и другие получили балладную экспрессию. ^—у

Третий период баллад — гармонизирующий, умеряющий крайности предыдущих двух: 1) мужские и женские клаузулы приходят в равнове¬сие — 50,8:49,2 (с мужскими строфами один «Рыцарь Роллон»); 2) число произведений с нарушением правила альтернанса сократилось вдвое;

3) нет коротких 2-стиший, но и большие строфы сократились вдвое (о былом пристрастии Жуковского к большим строфам напоминает толь¬ко 12-стишие «Жалобы Цереры» и сложная строфа 8 + 4 «Торжества победителей»); 4) почти в полтора раза увеличилось число 4-стиший (52,9 %). Последнее заслуживает особого внимания. Рост 4-стиший, как и 4-стопного ямба, в метрике — это избавление баллады от жанровых канонов, даже от канонов, им самим созданных. Одновременно это от¬ражение процесса упрощения строфики, характерного для второй четч верти XIX в.

Рифма была, говоря словами Пушкина, постоянной «звучной подру¬гой» Жуковского-балладника: если эпос был преимущественно белым, а в лирике белыми были 20% стихов, то среди баллад нерифмован¬ный стих— только в «Алонзо», полурифмованный (хаха).— -r «Гараль-де» и 23 строфах (из 49) «Замка Смальгольм». Жуковский-балладник не был, говоря словами Лермонтова, «без ума от тройственных созвучий»: «тройственные созвучия» у него время от времени появляются в лири¬ке, в балладах рифмующиеся строки образуют одни пары.

В фонетическом отношении рифма баллад Жуковскош точная, ^ак рифма всей его поэзии (понятно, что речь идет о фонети*геекоЙ7 а не о графической точности19). Полагаем, что рифма баллад~более точная,

19 Подтверждением этого могут быть многочисленные случаи отсутствия графического тождества в фонетически точных рифмах типа: хлоп—гроб, досток—далёк («Людмила»), забыт— Пелид («Кассандра»), вмиг—жених («Светлана»), слова—родного («Вадим») и др.

251

С. А. Матяш

чем рифма лирики: фактов отступлений от точности меньше и они од¬нообразнее. Прд^лиаднтельные рифмы (когда тождественны заударные согласные и различаются заударные гласные) ограничиваются несколь¬кими случаями чередования е—и: предвидит — приидет («Кассандра»), дышит — колышет («Громобой»), дышит — пышет («Роланд оружено¬сец»), гнетущей — живущий («Торжество победителей»); и—о: быстро¬ногий — дорогой («Вадим»), дикой — великий («Торжество победителей»), далекой — жестокий («Королева Урака»), Неточные рифмы (когда глас-1 ные тождественны, а согласные различаются) так же умещаются в ко¬роткий перечень а) женских неточных с заменой (термин М. Л. Гас-парова): нетленна — неверна («Торжество победителей»), пополнением (термин М. Л. Гаспарова): волны — безмолвны («Варвик», «Громобой», «Эолова арфа»); б) мужских закрытых неточных с заменой: храним — за¬платил («Поликратов перстень»), пополнением: сонм — кругом («Гро¬мобой»), сонм — жезлом («Элевзинский праздник»)20. К этому перечню могла быть добавлена рифмовка твердого и мягкого согласных типа глас — занялась («Людмила»), глас — поднялась («Светлана»), лилась — Дуглас («Замок Смальгольм»), но думается, что подобные факты были для поэта в пределах узуальной нормы точности.

Большую, в сравнении с лирикой, точность рифм баллад легко объ¬яснить, зная судьбу неточных рифм поэта. Неточные обрамляют его творчество, появляясь в первом и последнем десятилетиях; в романти¬ческий жанр баллады им, обремененным архаической державинской традицией21, попасть не удается. Место неточных в балладах занимают йотированные рифмы типа ловле — кровлей, цветущий — кущи, чисто — серебристой, безопасный — прекрасны (примеры из «Вадима»), которые, по проницательному суждению М. Л. Гаспарова, Жуковским «канони¬зируются»2^. Йотированные рифмы появляются уже в первой балладе (Людмилы^- милый) и остаются активно (в пределах 7 %) функциони¬рующими во всех периодах балладного творчества. Любопытно, что во втором периоде (1816—1822), где 3/4 стихов мужские, доля всегда женских йотированных в абсолютных числах резко уменьшилась, но поскольку их показатель исчисляется от женских клаузул, процент йо¬тированных здесь оказался максимально высоким: 10,2%— без «Ва¬

20 В балладах могла быть зафиксирована и закрыто-открытая мужская неточная^/ьы —луны, однако эта богатая, но неточная рифма стоит в строфе «Гаральда» на месте схемной холостой строки, и это — примечательный факт для характеристики отношения поэта к точности.

