Его желанного возврата

Дождаться ль мне когда опять?

Или навек моя утрата

И вечно арфе не звучать?

Но все, что от времен прекрасных,

Когда он мне доступен был,

Все, что от милых темных, ясных

Минувших дней я сохранил —

Цветы мечты уединенной

И жизни лучшие цветы,—

Кладу на твой алтарь священный,

О Гений чистой красоты!

Не знаю, светлых вдохновений

Когда воротится чреда,—

Но ты знаком мне, чистый Гений!

И светит мне твоя звезда!

Пока еще ее сиянье

Душа умеет различать:

Не умерло очарованье!

Былое сбудется опять.

ПРИВИДЕНИЕ

В тени дерев, при звуке струн, в сиянье

Вечерних гаснущих лучей,

Как первыя любви очарованье,

Как прелесть первых юных дней —

Явилася она передо мною

В одежде белой, как туман;

Воздушною лазурной пеленою

Выл окружен воздушный стан;

Таинственно она ее свивала

И развивала над собой;

То, сняв ее, открытая стояла

С темнокудрявой головой;

То, вдруг всю ткань чудесно распустивши,

Как призрак, исчезала в ней;

То, перст к устам и голову склонивши,

Огнем задумчивых очей

Задумчивость на сердце наводила.

Вдруг… покрывало подняла…

Трикраты им куда-то поманила…

И скрылася… как не была!

Вотще продлить хотелось упоенье…

Не возвратилася она;

Лишь грусти к) но милом привиденье

Душа оста л ася полна.

ПРОЩАЛЬНАЯ ПЕСНЬ,

петая воспитанницами Общества благородных девиц,

при выпуске 1824 года

Прости, убежище святое,

Где наше утро золотое

Так мирно радовало нас!..

В защитном здесь уединенье

Мы зрели райское виденье,

Небесный слышали мы глас!

Но райский призрак улетает,

Небесный голос умолкает…

Спешит, спешит разлуки час!

10 О ты, младенчества обитель,

Да будет гений твой хранитель —

Всегда хранитель верный твой!

Да будет всё, что здесь бывало,

Что нас лелеяло, пленяло —

Невинность, радостный покой,

И легкий труд, и отдых ясный,

И детских лет союз прекрасный —

Неизменяемо с тобой!

Мы, уводимые судьбою,

20 С благословеньем и мольбою

Стремим к тебе последний взгляд,

Предел покоя и свободы,

Вы, древни стены, пышны воды,

Забав свидетель, мирный сад!

Для нас прошли беспечны лета!

Мы покидаем вас для света!

Мы не придем уже назад!

Еще мы здесь —рука с рукою!

Но близок час — и за судьбою

Путями розными пойдем!

Здесь вместе мы вверялись счастью,

А там, под тайной рока властью,

Мы все иное обретем!

Готовит свет нам испытанье!

Да будет же воспоминанье

Для вас хранящим божеством.

Минувшее не миновалось!

Во глубине души осталось

Оно сокровищем святым!

И мы, не розно и в разлуке,

К житейской приступив науке,

Надеждой сердце ободрим!

Здесь, в тишине уединенья,

Мы были дети Провиденья —

И в шуме света будем с Ним!

Его, его мы призываем!

Его храненью поверяем

Здесь покидаемых друзей!

Живите, радуйтесь, играйте,

И, нам подобно, расцветайте,

Подруги наших лучших дней!

И нашу матерь — нашу радость —

Да утешая, ваша младость

06 вас напоминает ей.

О, наша милая родная,

Твою обитель покидая,

Уносим в сердце образ твой!

И что 6 в грядущем нас ни ждало,

Повсюду будет, как бывало,

Для нас любимою мольбой:

„Чтоб Небо милую хранило!

Чтоб долго дней ее светило

Сияло радостью земной!»

ТАИНСТВЕННЫЙ ПОСЕТИТЕЛЬ

Кто ты, призрак, гость прекрасной?

К нам откуда прилетал?

Безответно и безгласно

Для чего от нас пропал?

Где ты? Где твое селенье?

