участвовать в сем представлении полковые музыки. В оном дивертисменте будут танцевать: № 1 по-русски, № 2 татарский танец, № 3 — армянский, по-казацки, по-цыгански» (цит. но: Бернштейн Ник. История нацио¬нальных гимнов. Пг., 1914. С. 7). Газета «Молва» от 12 декабря сообщила: «Вчера 11 декабря Большой Петровский театр был свидетелем великолепного и трога¬тельного зрелища, торжества благоговейной любви народа русского к царю рус¬скому…»

25 декабря 1833 г., на Рождество и в день празднования победы над Наполео¬ном, «Боже, Царя храни!..» в новом варианте было пето в залах Зимнего дворца при окроплении знамен, а 31 декабря великий князь Михаил Павлович отдал приказ № 188: «Государю Императору благоугодно было изъявить свое соизволе¬ние, чтобы на парадах, смотрах, разводах и в прочих случаях, вместо употребляе¬мого ныне гимна, взятого с национального английского (Боже, Царя храни), иг¬рали музыканты вновь сочиненную на сей же гимн музыку» (Бернштейн Н. Указ. соч. С. 9).

Жуковский подчеркивал, что песня принадлежит не ему, а народу, и возра¬жал, например, А. П. Зонтаг: «Милая, какая же это моя песня? Она народная!» (РА. 1909. № 12. С. 526). Публикатор этого письма А. П. Петерсон между тем заме¬тил: «А народ ничего не знал про нее» (Там же). Важное уточнение сделал на этот счет А. Ф. Львов, заметивший, что гимн «после 10 лет сделался народным…» (РА. 1884. №4. С. 247).

Передавая свое ощущение от услышанного в Германии российского гимна, Жуковский 25 июня (7 июля) 1848 г. писал: «… песня народная, особенно посвя¬щенная царю и в его лице всему царству, повторяемая при всяком важном событии народной жизни, имеет глубокое, ей одной присвоенное значение. (…) Когда за¬звучит для тебя народное слово: Боже, Царя храни! вся твоя Россия, с ее минувши¬ми днями славы, с ее настоящим могуществом, с ее священным будущим, явится перед тобою в лице твоего Государя. (…) И мне было сладко подумать о своем ве¬ликом семействе, о нашей России, где (…) благоговение перед святынею Божией правды и истории и благоговение перед святынею власти державной, из них исходя¬щей, сохранилось неприкосновенным, в залог настоящего могущества и будущего благоденствия, и в душе моей глубоко, глубоко отозвалися слова нашей народной песни, всю эту святыню выражающие: Боже, Царя храни!» (ПСС. Т. 10. С. 114. Курсив Жуковского).

А незадолго до смерти он написал А. Ф. Львову: «Наша совместная двойная ра¬бота переживет нас долго. Народная песня, раз раздавшись, получив права граж¬данства, останется навсегда, пока будет жив народ, который ее присвоил. Из всех моих стихов эти смиренные пять, благодаря Вашей музыке, переживут всех бра¬тии своих. Где не слышал я этого пения? В Перми, в Тобольске, у подошвы Ча-тырдага, в Стокгольме, в Лондоне и Риме!» (цит. по: Барановский А. «Боже, Царя храни!»: Дело о плагиате монархического гимна// Родина. 1996. № 12. С. 97).

Я. Серебренников

1834

Песнь на присягу Наследника

(«На древней высоте Кремля…») (С. 293)

Автограф неизвестен.

Копия (РНБ, оп. 1, №26, л. 132—132 об., 134—134 об.)—рукою неизвестно¬го лица, с заглавием: «Присяга Наследника».

Впервые: С 4 (Т. 6. С. 12—13) — в отделе «Смесь», с заглавием: «Песнь на присягу Наследника».

В прижизненных изданиях: С 4—5 В С 5 (Т. 5. С. 139—140)—с тем же заглавием, в подборке стихотворений 1834 г.

Датируется: середина апреля—22 апреля 1834 г.

Присяга 16-летнего Александра Николаевича (1818—1881) на верность царст-вующему отцу Николаю I была произнесена на Пасху 22 апреля 1834 г., но стихо-творение, вероятно, написано загодя, когда не уточнилась дата присяги: день ро-ждения цесаревича 17 апреля упоминается как свершаемый «ныне», а обращение к России, долженствующей участвовать в обряде, и вовсе дано в будущем времени.

