истолковании чувства А. А. Воейковой и А. И. Тургенева свидетельствует собст¬венноручная приписка первой в письме к ней Жуковского, копию которого она послала А. И. Тургеневу: «Многое может ли в свете горе сравниться с тем, что Жу¬ковский ошибся в этом случае. Благодетельное влияние!» (Там же. С. 164).
Почти одновременно с упомянутыми письмами А. И. Тургенева Жуковский получил совместное письмо от М. А. Мойер и А. А. Воейковой, на которое ответил вышеупомянутым письмом к последней—и, вероятно, стихотворением «В аль¬бом к А. А. П.», где очевидны реминисценции из стихотворения «Стихи, прислан¬ные с комедиями, которые К*** хотели играть» (1811), посвященного обеим сест¬рам Протасовым, где они фигурируют под именами «Аллегро» (А. А. Протасова) и «Пенсероза» (М. А. Протасова). См. комментарий в т. 1 наст. изд. В письме А. А. Воейковой, опубликованном М. Л. Гофманом, образы сестер Протасовых
также сливаются в сознании Жуковского воедино. Ср.: «… какая разница в вашей судьбе и, несмотря на то, какое сходство в действии» (Гофман. С. 163—164). Об этом же свидетельствует и то, что Жуковский характеризовал чувство А. А. Воей¬ковой к А. И. Тургеневу одним из излюбленных образов, определяющих его соб¬ственное чувство к Маше: «Et vous aussi vous avez monte la montagne de Cachemire» [И вы тоже поднялись на гору Кашемира.—фр.] (Гофман. С. 164; об истории этого образа см. примеч. к стихотворению «Лалла Рук»). Таким образом, стихотворение «В альбом А. А. П.» может быть интерпретировано как своеобразное предостере¬жение Жуковского, высказанное в ответ на доверенность его любимой племянни¬цы и лучшего друга.
Жуковский впервые опубликовал стихотворение лишь в 1849 г., уже после смерти А. А. Воейковой и А. И. Тургенева, участников драматической истории 1821 г., но и датировка 1814-м г. и заглавие: «В альбом А. А. П.» свидетельствова¬ли о том, что он не хотел тревожить память своих самых близких друзей и давать материал для пересудов.
Ст. 8. И Ангел прелести, твоя родня, с любовью…— Ср. в «Стихах, присланных с комедиями, которые К*** хотели играть» (1811): «Твой Ангел прелести—с то¬бою». «Ангел прелести» — устойчивый поэтизм лирики Жуковского 1813—1814 гг., обозначающий М. А. Протасову (см. примеч. к стихотворению «К Воейкову» в т. 1 наст. изд.).
Ст. 12—13. У входа в свет с живой и ждущею душою II Ты в их кругу стоишь, прелест¬на, как они…— Ср. в «Стихах, присланных с комедиями, которые К*** хотели иг¬рать» строки, обращенные к М. А. Протасовой: «О, Пенсероза! Ты у входа в свет, как гений, // Стоишь, пленительна!..»
О. Лебедева
1822
(ШУТОЧНЫЕ ЗАПИСКИ К Н. И. ГНЕДИЧУ)
Три стихотворные записки Жуковского, обращенные к известному поэту Ни¬колаю Ивановичу Гнедичу (1784—1833)—естественное звено их многолетних личных и творческих отношений.
Впервые Гнедича с Жуковским заочно знакомит К. Н. Батюшков. С начала 1810 г. в переписке с Гнедичем он настойчиво говорит об интересе Жуковского к Гнедичу и его произведениям. 6 мая 1811 г. в письме Батюшкова к Гнедичу появ¬ляется приписка Жуковского с выражением сердечной симпатии и пожеланием «здоровья, удовольствий и более досуга, чтобы почаще быть наедине с Гомеровым гением» (Батюшков. Т. 2. С. 168). В конце 1814—начале 1815 г. поэты обменива¬ются письмами, где Жуковский вспоминает о мимолетной встрече с Гнедичем в
Москве и предлагает: «Давайте же руку, любезный родня но Парнасу» (СС 1. Т. 4. С. 561).
История личных и творческих отношений поэтов начинается в июне 1815 г., после переезда Жуковского в Петербург. Еще в начале июня Батюшков пишет Гнедичу: «Познакомься с ним потеснее: верь, что его ум и душа—сокровище в на¬шем веке» (Батюшков. Т. 2. С. 336), а уже 11 августа 1815 г. он просит Гнедича вместе с Жуковским перечитать и поправить свою сказку «Странствователь и до¬мосед» (Там же. С. 345).
