№ 38. Л. 3—4 об.) министру духовных дел и народного просвещения кн. А. Н. Голицину Жуковский выразил свое несогласие с цензурным комитетом, высказавшим в адрес сочинения упреки в соблазнитель¬ном содержании и безнравственности, в оскорблении церкви. Жуковский возра¬жал: «Богослужебные обряды описаны в «Освобожденном Иерусалиме» и у нас в «Россияде», «Владимире», во многих лирических стихотворениях. И кто же думает за то упрекать авторов в неуважении святыни? Смею думать, что я не менее цен¬зоров знаю, сколь предосудительно представлять образы церкви в неприличном виде или с намерением их унизить, сделать смешными — но есть ли что-нибудь подобное в переведенной мною Балладе Вальтера Скотта? Я позволяю себе ут¬верждать, что цель оной нравоучительна и что в рассказах и описаниях соблюдено строгое уважение не только к вере и нравам, но и к малейшим приличиям» (РНБ. Оп. 2. № 38. Л. 3 об.). Баллада, по мнению цензоров, «не только полезного для ума и сердца не заключает, но и совершенно чужда всякой нравственной цели» (Там же. Л. 6. См. подробно: Сухомлинов М. И. Материалы для истории просвещения в России // Приложение к ЖМНП. 1866. С. 37—48, 94—95).

Цензурный комитет в ответ на запрос кн. А. Н. Голицина представил обширный доклад с подробным изложением содержания баллады, выписками из английского текста и переводом, сравнением и комментированием их, нашел 23 неверности и выставил требования: изменить заглавие «Иванов вечер», поскольку» в «Иванов день (в июле и августе месяце) обыкновенно бывает пост, по уставу Грекороссийс-кой церкви», «между тем как читателям предлагается чтение о соблазнительных де¬лах» (РНБ. Оп. 1. № 30. Л. 27—27 об.); приглушить фантастическое начало, так как, по мнению цензоров, «описание соблазнительных действий и особливо страшных явлений убитого рыцаря Кольдингама (…) может более разгорячать и пугать вооб-ражение, нежели наставлять простых людей» (л. 27 об.); «ввести Примечание, объ-ясняющее исторические события и заимствования от народных преданий» (л. 28); исключить упоминания священников, монахов, слова «поминки», «знамение»; на-конец, написать другой финал, в котором осуждена была бы «великость пороков и преступлений», тогда как в «представленной картине соблазнительной жизни трех лиц (выбранных из людей высшего сословия) читатель не видит сокрушения пре-ступной жены, сделавшей несчастным вместе и своего мужа, который от ревности и свирепости сделался убийцею одного своего врага и желал открыть других по¬добных врагов. Из одного того, что Барон и его молодая жена скрылись друг от друга и от света в уединении монастырском и, надевши монашеское платье пока¬зывались, один мрачным и дичащимся людей, а другая грустная и не обращающая глаз на свет, читатель еще не уверится о сокрушении их сердца и примирении их с Богом и между собою посредством истинного покаяния» (Там же. Л. 28 об.—29). На это замечание цензоров содержится ответ Жуковского: «И так мы в угодность их должны думать, что раскаяние не есть возвращение к добродетели, что оно, изливаясь в слезах пред алтарем в сих святых обителях, где все вещает о смерти и

3Й6

ПРИМЕЧАНИЯ

вечности, следственно, о покаянии, не может своею таинственною силою прими-рить преступника с небом — такое мнение противоречит не одному человеческому разуму, а учению Бога-Спасителя! Как же утверждать, что писатель, представляю¬щий злодея, заключившего себя в стенах монастырских для покаяния, проповеду¬ет противное вере, что он оскорбляет святыню! В переводе моем нет точного сова раскаяние единственно потому, что его нет в оригинале, что я не хотел сделать из стихов прозу и что само слово здесь нимало не нужно для полной ясности» (Там же. Л. 4).

