Л. 9 об.—10 — черновой, без начала. Планы:
1)РНБ. Оп. 1.М78.Л. 27 об.
ПРИМЕЧАНИЯ
2) РНБ. Оп. 1.№78.Л. 28. Копии:
1) РГАЛИ. Оп. 1. № 30. Л. 13—17 об. — с правкой Жуковского.
2) РГАЛИ. Оп. 1. № 2. Л. 31—38.
3) РГАЛИ. Оп. 2. № 14.
Впервые: Амфион. № 3. Март. С. 61—71 — с подписью: «Жуковский». В прижизненных изданиях: С 1—5. С 1—4 в разделе «Баллады». С 5 с подзаголовком: «Баллада». БиП.
Датируется: 9—13 ноября 1814 г.
«Эолова арфа» считается оригинальной балладой Жуковского, являясь одновре-менно средоточием важнейших биографических, эстетических и художественных смыслов. Это и сублимированный биографический сюжет, связанный с предвиде¬нием драматической развязки взаимоотношений с М. А. Протасовой; и вариация на универсальную тему культуры (любовь сильнее смерти); и плодотворный опыт освоения различных литературных традиций (оссианизм, Г.-А. Бюргер, В. Скотт, Шекспир и др.).
Творческая история баллады совпадает с «балладным взрывом» долбинской осе¬ни 1814 г. и зафиксирована в хронологической, тематической и жанрово-темати-ческой росписях этого периода: «9—13. Эолова арфа» (РНБ. Оп. 1. № 77. Л. 25); «15. Эолова арфа. Ноября 9—13» (РГАЛИ. Оп. 1. № 13. Л. 1); «13. Эолова арфа» (РГАЛИ. Оп. 1. № 13. Л. 1). Автографы баллады датированы Жуковским собственноручно. Стихотворному тексту, осознаваемому как оригинальное произведение, предшест¬вуют два прозаических плана, частично опубликованные Р. В. Иезуитовой в статье «Поэзия русского оссианизма» (РЛ. 1965. № 3. С. 71). Аналогичный характер рабо¬ты (создание планов) проявляется по отношению ко всем оригинальным балладам Жуковского («Светлана», «Двенадцать спящих дев» (план «Вадима» находится на одном листе с планом «Эоловой арфы» — план № 1). Полностью планы «Эоловой арфы» публикуются нами впервые.
1)РНБ. Оп. 1. № 78. Л. 27 об.:
1. Минвана. Принцесса.
2. [Альпии] Описание могущества Мориия Ея красота охота Ея скромность замок
4. Альпии певец псы
Его песни гостеприимство
Его душа
5. Свидание
6. Ночь
Альпии приходит па холм
7. Близ потока
8. Разговор. — (ирзб) 2. Отец узнает
10. Велит удалиться
11,12,13. Прощание с Минваною и с арфой Минвана повесила ее на ветвях дуба близ чертога Унылость — арфа молчит
21- 9079 .у2{
ПРИМЕЧАНИЯ
17. вдруг заколыхалась арфа
как будто знакомый призрак возник? воздух наполнился гармонией?
18. Мол(вила?) это он Его пет В отчаянии
19. Она упала без чувств
Прежнее? солнце уже скрылось и арфа утихла
24,25,26. Последний вздох со звук(ом) арфы.
2)РНБ. Оп. 1.№78.Л. 28:
1. Армии был славен на холмах Морвепа. Озеро орошало его замок. Вокруг горы, одетые кустарником. На них часто раздавался его рог и псы. В дому его часто звучны чаши. [При свете] Степы обвешаны были щитами и доспехами. И часто в кругу гостей разговоры о подвигах) древ(иих) лет.
2. Виивела цвела. Прекрасная. Кудри вились вокруг ее головы как легкий туман (нрзб) озлащ. солнцем. Когда она в (нрзб), то ветерок играл ее кудрями. Взгляд ее был тих как сияние вечера, голос сладкий как источник. Душа чище утра.
3. Альпии юный певец ее тайно любил и втайне был любим. Их нежность была чиста, по скрывалась от строгих взоров отца. Он певец. Она дочь царей. Они любили не думая о будущем.
4. Луна сияла. Виивела ждала на холме Альпииа. Он пришел. Вокруг них было спо¬койно. — Ты принцесса, я ничто. Теряюсь в толпе смотря па тебя. Посреди пышности думая о тебе. — Придет сын царей, забудешь бедного Альпииа. Любовь утекает — Альпииа всему предпочту. Любовь пройдет с жизпию. Уж утро — постой! — Жаворонок — про¬сти — звезда — прости — Унылость! Если удалюсь, если погибну — вот арфа; когда зай¬дет солнце, она будет звучать, душа моя будет жить в струнах и с тобою говорить — Они расстались.