В дальнейшем (вплоть до смерти Гнедича, на которую Жуковский, находясь за границей, откликнулся записью в дневнике: «Известие о смерти Гнедича»—Днев-ники. С. 256) отношения Жуковского и Гнедича были приятельскими и творче¬скими (см.: Семинарий. С. 121—122). Свидетельство тому—их многолетняя пере¬писка и шуточные записки Жуковского. Залогом этой дружбы стал экземпляр книги «Илиада Гомерова, переведенная Н. Гнедичем» (Ч. 1—2. СПб., 1829)—с дарственной надписью на обложке 1-й части: «Почтенному другу Василию Анд¬реевичу Жуковскому от Гнедича» и многочисленными пометами и записями Жу¬ковского (Описание. № 2504).
Три шуточные записки Жуковского относятся к разному времени (1822, 1823, 1828) и с учетом хронологического принципа издания помещены в соответствую¬щих годовых подборках, но с указанием их порядкового номера (I, II, III).
I
(«Сладостно было принять мне табак твой, о выспренний Гнедич!..»)
(С. 229)
Автограф (РНБ, он. 2, №95, л. 10)—беловой. При жизни Жуковского не печаталось.
Впервые: РА. 1867. №2. Стб. 311—312—с заглавием: «Шуточная записка В. А. Жуковского Н. И. Гнедичу» и указанием: «С автографа».
Печатается по тексту первой публикации, со сверкой по автографу. Датируется: вторая половина 1822 г.
По всей вероятности, стихотворная записка Жуковского относится ко второй по-ловине 1822 г., времени наиболее интенсивного общения двух поэтов. В 20-х чис¬лах апреля 1822 г. в СПб. выходит в свет отдельной брошюрой «Шильонский уз¬ник, поэма Лорда Байрона. Перевел с английского В. Ж.», в издании которой са¬мое активное участие принимал Н. И. Гнедич. Книжка вышла с приложением картинки, рисованной И. Ивановым по наброску А. Н. Оленина и гравированной А. Ухтомским. Творческий союз Гнедича, Жуковского и Оленина в издании «Шильонского узника» получил поэтическое освещение в тексте шуточной запис¬ки, написанной гекзаметрами, как еще одно напоминание о работе Гнедича над переводом «Илиады» Гомера.
По мнению Загарина (Л. И. Поливанова), «к тому же времени относится из¬вестная шуточная записка к Гнедичу, в которой нельзя не узнать предвестника будущей неподражаемой „Войны мышей и лягушек»» (Загарин. С. 315).
Сюжет с табаком не может прояснить времени создания записки. Можно толь¬ко заметить, что, по всей вероятности, Н. И. Гнедич был хорошим знатоком таба¬ка, о чем свидетельствуют письма к нему Батюшкова с постоянной просьбой при¬слать табак (см.: Батюшков. Т. 2. С. 79, 83, 98, 182, 184, 351). Гораздо существен¬нее для уточнения датировки записки—упоминание о болезни А. Н. Оленина.
А. Янушкевич
(«Сто красавиц светлооких…») (С. 229)
Автограф неизвестен.
Впервые: ПЗ на 1823 год. С. 376 (ц. р. 30 ноября 1822 г.).
В прижизненных изданиях: С 3—5 (в С 3, 4—отдел «Смесь», в С 3—с подзаголовком, указывающим на источник перевода: «Из Уланда»; в С 5 — в под-борке произведений 1821 г., с подзаголовком в оглавлении: «Из Уланда». В «Об¬щем оглавлении» к С 5 датировано 1822-м г. (Матяш. С. 151).
Датируется: 1822 г.
Отсутствие автографа и документальных свидетельств о работе Жуковского над этим стихотворением затрудняет его датировку. Единственное основание для нее — свидетельство самого поэта в «Общем оглавлении» и дата первой публи¬кации.