Торжество происходило в большой церкви Зимнего дворца перед вечернею службой, а после вечерни наследник, встреченный в Георгиевском Большом трон¬ном зале гимном «Боже, Царя храни!», дал присягу на верность русскому оружию.

В честь события Жуковский поднес царственному воспитаннику символиче¬ский подарок—передарил альбом, данный ему наследником прусского престола Фридрихом Вильгельмом, и, в частности, сделал там такую запись: «Христос вос-кресе! Это благовестительное слово встретило вас при входе вашем в храм, где надлежало совершиться вашему первому решительному действию, вашей прися¬ге. Но что же и весь мир, как не храм Божий? Что наша жизнь, как не всегдашняя присяга перед Богом? (…) Ваша присяга произнесена, Бог вас слышал: теперь всё свойство вашей жизни должно перемениться. Беззаботное ребячество кончилось, время спокойной безусловной покорности чужому руководству прошло, и хоть вам еще нельзя обойтись без помощи руководителей, но уже для вас настала более труд¬ная пора произвольной покорности долгу; совесть вступила для вас в строгие права свои, ответственность за себя теперь вы приняли на самого себя, ибо вы ясно по¬нимали то, что говорили перед Святым Евангелием, в присутствии Государя и от¬ца, перед надеющимся на вас отечеством… Но вам остается еще несколько лет свободных [до подлинного совершеннолетия в 21 год.—Н. С], и ваша существен¬ная теперь обязанность, ваша верность данной присяге должна состоять единст¬венно в том, чтобы но совести воспользоваться остающимися годами свободы, чтобы утвердить свой характер, дать зрелость уму, скопить необходимые для бу¬дущего знания и правила поступков, чтобы, одним словом, приготовиться к выс¬шему своему назначению. (…) И в самом деле что было истинно в ту минуту, когда вы присягали? Одна ваша присяга. Всё прочее было одно блестящее привидение; люди, окружавшие вас, и вы сами должны исчезнуть и слишком скоро: вы уже на опыте знаете, как время летит быстро. (…) Но присяга, данная перед Богом и ис¬полненная перед людьми, останется жива с нашею душою, следственно останется жива вечно, не умрет и в памяти людей…» (PC. 1902. №4. С. 171, 173).

Воспитатели цесаревича в связи с этим событием были награждены. Данное в 1831 г. Жуковскому ежегодное пособие в полторы тысячи рублей теперь увеличи¬лось вдвое и стало пожизненным.

В 1852 г. П. А. Плетнев в статье «О жизни и сочинениях В. А. Жуковского» по-святил «Песни на присягу Наследника» следующие строки: «Его умилительная неснь, оканчивающаяся прекрасным обращением к России, перешла в достояние народной памяти» (Переписка. Т. 3. С. 103).

Ст. 1—4. На древней высоте Кремля ~ Прекрасный день Его рожденья…—Алек-сандр Николаевич родился в среду на Пасхальной седмице. В вышеуказанном альбоме Жуковский напомнил цесаревичу и собственное послание «Государыне великой княгине Александре Федоровне на рождение великого князя Александра Николаевича». Он подчеркивал, что наследник «родился среди ликующего Крем¬ля, среди воспоминаний прошлого, он появился как прелестная надежда в буду¬щем…» (С 8. Т. 6. С. 289); «Тогда Кремлевская площадь кипела народом, который на мою поднятую из окна рюмку шампанского отвечал громким ура, и ему вторил Ивановский колокол с братиею…» (Там же. С. 452).

Ст. 8—13. России светлую надежду ~ В храм Божий входит царский сын…—Ср. копийный вариант:

Потомства красную надежду.

Святой Москвы державный брат, В великий праздник Воскресенья Что видит ныне Петроград, Пируя день Его рожденья?

Подходит к трону Царский Сын…

Ст. 20. С Ним вместе, верная Россия…— После этого стиха в копийном варианте была еще строфа:

А ты на празднике Любви, Пославший миру искупленье, Усынови, благослови, Отца и Сына, Провиденье.

Ст. 22. Нося, пример владыкам славный…— Ср. копийный вариант: «Наследнику предтеча славный…»

Н. Серебренников

Народные песнн

I. «Боже, Царя храни!..» II. «Слава на небе солнцу высокому…» III. «Боже, Царя храни!..»

(С. 294)

Автографы:

1) См. примеч. в т. 1 наст. изд. С. 637.

2) Автограф неизвестен.

