перебеленное чернилами по карандашу окончание с датой: «Vernex. 4 декабря» и подсчетом стихов в конце рукописи: «11 куп(летов) — 644 / 88».
Впервые: Подарок бедным на 1834 год. Одесса, 1834. С. 197—200 — без под¬писи, с пометой: «Верне, на берегу Женевского озера. 1833». В некоторых экзем¬плярах этого издания отсутствуют последние страницы и текст Жуковского; это
431
ПРИМЕЧАНИЯ
позволяет сделать предположение о том, что баллада была допечатана уже после выхода в свет части тиража.
В прижизненных изданиях: С 4—5 — с подзаголовком в тексте: «Бал¬лада» и указанием в оглавлении: «Из Уланда» в подборке произведений 1833 года.
Д а т и р у е т с я: 2( 14) — 4(16) декабря 1832 года.
Перевод баллады И.-Л. Уланда «Der Waller» («Паломник»), написанной 17 дека¬бря 1829 г. и опубликованной впервые в «Morgenblatt fur gebildete Stande (Leser)». 1850. № 2. Stuttgart und Ttibingen. В дальнейшем вошло в 5-е издание сочинений Уланда (1831 г.).
Процесс работы Жуковского над переводом отражен в его дневнике. Даты, про-ставленные в рукописи, полностью соответствуют датам дневниковых записей за 1832 г., где читаем: «20 (ноября) (2) (декабря), воскресенье. Прогулка в Монтрё. (…) Чтение «Наля и Дамаянти». Начал стихи.
21(3), понедельник. Прогулки по террасе. «Nal und Damaianti». Der Wanderer. В вечеру чтение.
22(4), вторник. Кончил Wanderer. Первый снег, который в тот же день сошел» (Дневники-1. С. 340). Указанное в «Дневниках» заглавие баллады Уланда «Der Wanderer» («Путешественник») является синонимичным, поэтическим эквивален¬том устаревшего слова «Der Waller» (Wallfahrer).
Баллада Уланда, привлекшая внимание Жуковского, написана на сюжет одной из многочисленных западноевропейских легенд, в которых повествуется о Деве Марии как всепрощающей матери, распространяющей свое покровительство на каждого искренне и усердно к ней обращающегося. Согласно одному из апокри¬фов заступничества Богоматери могут удостоится даже окончательно осужденные грешники — участь их в аду будет облегчена. Одним из условий помощи страж¬дущим в легендах является ежедневное произнесение ими молитвы «Ave Maria». В. Г. Белинский справедливо писал, что «Братоубийца», как и другие написанные в это же время баллады Жуковского «Покаяние» и «Королева Урака и пять мучени¬ков», «суть не что иное, как католические легенды» (Белинский. Т. 7. С. 178).
Как считает В. Каплинский, Жуковского в балладе привлек «истинно христиан-ский сюжет ее — помилование Божией Матерью грешника» и то, что «сам подлин¬ник носит характер несколько сентиментальный» (Каплгшский В. Я. Жуковский как переводчик баллад // ЖМНП. 1915. № 1. С. 7).
То, что баллада оказалась близка настроению и поэтическому мышлению по¬эта, доказывает факт достаточно близкого к оригиналу перевода, что, однако, не помешало проявиться и поэтической индивидуальности самого Жуковского. Так, переводчик меняег заглавие, назвав свою балладу «Братоубийца». Эта перемена подсказана ему самим текстом, где говорится, что идущий в отдалении от других паломников странник некогда совершил страшное преступление — в минуту гнева убил брата. С тех пор душа его не знает покоя, а тело его истязают вериги, выко¬ванные им самим из меча, ставшего орудием убийства.
Уже в первой строфе Жуковский несколько изменяет обстановку действия, со-средоточив внимание на изображении Богоматери. Если у Уланда сказано просто: «Wo die reine Gottesmutter // Spendet ihres Segens Hort» (Где пречистая Богоматерь // Дарует свое благословенное убежище), то у Жуковского Богоматерь изображена в духе русской традиции, она предстает как чудотворная икона: «Богоматери пре¬
ПРИМЕЧАНИЯ
чистой // Чудотворный зрится лик; // С той крутой скалы на воды // Матерь Божия глядит» (…).
