посрамит» (PC. 1892. Декабрь. С. 388).

Стихотворение стало поэтическим выражением этой стоической философии.

Л. Янушкевич

1842

1-ое июля 1842

(«Встает Христов знаменоносец…») (С. 327)

Автографы:

1) РНБ, on. 1, №40, л. 8 об.—20—черновой.

2) ПД, ф. 234 (архив П. А. Плетнева), он. 8, №36, л. 2—7 — беловой, с подпи¬сью: «Жуковский» и датой: «Дюссельдорф. 1842 июня 22 — июля 4».

Впервые: Москвитянин. 1842. 4.6. №12, С. 261—266—-с примечанием: «Г. Рейтерн имел счастье предоставить Государю Императору на этот день карти¬ну, изображающую Георгия Победоносца с надписью церковными буквами: „Бла¬жен еси и добро тебе будет: жена твоя яко лоза плодовита в странах дому твоего; сынове твои яко новосаждения масличныя окрест трапезы твоея и узрити силы сынов твоих» (Пс 127: 4—6). Картина эта внушила В. А. Жуковскому нижеследую¬щие стихи».

В прижизненных изданиях: С 5 (Т. 5. С. 469—478)—с датой: «1842» и заглавием: «1-ое июля 1842».

Датируется: 12—22 июня ст. стиля 1842 г.

Стихотворение представляет собой торжественное послание царской семье Николая I и Александры Федоровны в связи с их серебряной свадьбой. В письмах к наследнику цесаревичу Александру Николаевичу от 12 и 22 июня по ст. стилю Жуковский подробно говорит о картине Г. Рейтерна, изображающей Георгия По-бедоносца (С 8. Т. 6. С. 437), а в последнем письме указывает, что «к ней [картине] дополнение—мои стихи» (Там же). И продолжает: «Мы хотели соединиться для поднесения нашего поздравления государю и государыне и поручили за них вы-разиться Георгию Победоносцу; желаю, чтобы мой письменный Георгий столь же был красноречив, как Рейтернов живописный. (…) я упомянул о своих стихах, ко¬торые ваше высочество получите при сем письме» (Там же. С. 438). Так как в нер¬вом письме речь о стихах не шла, то это позволяет утверждать: «1-ое июля 1842» было написано в промежутке между 12 и 22 июня 1842 г. Ср. беловой автограф, где даты указаны по новому стилю. Как всегда у Жуковского, стихотворение по¬добного рода содержит широкий историко-патриотический фон (ср., напр., с по¬сланием «Государыне великой княгине Александре Федоровне…»).

В процессе работы над текстом (к сожалению, черновой автограф, содержа¬щий множество зачеркиваний карандашом, неудобочитаем) Жуковский добивает¬ся усиления эмоционально-психологического звучания слова. Напр., вместо «Из залпа потрясли Царьград» — «И дрогнул в ужасе Царьград». В каноническом тек¬сте Жуковский отказывается от следующих стихов:

Из залпа потрясли Царьград, Но трои султана не раздавлен, Л ишь туркам памятник поставлен

Во славу русскня войны, И с честию отомщены Вес стародавние обиды.

(Москвитянин. С. 265, ср.: С 5. С. 474).

Легендарный образ Георгия Победоносца, стержневой в сюжете, мифологизи¬рует послание Жуковского. Реально-исторический пласт стихотворения взаимо¬действует с символико-мифологическим. Русская история и вписанная в нее судь¬ба царской семьи обретает под пером позднего Жуковского мистико-религиозный смысл (мотивы пророчества, Божьего суда, религиозных обрядов, символика ле¬генды). Все это расширяет поэтический смысл произведения. Этому служат и сти¬хи из Псалтыри, на которые ссылается Жуковский.

Ст. 1—2. Встает Христов знаменоносец, II Георгий наш победоносец…— Георгий Победоносец в христианских и мусульманских преданиях воин-мученик, небес¬ный покровитель «христолюбивого воинства». В легендах он изображается одно¬временно как богатырь и как проповедник истинной веры. Св. Георгий изобра¬жен юношей-воином на белом коне, копьем поражающим дракона. По молитве Георгия укрощенный и обессиленный дракон (символ язычества) надает к ногам святого. Со времен Д. Донского Георгий считается покровителем Москвы. Позже его изображение вошло в состав русского Государственного герба (Веселовский А. Н. Разыскания в области русских духовных стихов: Св. Георгий в легенде, пес¬не и обрядах. СПб., 1880 // Сб. Отдела рус. яз. и словесности. Т. 21. № 2; Иванов Вяч. Вс, Топоров В. Н. Исследования в области славянских древностей. М., 1974).

