и подписью: «В.».
В прижизненных изданиях: БиП. Ч. 2. С. 41—53. С 4—5. В С 4 в раз¬деле: «Баллады». В С 5 с подзаголовком: «Баллада (из Бмргера)», отнесена к 1829 г.
Датируется: 29 марта — 1 апреля 1831 г.
Обоснование датировки 1831-м г. то же, что и по отношению к другим бал-чадам 1831 г. (см. выше).
Перевод баллады Бюргера «Ленора» — третье обращение Жуковского к знаме-нитой балладе немецкого поэта (см. «Людмилу» и «Светлану»), отмеченное прибли-жением к оригиналу и актуализацией нравственно-философской проблематики. «Ленора» Жуковского написана в ряду восьми баллад, созданных весной 1831 г. и образующих цикл, который характеризуется драматизацией проблемы судьбы че-ловека и углубленной психологической разработкой коллизии земного и небесного в ситуации нравственного выбора.
4ч
ПРИМЕЧАНИЯ
Приближение перевода к оригиналу проявилось в восстановлении объема бал¬лады — 256 строк (в «Людмиле» — 252), размера и построения строфы (в «Леноре» строфа содержит 8 стихов, в «Людмиле» — 12), в выборе поэтического размера (раз-ностопный ямб, 43434433, абабввгг), в использовании, как у Бюргера, балладных рефренов («О горе мне! о горе!»; «Угасни ты, противный свет! // Погибни, жизнь, где друга нет!» и др.), приближающих стиль баллады к народной поэзии.
Следуя за оригиналом, Жуковский значительно усиливает эпический потенциал своей баллады: восстанавливает германский колорит, вводит исторические детали. Так, в тексте «Леноры», в отличие от «Людмилы», сохраняется упоминание о «короле Фридерике» и войне между прусским королем Фридрихом II (1740—1786) и импе-ратрицей Австрии Марией Терезией (1713—1780). См.: Стихотворения. Т. 1. С. 412.
Драматизация нравственно-философского содержания конфликта обусловила изменения в поэтической структуре «Леноры». Жуковский ослабляет элегическую аранжировку баллады. В сравнении с «Людмилой» в «Леноре» создана иная поэти-ческая атмосфера и тип повествования: повествователь дистанцируется от герои¬ни, тон осердеченных медитаций, соучастия, заинтересованности в судьбе героини, проявляющейся в многочисленных вопросах и восклицаниях, в несобственно-пря¬мой речи, начиная с первой строки, заменяется рассказом объективного и оцени¬вающего несколько со стороны наблюдателя (см.: Янушкевич. С. 185). В «Леноре» меняется пейзажная манера Жуковского: в сравнении с «Людмилой» не только уменьшается объем зарисовок ночной природы (8—99 стихам (т. е. 19 строкам) в «Людмиле» соответствуют всего лишь 4 стиха, в «Леноре» — 2), но меняется сам колорит описаний. Так, в «Людмиле» картина хоровода теней заканчивается срав¬нением: «Вот поют воздушных лики: // Будто в листьях повилики // Вьется легкий ветерок, // Будто плещет ручеек». — В «Леноре» сохраняется впечатление легкости роя видений, но оно появляется странным контрастом в печально-осеннем пейза¬же: «И лётом, лётом легкий рой // Пустился вслед за ними, // Шумя, как ветер поле¬вой // Меж листьями сухими».
Вместе с тем повышенная сосредоточенность Жуковского на изображении процесса душевных потрясений героини в ситуации нравственного выбора, тре-бующего решения, предопределили более возвышенный и поэтический аспект изображения таинственных сил в сравнении с тональностью оригинала. Жуков¬ский исключает из текста своей баллады бюргеровское определение призраков «Gesindel» (сброд): строку «Sasa! Gesindel, hier! Komm hier!» Жуковский переводит: «Ко мне, за мной, вы, плясуны!» В русской балладе многочисленные просторечия и бытовые выражения, используемые Бюргером, заменены эвфемизмами: строка «Wo? Wie dein Hochzeitsbettchen» (Где твоя свадебная постелька?) Жуковским пе¬реводится: «Где наш приют укромный?» или стихи «Ich darf allhier nicht hausen, // Komm, schurze, spring und schwinge dich» (Я не должен здесь прозябать, / Иди, по¬доткни платье, прыгай и садись) имеют вид: «Нельзя нам ждать, сойди, дружок; // Нам долгий путь, нам малый срок». Многочисленные звукоподражания, свойствен¬ные тексту Бюргера, которыми немецкий поэт передает динамику в изображении ночного путешествия и достигает близости к фольклору, но вместе с тем приземля¬ет и снижает образ потусторонних сил, Жуковский заменяет поэтическими выра¬жениями со значением пространственной и временной устремленности действия, подчеркивая завораживающую беспредельность и фантастическую стихийность неземных видений.