21 О месте Державина в истории русской рифмы см.: Западав В. А. Державин и русская рифма XVIII в. // Державин и Карамзин в литературном движении конца XVIII — начала XIX в. Л., 1969. С. 54—78.

22 Гаспаров М.А. Избранные труды. Т. 3. О стихе. M., 1997. С. 295.

Стих баллад В. А. Жуковского

дима», 9,0 % — с «Вадимом». Если помнить, что в лирике («Мальвина» и др.) йотированные начинают быть заметными с 1808 г. — а это год появления «Людмилы», своеобразной точки отсчета русского роман¬тизма, — то можно сказать, что йотированные рифмы являются свое¬образной приметой романтического стиля Жуковского. Максимальный показатель йотированных второго периода — яркий стиховой признак романтизма — в добавление к амфибрахию, 2-стишиям, мужским кла¬узулам.

Богатство балладных рифм определяется — в заударной части:

а) отмеченной выше точностью; б) совпадением не менее двух звуков: в ранней лирике в мужских открытых могло появиться сыны — львы («Мир»), в балладах — только старина — она, наголо — зажгло, люб¬ви — крови («Три песни»); в) обилием рифм с совпадением пяти звуков (задорный— проворный) и даже шести: (Баварский — царский) «Роланд оруженосец»; г) единичными экспериментами с составными рифма¬ми: ложе — то же («Рыцарь Тогенбург»), умерла я — для рая («Ленора»); д) функционированием в пределах 4—5 % поглощающих рифм: он — Илион, чрева —рева («Кубок»); в лирике поглощающих рифм было вдвое меньше23. В предударной части богатство рифм создается прежде все¬го совпадением опорных звуков (мрак — зрак) в среднем в пределах 15 %. Минимум совпадения опорных звуков — в 1-м периоде — 13,5 % (и с учетом «Громобоя», и без него), максимум — во 11-м — 23,5 % — без «Вадима» («Вадим» снижает показатель до 18,9 %); показатель Ш-го пе¬риода (15,9%) приближается к среднему (15,4%). Кривая эволюции опорных звуков в рифмах баллад примерно совпадает с аналогичной диахронической кривой в лирике.

В предударной части помимо опорных звуков есть и другие, в тер¬минологии В. Я. Брюсова24, «левые» созвучия, среди которых знакомые читателю по лирическим рифмам: а) звуковые анафоры: потух — петух («Людмила»), матерями — мольбами, слезам — сиротам («Громобой»), певцов— попов («Баллада о старушке…»), петь— полететь («Плава¬ние Карла Великого»), и в частности, анафоры двойные: стон — сто-рон, страх— стенах («Громобой», «Покаяние»); запала— замерла, сто¬пами — стенами («Вадим»), сторон — стон («Варвик»); б) переклички опорных звуков с левыми звуками в рифмующейся строке— 1-м: ре-

23 Поглощающие рифмы в «Людмиле» были отмечены В. Е. Холшевниковым (Холщевни¬ков В. Е. Стихосложение Пушкина-лицеиста // Пушкин А. С. Лирика лицейских лет, 1813— 1817. СПб., 1994. С. 413). После «Людмилы» поглощающие рифмы появлялись постоянно (в 32 балладах из 40). Их частотность: в I периоде — 3,9 %, II — 47 %, III — 4,6 %.

24 См. Брюсов В. Я. Левизна Пушкина в рифмах // Брюсов В. Я. Собрание сочинений: В 7 т. Т. 7. М., 1975. С. 156.

-53

С. А. Матяш

тивы — гривы («Ахилл»), друга — недуга, горели — рдели («Вадим»); 2-м: океан — оршн («Баллада о старушке»), порою — травою («Громобой»); 3-м: волною —мглою, Варвик — крик («Варвик»); 4-м: бледнеет —хладеет, гробовой — мольбой («Баллада о старушке»). Изредка созвучия отража¬ются в левой части зеркально: встретят — осветит («Королева Урака»). С учетом всех видов звуковых перекличек наиболее «звонкими» явля¬ются баллады «Людмила», «Громобой», «Вадим», «Варвик», «Баллада о старушке», «Покаяние», «Королева Урака».