Ст. 22—24. Где венценосный наш креститель II Во Иордан днепровских вод II Свой верный погрузил народ…— Имеется в виду великий князь Владимир Святославич (953—1015), крестивший Русь в 988 г. Он сравнивается с Иоанном Предтечей, или Крестителем.

Ст. 30—31. Когда свирепый бедоносец II На Русь половчанин напал…— Здесь гово¬рится о начале свирепых набегов на Русь половцев (кипчаков), кочевых тюрко-язычных племен, опустошавших южные окраины Руси.

Ст. 32—33. Перед врагом неверным стал II Он вместе с бодрым Мономахом…— Ве¬ликий князь Киевский Владимир Всеволодович Мономах (1053—1125), который вместе со своим сыном Мстиславом с успехом отбивал половцев от границ России (1113—1116 гг.). Жуковский писал об этом: «…войска русских князей, соединен¬ные Мономахом на спасение Отечества, входят в их [половцев.— Ф. К] степи и там наносят им первый сильный удар» (Черты истории Государства Российского// С 8. Т. 5. С. 497).

Ст. 38—39. …и время наступило II Неизглаголанное зол…— После смерти Монома¬ха (1125) началась новая волна ожесточенной борьбы с половцами, с которыми Русь сражалась в XI и XII вв.

Ст. 48—49. На нас ордынец набежал, IIИ опозорил Русь святую…— Речь идет о та-таро-монгольском иге (1242—1480), установленном в результате нашествия Батыя (1208—1255), внука Чингисхана.

Ст. 73. Он с Невским опрокинул шведа…— Разгром на Неве русскими войсками во главе с князем Александром Ярославовичем (прозванным впоследствии Невским; 1220—1263) шведского отряда, что обеспечило безопасность русско-шведской гра-ницы в условиях татаро-монгольского нашествия.

Ст. 78—79. Он был Тверскому Михаилу II Утешным спутником в Орду…—Жуков-ский говорит о заключении по инициативе великого князя тверского Михаила (1271—1318) оборонного союза между Новгородом и Тверью, явившегося первой значительной попыткой дать отпор татарам.

Ст. 84—86. Когда Донской народ созвал, II Чтоб дать ордынцу пир кровавый, IIВ день воскресенья нашей славы…— Воспевается Куликовская битва, произошедшая 8 сен¬тября 1380 г.

Ст. 108. Орды разрушился престол…—Окончательное свержение монголо-татар-ского ига в 1480 г. в результате военных действий между Иваном III и ханом Зо¬лотой Орды Ахметом («Стояние на Угре»).

Ст. 110—111. За грань Урала перелезла //Лихая шайка Ермака…— Ермак Тимо-феевич (?—1585), казачий атаман. Походом со своими казаками 26 октября 1581 г. занял столицу сибирского ханства и тем самым начал освоение Сибири Русским государством.

Ст. 132. Смирился Каспий …— В результате русско-персидской войны в 1796 г. войска под командованием В. А. Зубова (1771—1804) заняли все Каспийское побе-режье (Баку, Шемахи, Ганджу).

Ст. 140—141. Ее с победой знамена II Через Кавказ переступили…— Воссозданы действия Отдельного Кавказского корпуса под командованием А. П. Ермолова в 1819—1824 гг., когда в результате удачных походов в горы был разгромлен про-тивник.

Ст. 142—144. И грозно пушки огласил II Пред ней Балкан и Арарат, II И дрогнул в ужасе Царьград…— Сражение в конце июня 1829 г. на Балканском направлении (во время Русско-турецкой войны 1828—1829 гг.), открывшее дорогу на Констан-тинополь.

Ст. 146—147. Законно взяли мы с Тавриды, II Что было взято с нас Ордой…— Крым (Таврида), принадлежащий ранее татарам, в 1783 г. отошел к России.

Ст. 148—149. И за отнятое Литвой II Нам Польша с лихвой заплатила…— В ре-зультате войн, которые вела Екатерина II в 1792 и 1795 гг., Польша в значитель¬ной своей части перешла к России, и это, по мнению Жуковского, явилось опреде¬ленной компенсацией ее потерь, понесенных в войне с Речью Посполитой в 1577—1582 гг.

Ст. 150—155. В кровавый день, когда решила II Судьба меж двух родных племен ~ И роковым лишь погашенный II Паденьем одного из двух…— По всей вероятности, гово¬рится о подавлении польского восстания 1830—1831 гг., в ходе которого была ли-квидирована конституция 1815 г.