Перевод одноименного стихотворения («Der Sieger») немецкого поэта-роман¬тика Л. Уланда (1787—1862), оказавшего заметное влияние на поэзию позднего романтизма в Германии и за ее пределами. Никаких положительных или отрица¬тельных отзывов об Уланде ни в дневниках Жуковского, ни в его письмах не со¬держится, но «Победитель»—один из двадцати переводов, сделанных Жуковским из Уланда в период с 1816 г. по 1832 г., т. е. когда русский поэт находился в самом расцвете творческих сил (наиболее полно переводы Жуковского из Уланда рас¬сматриваются в работе С. Шестакова «Заметки к переводам В. А. Жуковского из немецких и английских поэтов» (1903) // Чтения в Обществе любителей русской словесности в память А. С. Пушкина (при Казанском университете). Казань, 1903. Т. 23. С. 1—97). «Der Sieger» было написано Уландом в 1809 г. и опубликовано в «Poetischer Almanach fur das Jahrl812» (Besorgt von J. Kerner. Heidelberg, 1812; ес¬ли факт знакомства Жуковского с Уландом, на который указывает Зейдлиц (Зейд¬лиц. С. 130), документально не подтверждается, то достоверно известно, что с из¬дателем и ближайшим другом Уланда Ю. Кернером (1786—1862) Жуковский по¬знакомился в 1847 г., в дальнейшем их связывали дружеские отношения; в 1852 г. Кернер опубликовал на немецком языке свой перевод сказки Жуковского «О Ива¬не-царевиче и Сером Волке», написав для него предисловие и стихотворное по¬священие. В личной библиотеке поэта хранится несколько книг Кернера, в том числе с авторской дарственной надписью (Описание. №2665). Известны также воспоминания Кернера о Жуковском (см.: Gerhardt. S. 271—274).
В «Общем оглавлении» стихотворение отнесено Жуковским в отдел «Романсы и песни» и датировано 1822 г. Перевод полный, но в нем 1) изменена ритмика оригинала: у Уланда 4-стоиный хорей, белые стихи с чередованием женских окончаний; 2) Жуковский произвел некоторые замены лексического характера, эмоционально-смысловое содержание которых более или менее непосредственно связано с эмоционально-смысловым содержанием соответствующих мест ориги¬нала (напр., «meiner Wangen» переведено «щек моих горячих», «Sturmestoben» — «бурным вихрем»); 3) есть и вставки, не обоснованные необходимостью передачи содержания подлинника, а взятые из арсенала собственной поэтики (например, «Ihrer Blicke sanfter Schein» переведено—«Светлых взоров тихий пламень», или «Ihrer Rede mildes Wehn» — «Сладкошепчущие речи» и т. п.). Жуковский передал все, чем художественно живет подлинник: мелодичность, легкость стиха. Он вос¬создает песенную интонацию, с которой естественно сочетается подобранная лек¬сика. Жуковский сохраняет, за исключением первых двух стихов, даже их зачи¬ны. Поэтическое впечатление, как и в подлиннике, передается метрической фор¬мой, гармонией слов, интонаций, композиционной симметрией («Как от щек мо¬их горячих…, Как рвалось пробиться сердце»). Однако у Жуковского сцена пси¬хологичнее, чем в оригинале. Здесь перед нами жизнь души, переданная на кон¬трастах, как нечто очень подвижное. Отсюда—ассоциативность, смысловая ем¬кость стихотворения Жуковского. Он вносит в перевод сильные чувства и вместе с тем закрепляет в нем черты народности: сохраняет остродраматический сюжет¬ный принцип, параллелизм, использует народно-несенные интонации. Жуков¬ский, таким образом, прекрасно передает эмоционально-смысловую сторону под¬линника, но нередко собственными стилевыми средствами.
Стихотворение положено на музыку М. И. Глинкой и Н. Н. Черепниным.
И. Айзикова
1823
(Записка к Н. И. Гнедичу) II
«Я также, Николай Гомерович почтенный…»
(С. 230)
Автограф (РНБ, оп. 2, №95, л. 17 об.)—-беловой. При жизни Жуковского не печаталось.
Впервые: С 7. Т. 6. С. 446—из письма А. А. Воейковой к Н. И. Гнедичу от 2 февраля 1823 г.
Печатается но тексту первой публикации, со сверкой но автографу. Датируется: 2 февраля 1823 г.
Четверостишие является припиской Жуковского к письму А. А. Воейковой, в котором она поздравляет Гнедича с днем рождения. Вот текст этого письма: «Коз¬лов сказывал мне, что нынче ваше рождение, любезный и почтенный Н. И. Спе¬шу изъявить вам душевное желание всего в мире хорошего и достойного вас [Ру¬кою Жуковского между строк: „То есть денег и жены, или жены и денег, или просто денег»]. Поздравление же с этим днем принесу не вам, а друзьям вашим [Рукою Жуковского: „// мне принесла»]. Почитающая вас душою Александра Воейкова.— 2 февраля» (С 7. Т. 6. С. 446).