При публикации Жуковский убрал из заглавия «Иванов вечер», оставив только «Замок Смальгольм» («Соревнователь просвещения и благотворения») или дав на-звание балладе «Дунканов вечер» («Новости литературы»), с заменою в тексте «Ива-нова вечера» на «Дунканов вечер»; в С 3—4 Жуковский поместил обширные при-мечания, в основном явившиеся переводом предисловия и примечаний В. Скотта; изменил тексг 185—188 стихов со словом «знамение» (см. постишный комм.). Во всем остальном текст баллады был сохранен без изменений, чему во многом спос-пешествовало письмо к Жуковскому кн. А. Н. Голицына, подведшее черту под ис-торией с цензурными запретами: «Милостивый Государь мой Василий Андреевич! (…) Вам нет нужды озабочивать себя защищением Вашего характера, известного просвещенной публике. Один критик, как мне случилось заметить, в известном произведении Фон-Визина не одобряет того, что он для шутки поставил на сцену Церковнослужителя и для смеха же употребил его для изречения некоторых слов из Священного Писания. На что именно замечает критик, что писатель допустил сие, не приметив, к чему могут вести такие шутки. С сим суждением согласятся многие почитатели Священного Писания, но из сего никто беспристрастно не вы¬ведет того заключения, будто сие производится осуждение над характером писате¬ля, и будто он обвиняется или в намерении написать вредное, или в неспособности различать оное от полезного» (РНБ. Оп. 2. № 38. Л. 37—37 об.).

О цензурных гонениях на балладу Жуковского упоминал Пушкин в черновой редакции «Путешествия из Москвы в Петербург»: «В славной балладе Ж.(уковского) назначается свидание накануне Ив.(анова) дня; цен.(сор) нашел, что в такой ве¬ликий праздник грешить неприлично, и никак не желал пропустить бал.(ладу) В. Ск.(отга)» (Пушкин. Т. II. С. 238).

Перевод получил высокую оценку В. Г. Белинского: «»Замок Смальгольм», прекрасная баллада Вальтера Скотта, прекрасными стихами переведенная Жуков¬ским, поэтически характеризует мрачную и исполненную злодейств и преступле¬ний жизнь феодальных времен. По языку это одно из удивительнейших произве¬дений Жуковского» (Белинский. Т. 7. С. 178).

Баллада «Замок Смальгольм» и история запрета ее цензурой явились матери¬алом для создания литературных пародий А. А. Дельвига («До рассвета подняв¬шись, извозчика взял…»), А. Е. Измайлова («Русская баллада»), где комически выве¬дены цензоры А. Бируков, А. Красовский и Карл фон Поль, К. Бахтурнна («Барон Брамбеус») (см.: Русская стихотворная пародия Л., 1960. С. 252—254. 286—290). Пародия Дельвига «понравилась Жуковскому и очень забавляла его» {Дельвиг А. И. Полвека русской жизни. Воспоминания. М.; Л., 1930. Т. 1. С. 67). Пародией на «Замок Смальгольм» явилась «Баллада» («До рассвета поднявшись, перо очинил») М. Ю. Лермонтова (1837) (см.: Нейман Б. В. Лермонтов и Жуковский // Русский биб¬лиофил. 1914. № 6. С. 13—14).

25*

ПРИМЕЧАНИЯ

Замок Смальгольм (Smaylhonn или Smallholm-Tower), где полагается сцепа происшест¬вия, описанного в сей балладе, известен любителям Шотландских древностей и живопис¬ных видов. Он стоит на возвышенном месте, неподалеку от северных пределов Графства Роксбургского и в самой середине пустынных утесистых гор, называемых пес чан ыми скалами (Sandiknow-crags). Доселе цело главное здание, огромная четвероугольпая баш¬ня: окружающий ее широкий двор был обнесен стеною, ныне упадшею, и сверх того за¬щищаем почти отовсюду глубоким оврагом и болотом; приближение к оному возможно только с западной стороны, и то по крутой, каменистой тропинке. Комнаты замка, как во всех пограничных Шотландских крепостцах, расположены по одной в каждом ярусе и соединяются узенькими лестницами; стены в девять футов толщины; кроме внутренних деревянных дверей, вход загражден извне железною решеткою; на кровле два б ар ти за¬ла, или платформа, кои могли служить и для обороны в случае осады, и для прогулки и обозрения окрестностей. Одна из ближайших к замку гор господствует над прочими; она называется: Watchfold (сторожевая); тут в смутные времена беспрестанной войны с Англией, зажигался маяк и стоял караул. У степы, вне двора, и теперь еще видны разва¬лины часовни.

