г, или П е н и е л ь -Г е и г, отправил часть легкой конницы еще далее назад. Увидев ее на одном из крайних к горизонту холмов, англичане сочли сие знаком общего бегства шотландцев и устремились за ними в погоню; но едва достигли оставленной Дугласом высоты, как им представи¬лась главная сила шотландских копейщиков (spearmen), готовая к бою. Тогда шотландцы двинулись вперед и с яростью ударили на английские войски, уста¬лые, изумленные, и сверх того ослепляемые лучами заходящего солнца и облаками пыли, которые навевал на них сильный встречный ветер. Говорят, что в минуту на¬падения, цапля, испуганная шумом, поднялась из ближнего болота: «Жаль, сказал граф Ангусский, что здесь нет моего сокола; у нас бы разом было две потехи». Как скоро смешались ряды англичан, то невольные присяжники их шотландцы, ждав¬шие лишь сего случая, сорвали с себя красные английские кресты, присоединились к единоземцам и, убивая бегущих неприятелей, восклицали: «П омни Брумга¬уз!» В сей битве погибли лорд Эверс, баронет Бриан Латон, сын его, множество других знатных людей и 800 рядовых воинов; 1000 человек взяты в плен, в том числе лондонский альдерманн Рид, которого Генрих VIII, в наказание за изъяв¬ленное им несогласие на добровольную подать, отправил сражаться с шотландца¬ми; впоследствии, торгуясь о выкупе, Рид нашел, что его победители еще неус¬тупчивее короля в делах денежных. Генрих VIII, узнав о смерти Эверса, грозился отомстить графу Ангусскому. Дуглас отвечал с чувством достойным своего рода: «Неужели мой шурин (сноска внизу: Граф Ангусский был женат на одной из сестер Генриха, Маргарите, вдове Шотландского короля Якова IV.) сердится за то, что я, как добрый шотландец, отплатил Ральфу Эверсу за разорение отеческой земли и отеческих гробов: кажется, предки мои того стоили; они были лучше нас и короля Генриха; а он за это хочет отнять у меня жизнь; пусть отведает: ему худо знакомы горы Кирнетбльские; в них я подержусь против всей его английской армии».
Место, на коем была сия славная в шотландских летописях битва Анкраммор-ская, называется Лилиардиным косогором (Lyliards-edge), по имени од¬ной воинственной женщины, тут погребенной; иные старики еще видали ее над¬гробный камень со следующею надписью:
Fair maiden Lyliard lies under (his stane? Little was her slalure, bul great was her fame;
3*9
ПРИМЕЧАНИЯ
Upon english louns, she lakls many thumps,
Ancl, when he legs was cutted off, she foiighl upon her stumps.
Перевод: «Под сим камнем лежит прекрасная дева Лилиард; она была роста малого, но велика славою; ею нанесены англичанам многие язвы и, потеряв ноги в бою, она, держась на коленях, еще сражалась»» (С 3. С. 430—434).
Ст. 85—86. «Он уйдет к той поре: в монастырь па горе II Панихиду он позван слу-жить… — «Нужно ли объяснять нашим читателям, что здесь греческое слово па¬нихида (всенощная) употреблено в смысле особенного рода службы, а вообще мо¬ления об усопших, и что церковные обряды, о коих упоминается в следующих стихах, принадлежат к богослужению римско-католической веры. В 1545 году она была еще господствующею в Шотландии, хотя уже и прежде сего времени являлись в ней мно-гие проповедники начатой Лютером реформации; первые, Патрик Гамильтон аббат Фернейский и Генрих Форест Бенедиктианский монах, с некоторыми из их после-дователей, сожжены по приговору Духовного Судилища, и даже учреждена почти Инквизиторская Комиссия на новых еретиков; в оной председательствовал Джемс Гамильтон-Феннер, незаконнорожденный брат графа Аррана, бывшего Регентом ко-ролевства. Только в 1561 году объявлена в Шотландии общею верою— Реформатс¬кая по учению Кальвинову, и сим торжеством протестанта были обязаны воспомо-жению, явному и тайному, английской королевы Елизаветы» (С 3. С. 434—435).