5. Увы! предчувствие не обмануло. Строгий отец велел удалиться. Виивела ждала его. Он не пришел.
в. Каждый вечер приходила под ветвистое дерево. Арфа молчала.
7. В один вечер. Солнце заходило. Озеро. Тишина. Вдруг зазвучала арфа. Верная тень поднялась? и устремила прист(алъиый) взор.
8. Его пет. Виивела бледная упала па холм, и душа ее полилась слезами. — Она пришла в себя. Солнце скрылось, по арфа звучала.
9. С тех пор каждый вечер — внимала. Казалось голосом зовущим в другую сторону. Унылая (нрзб) Скоро погибну. Странник придет не найдет меня. И исполнилось.
В планах баллады, не имеющей единого источника, Жуковский разрабатыва¬ет практически все структурные элементы будущего стихотворного текста: сюжет, эпическую преамбулу, психологические портреты персонажей, пейзаж, диалоги. План № 1, написанный в столбец и пронумерованный по эпизодам, не совпада¬ющим с будущими строфами, более лаконичен, но уже намечает в отдельных ело¬
ПРИМЕЧАНИЯ
вах-номинациях те сцены, которые будут конкретизированы в плане № 2, также пронумерованном по эпизодам, но имеющем горизонтальное членение. Напри¬мер: «4. Альпин певец / Его песни / Его душа» (план № 1); «3. Альпин юный певец ее тайно любил и втайне был любим. Их нежность была чиста, но скрывалась от строгих взоров отца. Он певец. Она дочь царей. Они любили не думая о будущем» (план № 2). Во втором плане более очевидны характерные мотивы будущей балла¬ды: мотив запретной любви, родства душ, любви за гранью жизни; типологические образы героев, общие для элегической лирики, медитативной прозы и ряда баллад Жуковского. «Певец» Арминий в планах назван Альпином, условным именем влюб-ленного из финальной строфы элегии «Вечер», так же звучит окончательное имя героини — Минвана (в планах Винвела). (Ср.: «Ах! Скоро, может быть, с Минваною унылой // Придет сюда Альпин в час вечера мечтать // Над тихой юноши могилой!») В планах и черновом автографе существуют варианты имени «владыки Морвены» Ордала (Армии, Риндал, Кормал, Кронвал, Фингал— см. постишные коммент.). Еще более важными оказываются в планах элементы прозаической балладной сти¬лизации, своеобразный ритмико-интонационный настрой, подчеркивающий суть балладной поэтики контраста. См., например, эпизод № 4 во втором плане (сцена свидания: «4. Луна сияла… — Они расстались»). Здесь же, сразу после текста пла¬нов, Жуковский набрасывает два варианта метрической схемы и, зачеркнув пер¬вый, оставляет второй, окончательный:
16 стр. U-U- // U-U-U-U
U-U- // U-U-U-U
U-U- // U-U-L>-U U-U- // U-U-U-U U-U-U-
и-ии-и
2.
Стих «Эоловой арфы» уникален, сочетая в пределах каждой строфы двухстоп¬ные и четырехстопные амфибрахии с перекрестным чередованием женских и муж¬ских рифм.
Автографы «Эоловой арфы» позволяют говорить уже не об отдельных тенден¬циях, но о синтезе различных культурных и стилевых традиций, символического и биографического начал. Исследователи и комментаторы справедливо указывали на обобщенный, суммарный средневеково-рыцарский колорит; на влияние оссиани-ческой традиции. (См. об этом: Иезуитова Р. В. В. Жуковский. «Эолова арфа» // По-этический строй русской лирики. Л., 1973. С. 40—43; Левин Ю. Д. Оссиан в русской литературе (конец XVIII — первая треть XIX вв.). С. 111—123.)
