а н и я х: С 2—5.
Датируется: около 29 июня 1817 г.
Дмитрий Николаевич Блудов (см. подробнее о нем в комментарии «К Бл(удову) Послание». С. 544—545. Т. 1. наст, изд.) не случайно стал адресатом второй части «Двенадцати спящих дев». Помимо участия в арзамасской дискуссии о создании национальной лироэпической поэмы (а на Жуковского в течение десятка лет воз-лагались надежды как на создателя «русской эпопеи» «Владимир»), Блудову прина-длежит первый печатный отклик на «Двенадцать спящих дев» (Les douze Vierges
348
ПРИМЕЧАНИЯ
dormantes. Роете de М. Joukofski // Le Conservateur impartial, journal politique et litteraire. St. Р., 1817, 5-me annee, № 63, mardi le 7 aout. P. 325—326). В рецензии Блу-дов отмечает пограничность жанра, тяготеющего к оригинальной поэме: «Г. Жу-ковский попытался ввести в русскую литературу этот род народной эпопеи: самый блестящий успех увенчал его усилия. Даже по согласию его недоброжелателей, все его баллады блещут красотами высшего порядка и наиболее замечательны те, сю¬жеты которых принадлежат ему» (С. 325). См. также: Арзамас-2. Т. 2. С. 97—100.
В «Книге Александры Воейковой» (ПД. № 27807. Л. 36) содержится черновой автограф посвящения Д. Н. Блудову. Приводим этот текст целиком, помещая в квадратных скобках зачеркнутые слова:
Как он был небом предводим
[Ты знать хотел]
[Окончив дев несчастных сон]
Несчастных дев разрушить
[Спокоен] Доволен будь — разрушен он
А как? Прости! узнаешь!
[Прими Вадима]
Вадим мой рос в твоих глазах
Ты [был прямой]
Ты был его учитель
Ты был певца учитель
Его и мой учитель
В моих запутанных стихах
Как верный нонравнтель предводитель
Ты путь мне к цели предводил
На пользу ли услуга
Но в похвалу ль услуга
Я спящих дев перебудил
Боюсь Не знаю
Дев я разбудил
Не усыпить бы друга!
Ты участь спящих
Узнать о спящих ты желал
Желанье исполняю
Что для тебя я рассказал
Тебе и посвящаю
Несчастных дев разрушил сон
Вадим мой рос в твоих глазах!
Ты был певцу учитель!
И в спутанных моих стихах
ПРИМЕЧАНИЯ
Твой вкус дорогу мне открыл Но в пользу ли услуга? Не знаю? Дев я разбудил — Не усыпить бы друга.
Блудов назвал сына именем героя баллады. Блудов Вадим Дмитриевич (1819— 1902) стал видным общественным деятелем.
Ст. 3. И дерзким мужеством своим… — В автографе № 1: «И гордым мужеством своим». Дальнейшие разночтения приводятся по данному автографу. Ст. 7. Ужасный вепрям и волкам… — «Ужасный дерзостью волкам». Ст. 9. В осенний хлад и летний зной… — «Он в зимний хлад и летний зной». Ст. 10. Он с верным псом на ловле… — «С могучим псом на ловле». Ст. 32.Листочки, развиваясь… — «Листочки обновлялись».
Ст. 57—60. Младая дева, лик закрыт ~ Венок благоуханной… — «Младая дева — ясной лик; // Взор садостно-унылой, //Ив душу юноши проник // Небесною он силой». Ст. 72. А в вышине… звенело… — «А вдалеке звенело».
В «Книге Александры Воейковой», где воссоздается весь творческий процесс создания «Вадима» (планы строф, черновые и беловые автографы), сохранились несколько сгроф, не вошедших в окончательный текст. Они находятся между стро¬фой 64 («Стремится на ограду он…») и 65 («Глядят на небо, слезы льют…»). Рядом вклеен листок с акварельным рисунком бутона шиповника (ПД. № 7807. Л. 32).
Л. 32 (беловой):
И вместе к замку от стены
С смиренною мольбою Они ндът… растворены
Невидимой рукою, Им двери сами дали вход!
Вошли: пред их очами Чертог; закрыты окна, свод
Украшен образами, И одр пустой в углу стоит;
И свет лня унылой Перед иконою горит
Над ним паникадило.