Ст. 118. Где подъемлется мрачный Эльдон… — «Эльдон — высокий холм с тремя коническими вершинами, над самым городом Мельрозом, в которые любопытные приезжают смотреть развалины великолепного монастыря. В Эльдоне, как повес-твуют, под деревом давно уже истлевшим, произносил свои предсказания славный поэт и прорицатель XIII столетия Томас Лирмонт, владелец замка Эрсильдона, прозванный The Rhymer, то есгь Р и ф м о — или с т и х о — т в о р е ц» (С 3. С. 435).
Ст. 170. Там скитаюсь теперь мертвецом… — «Там скитаюсь один мертвецом».
Ст. 173. Содрогнулась она и, смятенья полна… — Варианты: «И она поклонясь и крестом оградясь»; «Трепетала она и смятенья полна».
Ст. 175. Дай один мне ответ — ты спасен ли иль пет?.. — «Сей порыв бескорыст-ной нежности в преступной, изумленной страшным видением женщине, достоин замечания. Она забывает все: горесть потери, мщение супруга, ужас разговора с пришельцем из другого света, и только спрашивает: ее несчастный любовник не погиб ли душою за нее за беззаконную страсть, коей она была предметом. Читатель чувствует, что такое сердце еще способно возвратиться к добродетели, и что Вера будет его путеводителем» (С 3).
Ст. 185—188. И печешь роковая в столе вожжена ~ Закрывала с тех пор полот¬ном… — «И ужасное знаменье в стол вожжено: // Напечатались (изразилися — ва¬риант) пальцы на нем; // На руке обожженной чернеет пятно: // И закрыта с тех пор полотном».
Ст. 193—196. Сей монах молчаливый и мрачный — кто он ? — То его молодая жена. — «Здесь опять должно заметить необыкновенное искусство автора. Вместо того, что¬бы с школьным риторством описывать первые действия раскаяния, почти всегда одинаковые, он вдруг переносит воображение читателя к другой эпохе. Прошло много лет; в самом соседстве Смальгольма позабыты и могущественный феодаль¬ный владелец, и славная красотою жена его; даже память ужасного, сверхъестест¬венного происшествия изглажена иными новейшими; но для виновных ничто не миновалось; чувство преступления живет и возрождается в грызущей себя совести;
39°
ПРИМЕЧАНИЯ
оно, как в первые часы, наполняет всю душу сих отшельников, безмолвных, безу-тешных, на веки… но не безнадежных, ибо пред ними алтарь Любви всепро¬щающе й». (С 3. С. 435—436).
Э. Жилякова
Торжество победителей
(«Пал Приамов град священный…») (С. 155)
Автограф (Fr. Schillers sammtliche Werke: In 12 Bande. Stuttgart und Ttibingen, 1814. Bd. 9. Abt. 1. S. 49) — черновой, карандашный набросок сг. 129—156; в книге из библиотеки Жуковского (собрание ПД). См.: Описание. № 2754.
Копия (ПД. № 9678. Л. 3—5) — рукою неустановленного лица в рукописном сборнике 1820—1840-х гг., без ст. 129—140.
Впервые: СЦ на 1829 г. СПб., 1828. Отд. 2. С. 3—9 — с указанием на источ¬ник перевода: «Из Шиллера» и подписью: «В. Жуковский», без ст. 129—140.
В прижизненных изданиях: БП, БиП, С 4—5. В С 5 — среди произ¬ведений 1829 г. Везде тексг полный.
Датируется: вторая половина 1828 г.
Творческая история баллады полна загадок: до сих пор не обнаружен ее ав¬тограф, по которому делалась первая публикация, непонятна причина пропуска ст. 129—140 на страницах СЦ и время их написания (до первой публикации или после), вызывает удивление отсутствие всяких свидетельств Жуковского о работе над текстом произведения.
Баллада является переводом стихотворения Ф. Шиллера «Das Siegesfest» (1803). Баллада Шиллера была задумана как античная хоровая песнь с так называемою антифонной композицией (два перекликающиеся голоса). В письме к Гёте от мая 1803 г. Шиллер сообщал: «Торжество победителей» представляет собой воплоще¬ние идеи, которую подал мне ваш кружок полтора года тому назад в связи с тем, что все хоровые песни, если они только не исходят из подлинно поэтического матери¬ала, впадают в плоский тон песен вольных каменщиков. Я хотел здесь как бы бро¬сить себя в тучные поля «Илиады», чтобы взрастить урожай там, где мог бы лишь пожинать его» (Геле И.-В., Шиллер Ф. Переписка: В 2 т. Т. 2. М., 1988. С. 420).
