явственно слышится в ней отзвук реальных исторических событий Отечественной войны 1812 г.: «Лишь в контексте тех настроений и размышлений, которыми ознаменованы для Жуковского эти месяцы, становится до конца понят¬ным смысл такой, например, строфы этой баллады: «Вспомяни тогда Ахилла (…) До могилы верный пал». К живым впечатлениям «бивуачной» жизни поэта восхо¬дят и описания боевого лагеря «ахеян»» (Иезуитова. С. 153). Первые десять строф, работа над которыми началась сразу же после окончания «Певца во стане русских воинов», насыщены автореминисценциями из этого произведения.
Перерыв в работе над балладой (почти в течение двух лет, с декабря 1812 по ноябрь 1814 г.) был связан не только с обстоятельствами личной жизни поэта: бо¬лезнь, история драматической любви к Маше Протасовой, но и причинами твор¬ческого характера: идет поиск нового стиля. Думается, одним из импульсов, опре¬делившим новое обращение к тексту баллады в долбинскую осень 1814 г., стали реальные события, прежде всего заграничные походы русских войск и трагическая гибель Андрея Кайсарова в сражении под Гайнау 14 (26) мая 1813 г. Эти обстоя¬тельства вновь обратили взор поэта к событиям недавнего прошлого — его учас¬тию в Отечественной войне 1812 г. Жуковский в письмах к Александру Тургеневу от июля-сентября 1813 г. говорит о написании стихов в память Андрея Кайсарова: «Надобно друга и товарища помянуть стихами. Напишу и доставлю к тебе»; «И стихи на смерть нашего Андрея будут написаны и посвящены тебе» (ПЖТ. С. 103, 105). В сохранившемся в его бумагах перечне задуманных в 1813 г. стихотворений встречается заголовок: «На с(мерть) Кайсарова» (РНБ. Оп. 1. № 78. Л. 30). Так как, по всей вероятности, в 1813 г. этот замысел не был осуществлен, баллада «Ахилл», вобравшая в себя мифологический сюжет дружбы Ахилла и Патрокла, трагической гибели последнего, стала реквиемом по погибшему другу.
Завершение работы над балладой— написание 16 строф, включающих 128 стихов, — было необычайно быстрым, о чем свидетельствует датировка не только в автографе № 3, но и многочисленные списки долбинских стихотворений 1814 г. Так, в их хронологической росписи (РНБ. Оп. 1. № 77. Л. 25; подробнее см. т. 1 наст. изд. С. 679—680), дано четкое указание времени создания посчедних строф «Ахилла»: 1—3 ноября. В списке, предшествующем черновому автографу 11—23-й строф, есть еще более красноречивое обозначение процесса работы: «12. Ахилл 1— 3 Ноября. 26 С. 208— 16 (РГАЛИ. Оп. 3. № 8. Л. 1). Последние цифры фиксируют общий объем произведения: 26 строф, 208 стихов и определяют то, что сделано именно с 1-го по 3-е ноября: последние 16 строф. Интенсивность работы над бал¬ладой со всей очевидностью подчеркивает то, что это уже давно было выношено поэтом и в ситуации внутреннего покоя быстро легло на бумагу.
Баллада Жуковского вошла в историю русской поэзии прежде всего как вы-ражение нового стиля. Античность словно обрела новые одежды. Не случайно современники поэта акцентировали именно этот характер античного колорита. В
ПРИМЕЧАНИЯ
письме к Вяземскому от второй половины марта 1815 г. Батюшков, сам в стихотво-рении «Дружество» (1811—1812) создавший образ Ахилла: «А ты, младый Ахилл, великодушный воин, // Бессмертный образец героев и друзей!» (Батюшков. Т. 1. С. 179), замечал: «В последней пиесе «Ахилл» стихи прелестны, но с первой строки до последней он [Жуковский] оскорбил правила здравого вкуса и из Ахилла сделал Фингала. Это наш Рубенс. Он пишет ангелов в немецких париках. Скажи ему это от меня» (Батюшков. Т. 2. С. 325). Эта ироническая характеристика античных одежд Ахилла перекликается с рассуждениями другого арзамасца С. С. Уварова в его «Письме Николаю Ивановичу Гнедичу о греческом экзаметре»: «…я вижу божес-твенного Ахиллеса во французском платье» (Чтения в Беседе любителей русского слова. Чтение 13. СПб., 1813. С. 66). Указания на оссианический колорит баллады (ср. у Батюшкова: «…из Ахилла сделал Фингала»), ее шиллерианство («Вероятно, увлеченный шиллеровским созерцанием великого мира греческой жизни, Жуковс¬кий и сам написал пьесу в этом же роде — «Ахилл»» (Белинский. Т. 7. С. 206), связь со стилем драматургии В. А. Озерова («По характеру трактовки античности балла¬да «Ахилл» родственна современным ей трагедиям Озерова»— Семенко. С. 217) выявляли многозначность нового стиля античной баллады Жуковского, но не оп-ределяли ее своеобразия.