Ст. 166—167. Россия все зовет державы II В могучий с ней союз вступить.— Речь идет о Священном союзе России, Австрии, Пруссии (впоследствии Франции и от-

части Великобритании), целью которого была борьба с революционным движени-ем и обеспечение незыблемости решений Венского конгресса 1814—1815 гг.

Ф. Канунова

1843

«Завидую портрету моему!..»

(С. 334)

Автограф (РНБ, он. 1, №53, л. 10—11 об.) — черновой, без заголовка, с да¬той: «11 (23) марта» и параллельным переводом на немецкий и французский язык. При жизни Жуковского не печаталось. Впервые: Бумаги Жуковского. С. 119 (ст. 1—4). Печатается впервые полностью. Датируется: 11 (23) марта 1843 г.

Черновой набросок стихотворения в нескольких редакциях находится в кон¬тексте произведений 1843 г.: перед ним черновой автограф «Посвящения» к сти¬хотворной повести «Наль и Дамаянти»—с датами: 11 (23) и 15 (27) февраля 1843 г.; после него—автограф повести «Маттео Фальконе», с датами: 17 (29)— 19(31) марта 1843 г.

Вероятно, стихотворение связано с 60-летним юбилеем поэта (р. 29 января / 9 февраля 1783 г.) и является надписью к портрету Жуковского работы немецкого художника Теодора Гильдебрандта (1804—1874). Этот портрет (иогрудное изо-бражение; масло; 76×66) был написан для прусского короля Фридриха Вильгель¬ма IV, давнего приятеля Жуковского (см.: Фомин А. А. Поэт и Король: Переписка В. Жуковского с королем прусским // РБ. 1912. Ноябрь-декабрь. С. 134—199) и на¬ходился во дворце Шарлоттенбург (см.: Verwaltung der Staatlichen SchloBer und Garten. Der Schinkel-Pavilion im Schlosspark zu Charlottenburg. Berlin, 1976. 2. Aufl. S. 33—34; ср.: Либман M. Я. Жуковский и немецкие художники // Взаимосвязи русского и советского искусства и немецкой художественной культуры. М., 1980. Приложение: Список немецких портретов В. А. Жуковского. С. 312. № 15).

Автонереводы стихотворения на немецкий и французский языки подтвержда¬ют предположение о том, что оно должно было быть приложено к портрету.

А. Янушкевич

1848

К русскому великану

(«Не тревожься, великан!..») (С. 335)

Автограф (РНБ, №56, л. 1)—черновой, с заглавием: «К великану», с датой: «1848»; первоначальное заглавие: «Северный утёс». К о п и и:

1) РНБ, on. 1, №26, л. 70—70 об.— рукою камердинера Жуковского, Василия Кальянова.

2) РНБ, оп. 2, №6, л. 4—4 об.—рукою камердинера Жуковского, Василия Каль-янова. Дата рукою Жуковского: «1848».

Впервые: СПб Ведомости. 1848. Сентябрь. Оттуда перепечатано: Северная пчела, Русский инвалид. 1848. № 197 от 7 сентября; Москвитянин. 1848. №9. С. 3, под заглавием: «К русскому великану», с подписью: «В. Жук-ий».

В прижизненные собрания сочинений не входило.

Печатается по: С5 (Т. 12. С. 159—160), со сверкой по автографу.

Датируется: 1848 г.

Судя но черновому автографу, авторская правка касалась отдельных слов, ино¬гда выражений, уточняющих национальный смысл произведения и углубляющих конфликт ревущего океана (революционного Запада) и непоколебимого утеса-ве-ликана (России). Напр.:

Стремление Жуковского четко выразить конфликт, внимательное отношение к поэтическому смыслу и поэтическому звучанию слова следует из решительного неприятия поэтом переделанных П. А. Вяземским (по предположению Жуковско¬го) двух последних стихов «К русскому великану», появившихся в первых газет¬ных публикациях. В письме к А. Я. Булгакову от 9 октября 1848 г. Жуковский от¬вергает переделку Вяземского: «Скажи ему, что я совсем не благодарен ему за ту поправку, которую он (вероятно он) сделал в моих стихах, напечатанных в „Се¬верной пчеле», и это не от авторского самолюбия, а просто оттого, что из смысла сделалась бессмыслица. Вот мои стихи:

Черновой

Мирно смой, сменою твердой

Мирно стой, утес наш твердый Вкруг ревущий океан Вихрей бунт встревожил воды

Беловой

Вкруг шумящий Волн могучие потоки

Волн ругательные визги Ветр, озливший их, умчит: Их (волны) гранит твой разразит На тебя нападших, в брызги.

Вместо последних двух стихов стоит:

И летучие