Л. 32 (беловой):
И девы, непробудным сном
Объятые лежали Перед оставленным одром:
Едва приподымали Их груди трепетным своим
Дыханьем покрывало. Склоняет взор на них Вадим
И ярко запылало В лампаде пламя: сам отпал
От окон завес темный И свет денницы пробежал
По храмине огромной.
350
ПРИМЕЧАНИЯ
Л. 32 (зачеркнуто):
И некто от возглавья дев
Воздушн ы й, бестелесн ый Вспорхнул и тихо пролетев,
С пустынею небесной, Как утро с далью голубой,
Невидимый слиялся. И вдруг как будто неземной
Над ними глас раздался, В ланиты ясность пролилась,
Уста воспламенились В сомкнутых взорах жизнь зажглась,
Взглянул и, пробудил псь.
(Л. 34, беловой):
С сестрою пробужденной Явился в прелести младой
Спаситель обреченный. О жизни сладостный возврат!
О сладость пробужденья! Как очарованны стоят
В восторге воскресенья Горе подняли очеса
Блпстающи для (нрзб) Там были полны небеса
Им отданные снова.
На л. 33—34 — черновые варианты этой строфы. (Л. 34, беловой):
Что было в прежии годы То и теперь: знакомый бор
За ним днепровски воды. Над бором холм, на холме храм,
Крутом крестов сиянье И светлый нар как фимиам
В торжественном молчанье Со всех дымящийся сторон
Им мнилось, мир рождался Созвучно благовестпый звон
В тиши небес раздался.
(Л. 35, беловой. Вариант строфы 68):
И что-то к ним сквозь тишину Приветное взывало,
Как бы в неведому страну Их сердце увлекало.
Куда же? О священный вид! Могила перед ними.
ПРИМЕЧАНИЯ
И тихо дерн покрыт, (sic! — Н. В.)
Лицеями младыми! И мнилось, ангел невидим
Сидел между цветами, Носясь но небесам родным
Веселыми очами.
(Л. 35, беловой. Вариант строфы 69):
Простерлись ниц… и сердце их
Могилу вопрошало Но пепел в пей остался тих
Ничто не отвечало! И было все для них ответ:
И холм помолоделый И лта обновленный цвет
И блеск реки веселый.
Подчеркнутые строки вошли в окончательный текст.
Н. Ветшева
Рыцарь Тогенбург
(«Сладко мне твоей сестрою…») (С. 133)
Автограф (ПД. № 27807. Книга Александры Воейковой. 38) — черновой, не-полный, ст. 1—8.
Копия (РГБ. Ф. 99, Елагины. Оп. 1. Карт. 22. № 15. Л. 1—2)— рукою М. А. Мойер (Протасовой).
Впервые: РУДН. № 1. Январь. С. 5—11.
В прижизненных изданиях: БиП, С 3—5. В С 3 — с подзаголовком: «Подражание Шиллеру», в С 5 в подборке стихотворений 1818 г. Датируется: октябрь-декабрь 1817 г.
Перевод баллады Ф. Шиллера «Ritter Toggenburg». Традиционно перевод да-тируется 1818 г. — по времени первой публикации в январском номере РУДН; в собрании сочинений Ф. Шиллера из библиотеки Жуковского в оглавлении 9 тома против названия баллады рукою поэта также проставлена дата: «1818» (Fr. Schillers sammtliche Werke: In 12 Bande. Stuttgart und Ttibingen, 1814. Bd 9/1 — ПД. 87 6/ti).
Точную датировку работы Жуковского над этим переводом затрудняет фактиче-ское отсутствие его автографа. Черновой набросок первой строфы в «Книге Алексан-дры Воейковой» расположен в контексте стихотворений, написанных Жуковским в сентябре-октябре или в конце 1817 г.: «Тленность» (л. 37 об.), «К месяцу» (л. 38), «Имя где для тебя…» (см. комм, в т. 2 наст, изд.); ближайшая предшествующая дата— «6 августа 1817» — отмечает конец работы Жуковского над текстом посвя¬щения к «старинной повесги в двух балладах» «Двенадцать спящих дев» («Опять ты здесь, мой благодатный Гений…»; см. комм.). В пределах этого периода — с августа по декабрь 1817 г. наиболее вероятным временем работы над переводом представ¬ляются последние три месяца 1817 г. Даже если баллада была начата Жуковским в
ПРИМЕЧАНИЯ
конце августа — начале сентября в Дерпте (положение автографа первой строфы между беловым автографом посвящения и черновым автографом «Тленности» поз-воляет сделать такое предположение), скорее всего, к работе над ее текстом поэт не мог вернуться раньше конца октября 1817 г.: после кратковременного пребывания в Петербурге в сентябре по приезде из Дерпта, 4 октября Жуковский уехал в Мос¬кву, где имел местопребывание великокняжеский двор в ожидании родин великой княгини Александры Федоровны. Прибыв в Москву 9 октября (см.: Дневники-1. С. 123), Жуковский получил постоянное помещение только 22 октября (Там же. С. 124). Кроме того, творчеству не благоприятствовало и душевное состояние поэ¬та: в середине сентября он писал из Москвы А. И. Тургеневу: «Я живу в Москве как на гробе. Душа рвется от воспоминаний о прошедшем. (…) Квартиры еще не имею, но скоро иметь буду. Когда примусь за работу, будет легче. Теперь все еще вокруг меня в беспорядке, и сам скитаюсь как осиротелый» (ПЖТ. С. 180).