Что с тобой? Куда исчез?

И зачем твое явленье

В поднебесную с небес?

Не Надежда ль ты младая,

Приходящая порой

Из неведомого края

Под волшебной пеленой?

Как она, неумолимо

Радость милую на час

Показал ты, с нею мимо

Пролетел и бросил нас.

Не Любовь ли нам собою

Тайно ты изобразил?..

Дни любви, когда одною

Мир для нас прекрасен был,

Ах! тогда сквозь покрывало

Неземным казался он…

Снят покров; любви не стало;

Жизнь пуста, и счастье —сон.

Не волшебница ли Дума

Здесь в тебе явилась нам?

Удаленная от шума

И мечтательно к устам

Приложивши перст, приходит

К нам, как ты, она порой

И в минувшее уводит

Нас безмолвно за собой.

Иль в тебе сама святая

Здесь Поэзия была?..

К нам, как ты, она из рая

Два покрова принесла:

Для небес лазурно-ясный,

Чистый, белый для земли:

С ней все близкое прекрасно;

Все знакомо, что вдали.

Иль Предчувствие сходило

К нам во образе твоем

И понятно говорило

О небесном, о святом?

Часто в жизни так бывало:

Кто-то светлый к нам летит,

Подымает покрывало

И в далекое манит.

МОТЫЛЕК И ЦВЕТЫ

Поляны мирной украшение,

Благоуханные цветы,

Минутное изображение

Земной, минутной красоты;

Вы равнодушно расцветаете,

Глядяся в воды ручейка,

И равнодушно упрекаете

В непостоянстве мотылька.

Во дни весны с востока ясного,

Младой денницей пробужден,

В пределы бытия прекрасного

От высоты спустился он.

Исполненный воспоминанием

Небесной, чистой красоты,

Он вашим радостным сиянием

Пленился, милые цветы.

Он мнил, что вы с ним однородные

Переселенцы с вышины,

Что вам, как и ему, свободные

20 И крылья и душа даны;

Но вы к земле, цветы, прикованы;

Вам на земле и умереть;

Глаза лишь вами очарованы,

А сердца вам не разогреть.

Не рождены вы для внимания;

Вам непонятен чувства глас;

Стремишься к вам без упования;

Вез горя забываешь вас.

Пускай же к вам, резвясь, ласкается,

3° Как вы, минутный ветерок;

Иною прелестью пленяется

Бессмертья вестник мотылек…

Но есть меж вами два избранные,

Два ненадменные цветка:

Их имена, им сердцем данные,

К ним привлекают мотылька.

Они без пышного сияния;

К два приметны красотой:

Один есть цвет воспоминания,

*° Сердечной думы цвет другой.

О милое воспоминание

О том, чего уж в мире нет!

О дума сердца —упование

На лучший, неизменный свет!

Блажен, кто вас среди губящего

Волненья жизни сохранил

И с вами низость настоящего

И пренебрег и позабыл.

ПОЕЗДКА НА МАНЕВРЫ

Вчера был день прекрасной доле:

По царской чудотворной воле

Я дам и фрейлин провожал

Туда, где на широком поле

Учтивый Марс увеселял

Гостей несмертоносным боем:

Там гром гремел, но не разил;

Там каждый, кто в войне героем

Не для одной игрушки был,

Героем мог быть для игрушки;

Там залпами стреляли пушки

И одиночные стрелки,

Там быстрым шагом шли полки

По барабану, чтоб без драки

Сломить мечтательных врагов;

Там были сшибки казаков,

Тяжелой конницы атаки, •

Там было всё, чем страшен бой,—

Лишь смерти не было одной.

Едва блеснул небес светильник,

Из облака прокрался свет,

Проснулся проводник-поэт;

В докучный обратясь будильник,

Пугнул и дам и фрейлин он,

Сказав, что сонный Аполлон

Велел к крыльцу небес златому

Коней небесных подводить,—

Что князь Гагарин, может быть,

К дворцовому крыльцу простому

Простых извозчичьих коней

С тремя ландо, с одной коляской,

Велит подвесть еще скорей;

Но предвещанье было сказкой:

Проспал неверный ездовой!