44
ПРИМЕЧАНИЯ
Ст. 149—152 баллады Бюргера:
В переводе Жуковского:
Und hurre hurre, hop hop hop! Ging’s fort in sausendem Galopp,
Помчались… конь бежит, летит.
Под ним земля шумит, дрожит, С дороги вихри вьются, От камней искры льются.
Daf3 Ros und Reiler schnoben, Und Kies und Funken stoben.
Ст. 181: Und immer weiter, hop hop hop!
И дале, дале!.. конь летит…
С усилением акцентировки переводчика на проблемах нравственного самооп-ределения связана замена описания внешних примет потрясения героини на ха-рактеристику ее психологического состояния: ст. 29—32 оригинала «Als nun das Heer voruber war, // Zerraufte sie ihr Rabenhaar, // Und warf sich hin zur Erde, // Mit wutiger Gebarde» (И когда рать прошла, // Она растрепала свои черные, как воро¬ново крыло, волосы, // И бросилась на землю // С неистовым жестом) в переводе Жуковского приобретают лаконичность и большую выразительность драматиче¬ской потрясенности героини: «Когда же мимо рать прошла — // Она свет божий прокляла, // И громко зарыдала, // И на землю упала». В «Леноре» в сравнении с «Людмилой» Жуковский сохраняет все диалоги героини с матерью, представляя бунт Леноры как акт отчаяния и как ее трагическую вину. Стих Бюргера «Bei Gott ist kein Erbarmen» (У Бога нет милосердия) Жуковский переводит: «Сам Бог вра¬гом Леноре…» или: «Sie fuhr mit Gottes Versehung // Vermessen fort zn hadern» (Она вступала в дерзкий спор // С Божьим Провидением) звучит как «Творца на суд она с собой // Безумно вызывала». Жуковский несколько устраняет детали, характеризу¬ющие родственные, земные связи героев. Так, в переводе отсутствует имя жениха Леноры (у Бюргера— Вильгельм), все обращения к матери («О Mutter, Mutter!») заменены восклицанием: «О друг мой!» или: «О друг мой, друг мой!» — этим Жу¬ковский достигает определенной отвлеченности, всеобщности ситуации и перево¬дит внимание с земного смысла сюжета (страдания девушки, потерявшей жениха) на проблемы нравственно-философского содержания.
Публикация «Леноры» вызвала спор, начало которого относится ко времени создания «Людмилы» и дискуссии вокруг русских «подражаний» Бюргеру — Жу-ковского и автора «Ольги» П. А. Катенина. Давнишний оппонент Жуковского, поз-накомившись с новым переводом «Леноры» и не зная еще имени его автора, назвал балладу слабой, но тем не менее побудившей его к «пересмотру» своего «подража-ния», т. е. «Ольги». В письме к Н. И. Бахтину от 29 августа 1831 г. Катенин писал: «(…) Голицын прислал мне недавно чей-то перевод все той же «Леноры» Бюргера и под названием немецким; перевод дрянь, и разве одно в нем достоинство, что размер подлинника сохранен в точности, но он заставил меня пересмотреть мое подражанье и кое-что исправить» (РС. 1911. № 8. С. 355). В письме от 23 сентября 1833 г., узнав об авторстве Жуковского, Катенин вернулся к спору о «Людмиле» и «Ольге», вспомнив защиту его баллады Грибоедовым: «(…) слово Грибоедова в споре с Гнедичем и дело Жуковского, вторым переводом признавшегося, что пер¬вый недостаточен, равно оправдали меня в предприятии «Ольги» несмотря уже на существование «Людмилы»» (Там же. С. 365). Это же суждение он повторил в статье «Ответ г-ну Полевому на критику, помещенную в Московском телеграфе» в апреле 1833-го г.: «(…) г. Жуковский, увидя свою ошибку, не словом, а делом при¬знается в ней, и вторично переводит ту же Балладу» (Московский телеграф. 1833. № 11. С. 451). На это замечание в следующем номере этого же журнала ответил
ПРИМЕЧАНИЯ
К. С. Полевой: «Я уверен, что Жуковский перевел сию последнюю не для того, чтобы сознаться в ошибке своей, как говорит г. Катенин, а чтобы показать, сколь отлично это произведение от «Людмилы». Иначе, зачем стал бы он помещать в новом издании своих сочинений и «Людмилу», и «Ленору»» (Там же. 1833. № 12. С. 602—603).