После переселения в постоянную квартиру, монашескую келью Чудова монас¬тыря (ср. характерную новацию в переводе баллады, замену слова «Htitte» — «хи¬жина» на слово «келья» в ст. 49) настроение Жуковского очевидно меняется: «(…) тишина стихотворная царствует в моей обители, и уж Музы стучатся в двери; я еще не мог принять их за беспорядком, но завтра они ко мне пожалуют. О чем буду с ними беседовать, то скоро узнают современники и передадут потомкам» (ПЖТ. С. 181).
Фактически первым крупным издательским мероприятием, осуществленным Жуковским после возвращения из Дерпта в Петербург и переезда в Москву, было издание первого номера РУДН, который открывается переводом баллады «Ры¬царь Тогенбург» (ц. р. от 15 января 1818 г.). Следовательно, к началу 1818 г. текст баллады был уже готов, и время работы над ее переводом можно с достаточной уверенностью отнести к последним числам октября-декабрю 1817 г. О том, что Жу¬ковский использовал этот перевод для занятий русским языком с Великой княги¬ней, свидетельствует ее сохранившаяся записка к поэту от 19 февраля 1818 г.: «Мне очень неприятно, что я не могу видеть вас, как обыкновенно. (…) Басни, Людмила, Рыцарь Тогенбург должны иметь терпение до завтра» (РА. 1897. Т. 1. № 4. С. 493).
Баллада «Рыцарь Тогенбург» была написана Шиллером в июле 1797 г. (закон¬чена 31 июля); Гёте в своем письме Шиллеру от 12 сентября 1797 г. поздравил его «с успешным продвижением альманаха и с «Рыцарем Тогенбургом»» (И.-В. Гёте, Ф. Шиллер. Переписка: В 2 т. Т. 1. М., 1988. С. 417). Баллада впервые опубликова¬на в «Musenalmanach ftir das Jahr 1798». Конкретный источник сюжета баллады не установлен, скорее всего, образ ее героя является общеромантическим символом, эпохальным типом личности Средневековья.
В родственном круге Жуковского баллада была хорошо известна задолго до того, как поэт обратился к ее переводу. Так, в письме к А. П. Юшковой (Зонтаг) от 2—12 августа 1815 г. М. А. Протасова, описывая несчастный брак баронессы Икс-куль, потребовавшей от мужа развода, после которого чувства мужа к бывшей жене вспыхнули с новой силой, цитирует контаминацию 7—8 строф подлинника в явно ироническом контексте (УС. С. 154). Тем более показательным является то обсто-ятельство, что единственная сохранившаяся копия баллады, выполненная в близ-кородственном круге Жуковского, сделана рукою М. А. Протасовой в отдельной тетрадке на бумаге с водяным знаком: «1817» (т. е. фактически почти одновремен¬но с созданием перевода), где баллада входит в контекст автобиографических сти-
23 — 9079
ПРИМЕЧАНИЯ
хотворений, связанных с историей взаимной любви Жуковского и М. А. Протасо-вой: «Утешение в слезах», «Жалоба пастуха», «Песня» («Кольцо души-девицы…»), «Мина» («Я знаю край! Там негой дышит лес…»), «Кто слез на хлеб свой не ро¬нял…» (см. комм. вт. 2 наст. изд.).
В метрико-строфическом отношении перевод Жуковского близок к подлинни¬ку: он выполнен восьмисгишными строфами с перекрестной женской и мужской рифмой в катренах, но при том, что Жуковский сохраняет