А. А. Шаховской пародирует балладу в комедии «Урок кокеткам, или Липецкие воды», представление которой 23 сентября 1815 г. стало поводом к созданию «Ар-замаса»:
Пел бессмертный славну Трою, Пел родных Приама чад: Пел Ахилла, жадна к бою, Пел длены милый взгляд. Но чувствительность слезами Излила глаза певца. А! мы любим не глазами, Для любви у нас сердца; И бессмертный под сетями У бессмертного слепца
(действие II, явл. 6).
«Пародия так забавна, — замечает современный исследователь, — что хочет¬ся солидаризироваться с ее автором и осудить «Ахиллеса во французском пла¬тье» (или «в немецком парике»), впрочем, до той лишь поры, пока не вспомнишь, какое пространство чувства открывается в пародируемом оригинале» (Немзер. С. 173).
«Пространство чувства» сделало балладу Жуковского глубоко оригинальным его творением и новым этапом в рецепции античности русской поэзией. Баллада «Ахилл» была на слуху у современников. Так, В. К. Кюхельбекер в письме Жуков¬скому от 10 ноября 1840 г. сообщал: «Ваши сочинения воскресили для меня всё мое былое: при «Ахиллесе» я вспомнил, что я первый, еще в Лицее, познакомил с ним Пушкина, который, прочитав два раза, уже знал его наизусть» (РА. 1871. № 2. Стб. 0179). Сам Пушкин, по воспоминаниям современников, братьев А. О. и К. О. Рос-сетов, «княгиню Е. К. Воронцову (…) звал la princesse belvetrille (…) оттого, что од¬нажды в Одессе она, глядя на море, твердила известные стихи:
318
ПРИМЕЧАНИЯ
Не белеют ли ветрила, Не плывут ли корабли?»
(А. С. Пушкин в воспоминаниях современников: В 2 т. Т. 2
М., 1985. С. 355).
И даже в 1862 г. Василий Курочкин использовал стиль баллады Жуковского для пародии на современную журналистику:
Отуманилась «Основа», Омрачается «Сион», «Наше время» в бой готово, «Русский вестник» оскорблён.
Доктринёров слышны крики С берегов Москвы-реки, И в ответ им держат пики Наготове казаки
(Искра. 1862. №3).
Ахилл — К заглавию баллады Жуковский сделал следующее примечание: «Ахил¬лу дано было на выбор: или жить долго без славы, или умереть в молодости со славою, — он избрал последнее и полетел к стенам Илиона. Он знал, что конец его вскоре последует за смертию Гектора, — и умертвил Гектора, мстя за Патрокла. Сия мысль о близкой смерти следовала за ним повсюду, и в шумный бой и в уеди¬ненный шатёр; везде он помнил об ней; наконец он слышал и пророческий голос коней своих, возвестивший ему погибель».
Ст. 1. Отумапилася Ида… — Горный хребет в Малой Азии, южнее Трои, совре-менный Каз-Даг. На Иде, согласно мифу, совершился суд Париса.
Ст. 2. Омрачился Илиои… — Эолийская колония близ Трои, второе название Трои, по которому получила свое заглавие «Илиада».
Ст. 3. Спит во мраке стаи Атрида… — Т. е. сына Атрея — Агамемнона, мифиче-ского царя Микен, главы греческого войска.
Ст. 14. С колесницею Приам… — Приам приходил один ночью в греческий стан молить Ахилла о возвращении Гекторова тела. Мольбы сего старца тронули душу грозного героя: он возвратил Приаму обезображенный труп его сына, и старец невредимо возвратился в Трою (Примеч. Жуковского).
