красе воздушно-голубой,

Умывшись утренней росой?

Ты скажешь: встала раньше нас?

Ан нет! мы жнем уж целый час;

Не счесть накиданных снопов.

Кто встал до дня, тот днем здоров;

Бодрей глядит на Божий свет;

Ему за труд вкусней обед.

Другой привык до полдня спать;

Зато и утра не видать.

А жнец с восточною звездой

Всегда встает перед зарей.

Работа рано поутру —

Досуг и песни ввечеру.

А птички? Все давно уж тут;

Играют, свищут и поют;

С куста на куст, из сени в сень;

Кричат друг дружке: „Добрый день!

И томно горлинки журчат;

Да чу! и к завтрене звонят.

Везде молитва началась:

„Небесный царь, услыши нас;

Твое владычество приди;

Нас в искушенье не в бед и;

На путь спасения наставь

И от лукавого избавь».

Зачем же звеэдочка-краса

Всегда так рано в небеса?..

Звезда-подружка там горит.

Пока родное солнце спит,

Спешат увидеться оне

В уединенной вышине.

Тайком сквозь дремлющий рассвет

Она за милою вослед

Бежит, сияя, на восток;

И будит ранний ветерок;

И, тихо вея с высоты,

Он милой шепчет: „Где же ты?»

Но что ж? Увидеться ли?.. Нет.

Спешит за ними солнце вслед.

Уж вот оно: восток зажгло,

Свой алый завес подняло,

Надело знойный свой убор

И ярко смотрят из-за гор.

А звездочка?.. Уж не блестит;

Печально-бледная, бежит;

Подружке шепчет: „Бог с тобой!»

И скрылась в бездне голубой.

И солнце на небе одно,

Великолепно и красно.

Идет по светлой высоте

В своей спокойной красоте;

Затеплился на церкви крест;

И тонкий нар встает окрест;

И взглянет лишь куда оно,

Там мигом все оживлено.

На кровле аист нос острит;

И в небе ласточка кружит,

И дым клубится из нечей;

И будит мельницу ручей;

И тихо рдеет темный бор;

И звучно в нем стучит топор.

Но кто там в утренних лучах

Мелькнул и спрятался в кустах?

С ветвей посыпалась роса.

Не ты ли, девица-краса,

Душе сказалася моей

Веселой прелестью своей?

Вудь я восточною звездой

И будь на тверди голубой,

Моя звезда-подружка, ты

И мне сияй из высоты —

О звездочка, душа моя,

Не испугался 6 солнца я.

К НЕЙ

Имя где для тебя?

Не сильно смертных искусство

Выразить прелесть твою!

Лиры нет для тебя!

Что песни? Отзыв неверный

Поздней молвы об тебе!

Если бы сердце могло быть

Им слышно, каждое чувство

Выло бы гимном тебе!

Прелесть жизни твоей,

Сей образ чистый, священный,

В сердце, как тайну, ношу.

Я могу лишь любить,

Сказать же, как ты любима,

Может лишь вечность одна!

* * *

Кто слез на хлеб свой не ронял,

Кто близ одра, как близ могилы,

В ночи, бессонный, не рыдал,—

Тот вас не знает, вышни силы!

На жизнь мы брошены от вас!

И вы ж, дав знаться нам с виною,

Страданью выдаете нас,

Вину преследуете мздою.

ПЕСНЯ

Кольцо души-девицы

Я в море уронил;

С моим кольцом я счастье

Земное погубил.

Мне, дав его, сказала:

„Носи! не забывай!

Пока твое колечко,

Меня своей считай!»

Не в добрый час я невод

Стал в море полоскать;

Кольцо юркнуло в воду;

Искал… но где сыскать!..

С тех пор мы как чужие!

Приду к ней — не глядит!

С тех пор мое веселье

На дне морском лежит!

О ветер полуночный,

Проснися! будь мне друг!

Схвати со дна колечко

И выкати на луг.

Вчера ей жалко стало:

Нашла меня в слезах!

И что-то, как бывало,

Зажглось у ней в глазах!

Ко мне подсела с лаской,

Мне руку подала,

И что-то ей хотелось

Сказать, но не могла!

На что твоя мне ласка!

На что мне твой привет!

Любви, любви хочу я.

Любви-то мне и нет!

Ищи, кто хочет, в море

Богатых янтарей…

А мне мое колечко

С надеждою моей.

УТЕШЕНИЕ В СЛЕЗАХ

„Скажи, что так задумчив ты?

Все весело вокруг;

В твоих глазах печали след;

Ты, верно, плакал, друг?»

„О чем грущу, то в сердце мне

Запало глубоко;

А слезы… слезы в сладость нам;

От них душе легко».

„К тебе ласкаются друзья,

10 Их ласки не дичись;

И что бы ни утратил ты,

Утратой поделись».

„Как вам, счастливцам, то понять,

Что понял я тоской?

О чем… но нет! оно мое,

Хотя и не со мной».

„Не унывай же, ободрись;

Еще ты в цвете лет;

Ищи — найдешь; отважным, друг,

20 Несбыточного нет».