Вальтер Скотт, автор сей баллады, в младенчестве своем жил в соседстве Смальголь-ма, иногда и в самом замке, который принадлежит одному из его родственников, и по чувству благодарности поэтической захотел прославить его стихотвориою сказкою: формы опой (меэ/сду прочим частые рифмы па полустишия) заимствованы им из народных бы¬левых песен южной Шотландии (Border-tale); содержание имеет сходство с одним ста¬ринным преданием, доныне сохранившимся у суеверных Ирландцев (С 3. С. 429—430).

Ст. 4. Он коня, торопясь в Бротерстои… — Б рот ер сто и — уединенная лощи¬на в горах, за несколько миль от Смальгольма (С 3. С. 430).

Ст. 7. Не в кровавом бою переведаться мнил… — В автографе: «Не в упорном бою пе¬реведаться мнил» (далее все черновые варианты приводятся по тексту автографа).

Ст. 14. Отуманен и бледен лицом… — «Отуманенный бледный лицом».

Ст. 15. Через силу и копь, опеиёи, запылён… — «Утомившийся конь, опенен, за-пылен».

Ст. 17. Аикрамморския битвы барон не видал… — «Со времен Эдуарда I до начала семнадцатого века, эпохи соединения Шотландии с Англией, военные действия в сопредельных областях сих государств почти не прекращались. Часто между мо-нархами существовали мирные договоры, даже родственные связи, но их поддан¬ные не покидали оружия; они попеременно раздражали своих соседов, или мстили им внезапными нападениями, грабежами, убийствами. Так в 1544 году лорд Эверс и баронет Бриан Латон ворвались с вооруженными толпами в окрестности Лиддес-деля и, опустошая их, принуждали жителей присягать королю английскому. Ими, как повествуют очевидцы, выжжено около двух сот замков, домов, церквей; убито более четырех сот человек; множество отведено в плен и с ними (замечание, до¬стойное шотландской экономии) целые стада лошадей, рогатого и мелкого скота. Сказывают, что Генрих VIII обещал отдать сим хищникам разоренный ими край в феодальное поместье; услышав о том, Арчибальд Дуглас Граф Ангусский поклялся, что напишет жалованную грамоту на н и х самих острым пером и кровавыми чернилами. «Узнают, прибавил он, каково ругаться над гробами моих предков!»; ибо лорд Эверс и Бриан Латон истребили могильные камни Дугласова рода в аб¬батстве Мельрозском. В 1545 году они опять вступили в Шотландию; с ними было

388

ПРИМЕЧАНИЯ

3000 наемных иностранных воинов, 1500 англичан из ближних графств и 700 при-сягнувших Англии шотландцев. Сей второй набег еще более первого ознаменован делами бесчеловечия: лорд Эверс, взяв Брумгауз, сжег не только замок, но, как утверждает Леслей, и владетельницу оного, престарелую почтенную женщину со всем ее семейством. Дошедши до Мельрозского аббатства и снова разграбив оное, англичане отступили к Джедборгу; в сем месте их догнал граф Ангусский с тыся¬чью человек конницы; к нему вскоре присоединился и славный Норман Леслей: он начальствовал войсками графства Файвского: лорд Эверс, вероятно, опасаясь переправляться через речку Тевиот в виду шотландцев, остановился среди по¬лей, принадлежащих деревне Анкрам-Мур; полководцы шотландские со своей стороны не знали, идти ли им вперед. Пока они рассуждали о том, прискакал с небольшим числом своих отборных ратных людей (г е t а i n е г s) баронет Вальтер Скотт — Боклю: ему, как опытнейшему воину того времени, историки Буханан и Питтскотти приписывают успех последовавшего за сим сражения. По его совету, граф Ангусский отступил с занятой им горы и, расположив свои войска у подош¬вы оной, на равнине, называемой П а н и е р