Земные кони опоздали

(Не часто фрейлинам давали),

А сновидения летали;

Что им до солнечных лучей?

От милых фрейлинских очей

Сон удалил поэт докучный;

В болезни ожиданья скучной,

Нахмурясь, князь Гагарин был,

Махал с досады он руками,

И но дороге он ходил

Нетерпеливыми шагами,

Надеясь, верно, что скорей

Он, ходя, выходит коней.

Уже шестого половина,

Шестого сорок пять минут:

Поэт вздыхал, а дамы ждут.

Вот улыбнулася судьбина —

И три ландо с коляской тут!

Все радостно перекрестились;

Садятся… сели… Что ж? помчались?

Нет, с новой встретились бедой:

Один задорливый ландо

Вдруг заупрямился раскрыться;

Туда, сюда, ландо упрям;

Он всех переупрямил дам,

Принудил их переселиться

Вез церемонии в другой,

А сам отправился пустой,

И чуть трагической развязки

В сем фарсе не увидел свет:

Чтоб дамам угодить, поэт

Полез неловко из коляски,

И так себя заторопил,

Что при неловкости проворной

Едва, с отвагой стихотворной,

Себе он шею не сломил,—

А всё ландо не отворил!

Но тем и кончилось страданье

Гагарина, певца и дам,

И небо, внявши их мольбам,

Вознаграждая ожиданья,

Вез остановки привело

Нас прямо в Красное Село.

Среди равнины там широкой

Воздвигнут рукотворный холм;

Скамьи дерновые на нем;

С него всё ноле видит око.

Лишь дамы на него взошли,

Едва лишь сесть на нем успели,—

Перуны Марса загремели,

И заклубился дым вдали;

Вблизи же нас, среди равнины

Стояли тихие дружины,

Сомкнувшись, зрелись в тишине;

Был слышен грохот барабанов;

На горизонте, в стороне,

Недвижно грозный строй уланов

Из-за кустарника сверкал,

И ветер быстрый колыхал

Их орифламмы боевые,—

А влеве, изготовясь в бой,

Колонны конницы густые

Стояли тучей громовой.

Кони под всадниками ржали,

И яркой молнией сверкали

Лучи но медным шишакам!

И артиллерии летучей

Громады грозно вслед полкам

Шумящей двигалися тучей…

Но ближе гром, и ближе дым…

И вдруг, на высотах, мы зрим:

Строй необъятный появился,

Как будто вырос из земли!

Весь горизонт вдруг задымился,

И в пламени, в дыму, в ныли,

На всех концах зажглось сраженье!

В ужасно-тихом отстунленье

Всё войско потянулось к нам,

Чтоб наступающим врагам

Дать строем, вмиг перемещенным,

Неожидаемый .удар!

Открылся взорам изумленным

Сраженья весь ужасный жар;

Вдруг артиллерия вскакала

В раздвинувшийся интервал!

120 Дым облаками побежал,

Земля от грома задрожала!

Остановился мнимый враг;

Под барабан удвоив шаг,

Полки колоннами густыми

Пошли, ружье наперевес,

Вперед, вперед! —и враг исчез!

Вдруг воинства как не бывало!

И вся окрестность замолчала.

Не слышен боле пушек гром,

*з° Лишь дым вился еще кругом,

И дамы на холме шли сами

В свои ландо, и за полками

Тихонько им пустились вслед;

Стрелков уже не видно боле…

А князь Гагарин и поэт

Через пустое битвы иоле

Пошли, хоть солнце их и жгло,

Пешочком, в Красное Село.

(ГР. А. Е. КОМАРОВСКОЙ)

Давно уж нет мне вдохновенья!

Мы раззнакомились давно!

Не откликается оно,

Не пробуждает песнопенья!

А смертно хочется писать

Стихи на ваши именины!

Но что ж, неужли пожелать,

Как водится, вам от Судьбины

Того, что может дать она! —

10 Ведь это будет старина!

Мне надоели мадригалы —

Товар Парнасский обветшалый,—

Не могут быть достойны