„Увы! напрасные слова!

Найдешь —сказать легко;

Мне до него, как до звезды

Небесной, далеко».

„На что ж искать далеких звезд?

Для неба их краса;

Любуйся ими в ясну ночь,

Не мысли в небеса».

„Ах! я любуюсь в ясный день;

3° Нет сил и глаз отвесть;

А ночью… ночью плакать мне,

Покуда слезы есть».

МИНА

Романс

Я знаю край! там негой дышит лес,

Златой лимон горит во мгле древес,

И ветерок жар неба холодит,

И тихо мирт и гордо лавр стоит…

Там счастье, друг! туда! туда

Мечта зовет! Там сердцем я всегда!

Там светлый дом! на мраморных столбах

Поставлен свод; чертог горит в лучах;

И ликов ряд недвижимых стоит;

И, мнится, их молчанье говорит…

Там счастье, друг! туда! туда

Мечта зовет! Там сердцем я всегда!

Гора там есть с заоблачной тропой!

В туманах мул там путь находит свой;

Драконы там мутят ночную мглу;

Летит скала и воды на скалу!..

О друг, пойдем! туда! туда

Мечта зовет!.. Но быть ли там когда?

ЖАЛОБА ПАСТУХА

На ту знакомую гору

Сто раз я в день прихожу,

Стою, склоняся на посох,

И в дол с вершины гляжу.

Вздохнув, медлительным шагом

Иду вослед я овцам

И часто, часто в долину

Схожу, не чувствуя сам.

Весь луг по-прежнему полон

Младой цветов красоты;

Я рву их —сам же не знаю,

Кому отдать мне цветы.

Здесь часто в дождик и в грозу

Стою, к земле пригвожден;

Все жду, чтоб дверь отворилась…

Но то обманчивый сон.

Над милой хижинкой светит,

Видаю, радуга мне…

К чему? Она удалилась!

Она в чужой стороне!

Она все дале! все дале!

И скоро слух замолчит!

Бегите ж, овцы, бегите!

Здесь горе душу томит!

РЕЧЬ В ЗАСЕДАНИИ „АРЗАМАСА»

Братья-друзья арзамасцы! Вы протокола послушать,

Верно, надеялись. Нет протокола! О чем протоколить?

Всё позабыл я, что было в прошедшем у нас заседанье!

Всё! да и нечего помнить! С тех нор, как за ум мы взялися,

Ум от нас отступился! Мы перестали смеяться —

Смех заступила зевота, чума окаянной Беседы!

Даром что эта Беседа давно околела — зараза

Все еще в книжках Беседы осталась —и нет карантинов!

Кто-нибудь, верно, из нас, не натершись „Опасным соседом»,

Голой рукой прикоснулся к „Чтенью» в Беседе иль вытер,

Должной не взяв осторожности, свой анфедрон рассужденьем

Деда седого о слоге седом — я не знаю! а знаю

Только, что мы ошалели! что лень, как короста,

Нас обленила! дело не любим! безделью ж отдались!

Мы написали законы; Зегельхен их переплел и слупил с нас

Восемь рублей и сорок копеек —и всё тут! Законы

Снят в своем переплете, как мощи в окованной раке!

Мы от них ожидаем чудес — но чудес не дождемся.

Между тем, Рейн усастый, нас взбаламутив, дал тягу

В Киев и там в Днепре утопил любовь к Арзамасу!

Рейн давно замолчал, да и мы не очень воркуем!

Я, Светлана, в графах таблиц, как будто в тенетах,

Скорчась сижу; Асмодей, распростившись с халатом свободы,

Лезет в польское платье, поет мазурку и учит

Польскую азбуку; Резвый Кот всех умнее; мурлычет

Нежно люблю и просится в церковь к налою; Кассандра,

Сочным бивстексом пленяся, коляску ставит на сани,

Скачет от русских метелей к британским туманам и гонит

Челн Очарованный к квакерам за море; Чу в Цареграде

Стал не Чу, а чума, и молчит; Ахилл, по привычке,

Рыщет и места нигде не согреет; Сверчок, закопавшись

В щелку проказы, оттуда кричит к нам в стихах: я ленюся.

Арфа, всегда неизменная Арфа, молча жиреет!

Только один Вот-я-вас усердствует славе; к бессмертью

Скачет он на рысях; припряг в свою таратайку

Врата Кабуда к Пегасу, и сей осел вот-я-васов

Скачет, свернувшись кольцом, как будто в „Опасном соседе»!

Вслед за Кабудом, друзья! Перестанем лениться! быть худу!

Выть бычку на веревочке! быть Арзамасу Веседой!

Вы же, почетный наш баснописец, вы, нам доселе

Вывший прямым образцом и учителем русского слога,

Вы, впервой заседающий с нами под знаменем Гуся,

О, помолитесь за нас, погруженных бесстыдно в пакость Беседы!

Да спадет с нас беседная пакость, как с гуся вода! Да воскреснем.