Связь сюжета баллады с поэтикой гомеровского эпоса разрушила каноны хоро¬вой песни. Шиллеру удалось создать героическую балладу, воскрешающую харак¬терные черты античного миросозерцания. Эту сторону шиллеровского произве¬дения точно передал В. Г. Белинский: «И нигде с такою полнотою и такою силою не выразил он [Шиллер], не воспроизвел он поэтического образа Эллады, как в «Торжестве победителей». Эта пьеса есть апофеоза всей жизни, всего духа Греции; эта пьеса — вместе и поэтическая тризна и победная песнь в честь отечества богов и героев. Она написана в греческом духе, облита светом мирообъемлющего созер¬цания греческого. Шиллер говорит не от себя: он воскресил Элладу и заставил ее говорить от самой себя и за самоё себя» (Белинский. Т. 7. С. 201).
Назвав перевод Жуковского «образцом превосходных переводов», Белинский впервые заметил свободу русского поэта в передаче подлинника: «если при тща¬
ПРИМЕЧАНИЯ
тельном сравнении иные места окажутся не вполне верно или не вполне сильно переданными, — зато еще более найдется мест, которые в переводе сильнее и луч¬ше выражены» (Там же. С. 204). В исследованиях о переводе Жуковского эта мысль будет варьироваться с акцентировкой различных отступлений от подлинника. Так, Вс. Чешихин, отмечая «ослабление» 4-й строфы, «смягчение красок поэтического образа» в 6-й, снятие фривольностей, идеализацию Несгора, приходит к выводу о том, что «благодаря отдельным гениальным штрихам» перевод Жуковского может «вполне заменить подлинник» (Чешихин В. Е. Жуковский как переводчик Шиллера. Рига, 1895. С. 23). По мнению Ц. С. Вольпе, «перевод Жуковского обнаруживает глубокое проникновение в античное миросозерцание», но «Жуковский часто са¬мостоятельно разрабатывает мифы, использованные Шиллером» (Стихотворения. Т. 1. С. 407). И. М. Семенко замечает: «Жуковский увеличивает философскую афо¬ристичность, абсолютно гармонирующую со структурой баллады Шиллера» (Се¬менко. С. 222). С. В. Тураев подчеркивает, что переводчик «блистательно передает трагическую интонацию этого праздника победы», но представляет тему судьбы не с точки зрения античного мировоззрения, а «в хрисгианско-религнозном смысле» (Жуковский и литература конца XVIII—XIX века. М., 1988. С. 284).
С формальной точки зрения перевод Жуковского необычно точен: сохранено количество стихов, характер рифмы, строфика, однако в содержательном отноше¬нии отступления от подлинника существенны и имеют свою логику. Русский поэт вносит в текст баллады Шиллера мотив неправедного суда: «Суд окончен; суд решил¬ся»; «суд их часто слеп бывал»; «кто на суд явясь кровавый, славно пал за отчий дом»; добавляет отсутствующие у немецкого поэта характеристики побежденных: «бла-городнейшие пали»; «нет великого Патрокла», «скольких бодрых жизнь поблекла», «лучших бой похитил ярый!», «жертва гибельного гнева», «слава Гектору во гробе!»; усиливает тему страданий: «будем в гробе увядать», «О сколь мертвые счастливы!», «Пей страданий утоленье», «Пей, страдалица!..», «Сколь ужасная над нею // Казнь была совершена» (подробнее см.: Янушкевич. С. 180—181. (Курсив мой. —А. Я.)
Подобные коррективы Жуковского по отношению к тексту-источнику были не случайны. Перевод «Торжества победителей» создавался в атмосфере последека-бристских событий и их осмысления поэтом. Трагическая смерть Сергея Тургенева в мае 1827 г. на глазах у Жуковского, судьба Николая Тургенева, заочно пригово-ренного к смертной казни, страдания Александра Тургенева, изучение материалов Следственной комиссии по делу декабристов и работа над «Запиской о Н.