Действительно, «собрание» под единым переплетом «Баллад и повестей» в 1831 г. демонстрировало новое качество поэзии Жуковского — с его глубоким ин¬тересом к проблеме нравственного самоопределения человека на драматическом пути его познания и постижения Божественного Промысла.
В 1832 г. А. А. Плещеев написал музыкальную балладу «Ленора».
Ст. 5. Пошел в чужую он страну… — Другой вариант в авторизованной копии (РНБ. Оп. 1. № 36): «Пошел в далекую страну».
Ст. 6. За Фридериком па войну… — Первоначально: «Он с Фридериком на войну».
Ст. 16. Пустились в путь обратной… — Первоначально: «Пошли домой обратно».
Ст. 38. Мне жизнь не жизнь, а скорбь и зло… — В автографе стих выглядел так: «Навеки счастье утекло» (зачеркнуто Жуковским) // Того и Бог не усмирит…» — Первоначально было так: «О друг мой, что во мне горит, // Того и Бог не утолит».
Ст. 61. И ты, и ты об нем забудь… — Первоначально: «Мой друг, и ты об нем забудь».
Ст. 110. А я… от горьких, горьких слез… — Первоначально: «А у меня от горьких слез» исправлено Жуковским на вариант, ставший окончательным.
Ст. 142. Поедем; все готово там… — В автографе стих выглядел так: «Сойди ж скорей, готово там».
Ст. 150, Под ним земля шумит, дрожит… — В автографе: «Земля трясется от копыт».
Ст. 159—160. Да что же так дрожишь ты?» —// «Зачем о них твердишь ты?»… — Первоначально: «Ты не боишься ль мертвых? // О нет! Что нам до мертвых» — за-черкнуто и дан окончательный вариант.
Ст. 164. Голосят над могилой»… — Первоначально: «Да будет взят могилой».
Ст. 178—180. Столпился хор проворно II И по дороге побежал II За ними тенью чер¬ной… — В автографе следующие варианты: «Вслед за ними побежал», «Весь хор столпился, побежал», «Весь хор, как призрак черный» — зачеркнуто.
Ст. 182. Под ним земля шумит, дрожит… — Первоначально: «Земля трясется от копыт».
Ст. 191—192. Да что же так дролсишь ты ?» —// «О мертвых все твердишь ты!»… — В автографе: «Ты не боишься ль мертвых? // Оставь в покое мертвых» — зачеркнуто.
Ст. 193—196. Вот у дороги, над столбом, II Где висельник чернеет, II Воздушный рой, свиясь кольцом, //Кружится, пляшет, веет… — Первоначальные варианты: «И вот гляди» (зачеркнуто), «Смотри, смотри над головой» (зачеркнуто, дан окончатель¬ный вариант) // «В лучах луны (воздушный рой) — зачеркнуто // Кругом летал, сви¬ясь кольцом // Воздушных стая веет».
Ст. 228—229. Затвор со стуком лопнул; II Они кладбище видят там… — Первона-чально: «Растворы врозь… Кладбище там!»; в первой публикации: «Запор со сту¬ком лопнул».
Ст. 235—237. Кусок одежды за куском II Слетел с него, как тленье; IIИ пет уж кожи на костях… — В автографе следующий вариант: «С него убор тряпьем // Осыпался,
4i6
ПРИМЕЧАНИЯ
как тленье. // Глядит, нет кожи на костях, пропала» — зачеркнуто и дан оконча-тельный вариант.
Ст. 239—240. Нет каски, пет колета; II Она в руках скелета… — Первоначально следующие варианты: «И милый, словом, // Сидит пред ней остовом» — зачеркну¬то; «И стал красавец, словом, // Ободранным остовом».
Автограф (РНБ. Оп. 1. № 30. Л. 54, 55 об., 56—60 об.) — черновой, без загла¬вия, в начале рукописи дата: «29 марта»; в конце: «5 апреля».