В морфолого-грамматическом аспекте соотношение однородных рифм (цвете — свете, далеко — глубоко, убитый — обвитый и т. п.) и раз¬нородных (душой — мой, усладил — мил, читать — мать и т. п. — при¬меры из баллады «Алина и Альсим») в среднем равно 76,6 : 23,4. Диа¬хронический взгляд на материал (1-й период — 19,0 %, П-й — 37,6 %, III-й — 27,5 %; «Громобой» и «Вадим» отдельно — соответственно 16,2 и 20,0 %) показывает подключение баллад к общей тенденции к уве¬личению разнородных рифм в русской поэзии; максимальное выраже¬ние новации находят во П-м периоде. Проекция данных по балладе на аналогичные данные по лирике показывает, что процесс роста разно¬родных рифм идет параллельно, с небольшим опережением аналогич¬ного процесса в лирике. Из однородных рифм было уделено внимание глагольным рифмам, составляющим в среднем 19,1 % от общего числа рифм. Наше предположение, что в балладах глагольных рифм боль¬ше, чем в лирике, не подтвердилось. Динамика глагольных в балладе напоминает динамику по другим параметрам: максимум глагольных (23,8 %) — во П-м периоде, минимум (19,0 %) — в 1-м, Ш-й период воз¬вращает показатель к среднестатистическому (19,4 %); в «Вадиме» при-знак^выражен сильнее (19,1 %), чем в «Громобое» (15,3 %). Семантический аспект анализа балладных рифм начнем с вопроса об оригинальности. В балладе в не меньшей степени, чем в лирике (а возможно, и в большей), Жуковский опирался на карамзинскую тради¬цию использования тривиальных рифм2″‘ (путь — будь, рукой — главой, огонёк — далёк и т. п. — примеры из «Людмилы»), среди которых вы¬делялись рифмы с повышенной частотностью, например, со словами могила: могилой —унылый («Светлана», «Ахилл»), могилой —уныло («До-ника»), могилой — милой («Пустынник»); ветерок: ветерок — мотылёк, ветерок — ездок, ветерок — листок, ветерок — поток («Людмила»), вете¬рок — поток, восток — ветерок («Эолова арфа»), ветерок — челнок («Адель¬стан»), ветерка — облака («Узник»), ветерок — звонок, ветерок — челнок,

2а О рифме Карамзина см.: Лотман Ю. М. Поэзия Карамзина // Карамзин Н. М. Полное собрание стихотворений. М.; Л., 1966. С. 30.

*54

Стих баллад В. А. Жуковского

восток — ветерок, тоска — ветерка, ветерка — мотылька («Вадим»), а рифмы, основанные на комбинации словоформ «лес», «небес», «дре¬вес», появляются в балладах «Людмила», «Ивиковы журавли», «Вар¬вик», «Ахилл», «Элевзинский праздник», «Громобой», «Вадим» (в двух последних по несколько раз). Такие повт^

клише, помогающие поэту зарифмовывать большие массивы текста^но были своеобразными знаками баллад Жуковского, приметами его ин¬дивидуального стиля.

Подобная повторяемость была характерна и для поглощающих 1 рифм, которых в балладах вдвое больше, чем в лирике. Так, рифма вод — свод из «Людмилы» перекочевала в «Ахилл», «Громобой», «Вадим», «Покаяние», «Роланд оруженосец», «Братоубийца»; повторяются мно¬гие рифмы, образованные с односложными местоимениями,, например, рифмы с местоимением он: он— сон, он— стон, он— звон, повторя¬ются в разных произведениях в общей сложности 22 раза. Подобны^ поглощающие рифмы, создавая эффект эха, способствуют формирова- нию атмосферы таинственного и чудесного в балладном мирообразе.1

воначальную образность (ср. рифмы.чреварева—,«Кубок», тигры — игры — «Элевзинский праздник», На! — сатана — «Рыцарь Роллон»), демонстрируют блестящее чувство слова поэта, показывают одно из на¬правлений поиска оригинальных рифм.

Другое направление — создание рифм, включающих имена героев, а также разнообразные топ осы. В отличие от лирики, где было много реальных имен и фамилий, в балладе преобладают имена фольклорно-мифологические. Оказалось, что рифмы баллад абсолютно точно указы¬вают на тип баллады с точки зрения ее генезиса. Рифмы забыт — Пелид, Поликсены — распаленный, там —