Ст. 53. И скрипят врата Аида… — Аидом назывался у греков ад; Плутон был проименован Айдонеем (Примеч. Жуковского).
Ст. 53—55. И скрипят врата Аида ~ Всё свершилось для Пелида… — В первона-чальном варианте (ВЕ, С 1—3) эти стихи звучали так: «И скрыпят врата Айдеса ~ Всё прошло для Ахиллеса».
Ст. 58, 60. Брата бой меня лишил ~ Удалится и Ахилл… — Ср. первоначальный вариант: «Спутник дней моих исчез ~ Улетит и Ахиллес!» (ВЕ, С 1—3).
Ст. 61—62. Так судил мне Рок э/сестокой: // Я паду в весне моей… — Ср. сг. 34 в посла¬нии «К Филалегу» (1809): «Или судил мне рок в весенни жизни годы…», Первоначаль¬но сг. 61 имел следующий вариант: «Так судил предел жестокой…» (ВЕ, С 1—3).
Ст. 64. От Пелеевых очей… — Пелей, мифический царь Фтии и Фессалии, отец Ахилла, которого по имени отца называли Пелидом (см. ст. 55: «Все свершилось для Пелида…»).
3*9
ПРИМЕЧАНИЯ
Ст. 72. Путь к Теиару проложил… — Один из трех мысов на юге Пелопоннеса. Название Тенар носили полуостров и поселение невдалеке от мыса.
Ст. 73. Ты не жди, Менший, сына… — Менетий — отец Патрокла [Примеч. Жу-ковского). В первоначальных вариантах — Менеций (ВЕ, С 1—3).
Ст. 77—80. Спит он… смерть сковала длани ~ Не вздымаетхладну грудь… — В пер-воначальном варианте (автограф № 2) эти стихи выглядели следующим образом:
Здесь близ милого мне праха Пробегающий елень В блеске месяца без страха Зрит мелькающую тень.
Ст. 107. Мирт, олив и лавров своды… — Первоначальный вариант: «Мирт, олив приютны своды…» (ВЕ, С 1—4).
Ст. 109—110. Расцветайте, убирайтесь, II Как и прежде, красотой… — Ср. редак-цию ВЕ, С 1—4: «Расцветайте, украшайтесь// Как и прежде, тишиной!..»
Ст. 115. Воды Сперхия, сулила… — Сперхий, река в Центральной Греции, в Фес-салии, на родине Ахилла, берущая начало на Тимфресте (Пинд).
Ст. 117—118. Волоса с моей, от брани //Уцелевшей головы… — Эти стихи имели следующий вид: «Кудри с юныя от брани // Уцелевшия главы…» (ВЕ, С 1—4).
Ст. 121—124. Кони быстрые, из боя — И па щит он мертвый пал… — Очевидна связь этих стихов с «Певцом во стане русских воинов»: «О горе! верный конь бе¬жит // Окровавлен из боя, // На нём его разбитый щит… // И нет на нём героя…» (ст. 353—356).
Ст. 153. От Скироса вдаль влекомый… — Скалистый остров, самый большой в группе островов, ныне именуемых Северными Спорадами.
Ст. 154. Поплывет Неоптолем… — Пирр, сын Ахилла и Деидамии, прозванный Неоптолемом. В то время, когда Ахилл ратовал под стенами Илиона, он находился в Скиросе у деда своего, царя Ликомеда (Примеч. Жуковского).
Ст. 165. И трикраты звучным криком… — Вероятно, в первые публикации (С 1—2) закралась опечатка: вместо «криком» — «кликом», которая была исправлена в С 3.
Ст. 182. Тихи Ксаит и Симоис… — Реки в долине близ Трои.
Ст. 183—184. И уже на грудах Трои II Плющ и терние свились… — ВС 1—2 эти сти¬хи звучали так: «И уже вкруг башен Трои // Плющ и терний обвились…»; в С 3: «И уже вкруг башен Трои // Плющ и терны обвились…»
А. Янушкевич
Эолова арфа
(«Владыко Морвепы…») (С. 73)
Автограф ы:
1) РНБ. Ф. 588. Оп. 3 (М. П. Погодин). № 237. Л. 1 об.—2 об. — черновой, с за-главием: «Эолова арфа» и датой: «Ноября 9» (л. 1 об.) до стиха: «Почто ж замирает так сердце тоской».
2) РГАЛИ. Оп. 3. № 8.