листок

От дружной ветки отлученный,

Скажи, л исток уединенный,

Куда летишь?.. „Не знаю сам;

Гроза разбила дуб родимый;

С тех нор, но долам, но горам

По воле случая носимый,

Стремлюсь, куда велит мне рок,

Куда на свете все стремится,

Куда и лист лавровый мчится

И легкий розовый листок».

НОВАЯ ЛЮБОВЬ — НОВАЯ ЖИЗНЬ

Что с тобой вдруг, сердце, стало?

Что ты ноешь? Что опять

Закипело, запылало?

Как тебя растолковать?

Все исчезло, чем ты жило,

Чем так сладостно грустило!

Где беспечность? где покой?..

Ах, что сделалось с тобой?

Расцветающая ль младость,

10 Речи ль, полные душой,

Взора ль пламенная сладость

Овладели так тобой?

Захочу ли ободриться,

Оторваться, удалиться —

Бросить томный, томный взгляд!

Ах! я к ней лечу назад!

Я неволен, очарован!

Я к неволе золотой,

Обессиленный, прикован

Шелковинкою одной!

И бежать очарованья

Нет ни силы, ни желанья!

Рад тоске! хочу любить!..

Видно, сердце, так и быть!

ПЕРВАЯ УТРАТА

Вы промчались, дни прекрасны,

Время первой любви и счастья!

Ах! Когда б хотя мгновенье

Жизни прошлой воротить!

Я грущу в уединенье!

Трачу жалобы напрасно!

Счастью милому не быть!

Вы промчались, дни прекрасны!

И душа отвыкла жить.

ЦВЕТЫ

С приветом ласки нас встречайте!

Мы к вам идем из глубины!

Но, видя нас, не вопрошайте,

Какой страной мы рождены.

Как семя каждою весною

Цветком восходит вас пленять

Благоуханной красотою —

Не тщитесь тайны сей познать.

Мы спим во тьме уединения,

Недостижимой для очес;

Выводит нас из заточения

Одно могущество небес!

Лишь тронет солнце нас сиянием,

Нам станет тесен хладный дом;

И сладким двигнуты призванием

К веселой жизни восстаем!

Любовь как цвет —никто не знает,

Когда бывает рождена;

Глубоко в сердце ожидает

Лучей создательных она!

И только к сердцу прикоснулось

Очарованье милых глаз —

Желанье смутное проснулось

И жизнь в нем страстию зажглась.

Цветы умрут —когда сияния

С небес им солнце не прольет.

Когда любовь без упования —

Душа любовию умрет.

* * *

В ту минуту, когда ты в белой брачной одежде,

Вышнего, тайного мира невеста, земную корону

Тихо сняла и земле возвратила, и в свежем из зрелой

Жатвы венце от нас полетела… всё зарыдало;

Плакал — кто только слыхал о тебе, но более плакал

Знавший тебя; а те, кого прижимала ты к сердцу,

Слез найти не могли, а после уж их не считали.

Время придет; нам завидовать станут в великом, в прекрасном,

Станут завидовать в счастии, нас посетившем, а скорби,

Скорби, с какой от себя мы его проводили, не вспомнят.

В час тот, когда бытие на земле для нея начиналось,

Ангел жизни ея прилетел пред Судьбу и сказал ей:

Много венцов у меня для младенца: из лилий сплетенный

Свежий венец красоты, и брачный из мирт, и корона,

Есть и дубовый венец героической чести германской;

Есть и терновый — который избрать повелишь для младенца?

Все избираю, сказала Судьба. Но остался единый,

Всё награждающий. В день испытанья, когда появился

Смерти венец на высоком челе, унывающий ангел

Снова предстал… и одне лишь слезы его вопрошали.

Голос раздался: воззри! Он воззрел — перед ним Искупитель.

ДЕРЕВЕНСКИЙ СТОРОЖ В ПОЛНОЧЬ

Полночь било; в добрый час!

Спите, Ног не спит за нас!

Как все молчит!.. В полночной глубине

Окрестность вся как будто притаилась;

Нет шороха в кустах; тиха дорога;

В пустой дали не простучит телега,

Не скрипнет дверь; дыханье не провеет,

И коростель замолк в траве болотной.

Все, все теперь под занавесом спит;

И легкою ль, неслышною стопою

Прокрался здесь бесплотный дух… не знаю.

Но чу… там пруд шумит; перебираясь

По мельничным колесам неподвижным,

Сонливою струёй бежит вода;

И ласточка тайком ползет по бревнам

Под кровлю; и сова перелетела

По небу тихому от колокольни;

И в высоте, фонарь ночной, луна

Висит меж облаков и светит ясно,

И звездочки в дали небесной брезжут…

Не так же ли, когда осенней ночью,

Измокнувший, усталый от дороги,

Придешь домой, еще не видишь кровель,

А огонек уж там и тут сверкает?..

Но что ж во мне так сердце разгорелось?

Что на душе так радостно и смутно?

Как будто в ней но родине тоска!

Я плачу… но о чем? И сам не знаю!

Полночь