ПРИМЕЧАНИЯ
Связь «Эоловой арфы» с «русским оссианизмом» (использованием имен, об¬разов, поэтической топологии, сравнений, стилистики для создания северного «местного колорита») осознавали уже современники и биографы поэта. «Здесь верное изображение шотландской природы и Оссиановых героев, их характера, обычаев, рыцарской гордости и их образа жизни» (N.N. [Завадский С. П.?] Заме¬чания на балладу «Эолова арфа», соч. В. А. Жуковского // Русский инвалид. 1822. № 50. С. 199). П. А. Плетнев, отмечая близость «царства Оссиана» художественно¬му миру «Эоловой арфы» (Переписка. Т. 3. С. 51), не отказывает балладе в ориги¬нальности. В письме к Я. К. Гроту от 20 октября 1843 г. он отмечает, что «»Эоло¬ва арфа» есть оригинальная баллада самого Жуковского. Разумеется, все краски дышат поэзиею Оссиана» (Переписка. Т. 3. С. 134). Не возражая против влияния оссианизма, укажем на принципиальную множественность традиций, ассимили¬рованных Жуковским в его балладе. Это общее качество романтизма, создающее универсальность смыслового поля. На уровне сюжета можно назвать вечную тему любви и разлуки, любви, побеждающей смерть (Песнь Песней, Тристан и Изоль¬да, Ромео и Джульетта, Паоло и Франческа и мн. др.). Реминисцентной по отно¬шению к «Ромео и Джульетте» является сцена свидания Минваны и Арминия, восходящая, в свою очередь, к жанру средневековой песни (альбы). Исследова¬тели (Резанов. Вып. 1. С. 199—206; Иезуитова Р. В. Указ. соч. С. 39) усматривают большее влияние незавершенного Жуковским перевода баллады Г.-А. Бюргера «Ленардо и Бландина» (см. текст и комментарий к нему в т. 3 наст. изд.). В. И. Ре¬занов указал на сходство сюжета «Эоловой арфы» и английской народной бал¬лады «Эдвин и Малли» (сб.: «The ancient english ballads» Чайльда). См.: Резанов. Вып. 2. С. 198.
Контекст «Эоловой арфы» (увлечение историей и мифологией, замысел вол¬шебно-исторической поэмы «Владимир», поэмы балладного типа «Родрик и Изо-ра») обогащается возникающим в 1813—1814 гг. интересом к творчеству В. Скот¬та, что отражается в переписке (РА. 1871. С. 162; ПЖТ. С. НО), круге чтения и плане-конспекте поэмы В. Скотта «Дева озера» (Lady of the Lake), сделанном в 1815 г., но ретроспективно сближающим работу над созданием исторического ко¬лорита «Эоловой арфы» и «Девы озера». См. публикацию текста конспекта «Девы озера» в статье Э. М. Жиляковой «В. Скотт в библиотеке В. А. Жуковского // БЖ. Ч. 3. С. 303—305. Приводя примеры сюжетно-стилевых параллелей (Там же. С. 302—308), исследователь отмечает близость пейзажей «озерного края», этногра¬фических деталей (доспехи, пиры), типологическую близость героев, связующую роль «арфы Севера» и т. п.
Особое значение в балладе имеют символические образы и лейтмотивы, созда-ющие контрапункт реального и универсального смыслов. Несомненным фактом является биографический контекст баллады, основанный на неопределенности положения Жуковского, колебания отношений между ним и матерью Маши Ека-териной Афанасьевной Протасовой. Амплитуда колебаний огромна: от принятия реальной невозможности счастья вместе в сентябре 1814 г. и решения отдаться по-этическому творчеству вне счастья до перемены участи, разрешения Жуковскому сопровождать семью в Дерпт и воскрешения надежд. «Маша, дай руку на счастие. Мы будем вместе, вместе! Как мило это слово после двух месяцев горькой мысли, что мы расстались!.. Прости, друг бесценный! Без вас много буду думать о нашей будущей жизни, о нашем милом вместе (…) чего не снесешь для этого вместе (…)
3*4
ПРИМЕЧАНИЯ
Прости, душа, радость, жизнь!» (Письма-дневники. С. 185—186. См. также: Весе-ловский. С. 167). Ср. в балладе: ст. 113—114: «Минутная сладость// Веселого вместе, помедли, постой…»
К числу символических образов в балладе относятся образы розы (см.: Веселов-ский А. Н. Из поэтики розы // Веселовский А. Н. Избранные статьи. Л., 1939. С. 132— 139) и образ арфы, имеющий сложную генетическую природу. Арфа — это и непре-менный атрибут условного барда-певца, восходящий к оссианической традиции (ср. иконографию Оссиана, изображаемого с арфой в руках, например образцы оссиановой иконографии в ст.: Е. В. Балобаиова, Н. К. Пиксанов. «Пушкин и Оссиан» // Пушкин А. С. Библиотека великих писателей / Под ред. С. А. Венгерова.