3) См. примеч. к «Молитве русского народа» в т. 1 наст. изд. С. 637. Впервые: С 4 (Т. 6. С. 14—16)—отдел «Смесь», под общим заглавием: «На¬родные песни».

В прижизненных изданиях: С 4—5. В С 5 (Т. 5. С. 141—142)—в под¬борке произведений 1834 г., под тем же заглавием и в той же последовательности, что и в С 4.

Датируется: 1834 г.

При создании цикла Жуковский, по сути, претендовал на его непреходящее значение, но тем не менее часть 1-я явно отображала идею николаевского царст-вования, и в стилизованной иод народный лад 2-й части автор исходил из поло¬жения вещей в 1834 г.: упоминание одного (как бы главенствующего) великого князя относится к младшему брату царя Михаилу Павловичу. Часть 3-я, написан¬ная еще в 1813 г., обращена, в отличие от первой, единственно к Богу, и, таким образом, официальная формула российской государственности: «православие, са¬модержавие, народность» получила у Жуковского переосмысление по восходя¬щим ценностям: самодержавие—народность — православие (что чрезвычайно схо¬же с нарождающейся в это время концепцией славянофильства).

II.

Ст. 2. На земле Государю великому!—Имеется в виду император Николай I. Ст. 4. На земле Государыне ласковой!..—Т. е. Императрице Александре Федоров¬не, жене Николая I.

Ст. 6. На земле Государю Наследнику!..—Александру Николаевичу, будущему императору Александру II,

Ст. 8. Сыновьям, дочерям Государевым…—Сыновья, кроме Александра: Кон-стантин (1827—1892), Николай (1831—1891), Михаил (1832—1909). Дочери: Ма¬рия (1819—1876), Ольга (1822—1892), Александра (1825—1844).

Ст. 9. И Великому Князю с Княгинею!..— Михаил Павлович (1798—1849), гене-рал-фельдцейхмейстер, и его жена с 1824 г.— Елена Павловна (урожд. Фридерика Шарлотта Мария, принцесса Вюртембергская; 1806—1873).

Н. Серебренников

Многолетие

(«Многи лета, многи лета…») (С. 295)

Автограф (РНБ, оп. 1,№41,л. 4 об.—6) — черновой.

Впервые: С 4 (Т. 6. С. 20—21)—в отделе «Смесь», с заглавием: «Многолетие». В прижизненных изданиях: С 4—5. В С 5 (Т. 5. С. 143—144)—в под¬борке произведений 1834 г., с тем же заглавием. Датируется: 1834 г.

Жуковский, вне определенного адресата, обозревает лишь абсолютистский пе¬риод русского самодержавия (в 1830-е гг. дифференциации понятий «самодержа¬вие» и «абсолютизм» не существовало, но периоды допетровский и начинающий¬ся с Петра I различались явственно). Судя но обращению к внешнеполитическим событиям, это связано с акцентированием укрепившейся российской государст¬венности, и императоры Александр и Николай должны были смотреться в еди¬ном ряду с наименованными Великими — Петром I и Екатериной И, и, таким об¬разом, возникала символическая фигура великого русского монарха (см. также примеч. к «Народной песне» и «Грянем песню круговую…»).

Ст. 13—16. С ней во дни Петровы шведу ~ Днем Полтавы отплатил…— Речь идет о царствовании Петра I и его победе иод Полтавой.

Ст. 19. И Кагульские дружины…— В Русско-турецкую войну 1768—1774 г. гене-рал-аншеф граф П.А.Румянцев 21 июля 1770г. разбил турецкую армию при р. Кагул.

Ст. 20. И Суворовский Рымник…— В Русско-турецкую войну 1787—1791 гг. гене-рал-аншеф А. В. Суворов 11 сентября 1789 г. разгромил турецкие войска при р. Рымник, за что получил титул графа Рымникского.

Ст. 21—22. С нею грозно запылала II Венценосная Москва…— Имеются в виду по-жары, бушевавшие в сентябре-октябре 1812 г. в наполеоновской Москве, преж¬ней столице и традиционном месте коронования российских императоров.

Ст. 23—24. И небесной карой пала II На врагов ее глава…— Подразумевается раз-гром французской армии как Божья кара, в частности за попытку уничтожить Кремль, воспринимаемый Жуковским как место священное (см.: «Певец в Крем¬ле»; ст. 38).

Ст. 25—26. В наши дни перешагнула