Жуковским усилена эмоциональность текста. Вместо описательных строк — «когда он взошел на утес и преклонился у ворот» даны строки: «Вот, как бы дорогой терний, // Тяжко к храму всходит он» (ст. 65, 66). Над этим образом поэт продолжа¬ет работать и после первой публикации. В С 4 ст. 65 читался: «Как путем колючих терний», но был заменен в С 5.
Усиливает Жуковский и изображение самоистязания грешника. У Уланда упо-минается только звон цепей на ногах странника. В переводе образ развернут: «И к ноге прильнув кровавой, // Злая цепь ее грызет», (сг. 47, 48). Жуковскому же при-надлежит образ «града свободы»: «А душа уж улетела // В град свободы, в божий град». У Уланда сказано иначе: «Aber frei ist schon die Seele, // Schwebet in dem Meer von Liht» (Но душа уже свободна, // Она парит в море света).
У Уланда баллада написана четырехстопным хореем с чередованием женских и мужских клаузул с рифмовкой по схеме: abcbdbeb. Жуковский в переводе использу¬ет тот же объем строфы (восьмисгишия), тот же четырехстопный хорей, но с иным чередованием рифм: ababcdcd.
Н. Реморова
Уллин и его дочь
(«Был сильный вихорь, сильный дождь…») (С. 217)
Автограф (РНБ. Оп. 1. № 37. Л. 18—18 об.) — беловой, с правкой по каран¬дашу, с датировкой: «8(20) генваря» — в начале и «9(21) генваря 1833» — в конце.
Впервые: БдЧ. 1834. Т. IV. Ч. 1, июнь. Отд. 1. С. 31—32 — с заголовком: «Ул-лин и его дочь», с датой: «Верне. 1833. 10(22) Генваря» и подписью: «В. Жуковский».
В прижизненных изданиях: С 4—5. В С 5 с указанием в тексте: «Бал¬лада»; в подборке произведений 1833 г.
Датирует с я: 8(20)—10(22) января 1833 г.
Перевод баллады «Lord Ullin’s Daughter» известного шотландского поэта, ли-тературного критика, одного из основателей Лондонского университета Томаса Кэмпбелла (1777—1844). Кэмпбелл вошел в литературу как автор многочислен¬ных стихотворных произведений, среди них знаменитое «Гогенлинден» (1801), ставшие национальными песнями «Вы, моряки Британии…» (1801) и «Битва за Балтику» (1805), поэмы «Радости надежды» (1799) и «Гертруда из Вайоминга» (1809). Печатался в журналах «Morning Chronicle» и издаваемом им «New Monthly Magazine». Был автором статей в Эдинбургской энциклопедии, создателем био¬графических произведений «Жизнь Петрарки», «Жизнь миссис Сидонс». В 1818 г. издал антологию «Образцы английской поэзии» в восьми томах. При жизни поэта вышел сборник его стихов «Poems» (1803); наиболее полное посмертное издание «The complete poetical works» (1907). Подробнее о биографии и творчестве Кэмп¬белла см.: Гербель Н. В. Английские поэты в биографиях и образцах. СПб., 1875. С. 230—232.
ПРИМЕЧАНИЯ
Работа над переводом баллады «Уллин и его дочь» ведется Жуковским одновре-менно с балладой «Элевзинский праздник» Шиллера. Ср. запись в дневнике поэта: «8(20), воскресенье. Перевел «Уллина». (…) 9(21), понедельник. Кончил «Уллина». Начал «Eleusisches Fest»» (Дневники-1. С. 348). В автографе переводу из Кэмпбел-ла предшествуют переводы баллад из Уланда «Братоубийца», «Рыцарь Роллон», «Старый рыцарь», которые по времени приходятся на ноябрь-декабрь 1832 г. (см. также: Веселовский^С 362)^ Процесс создания баллад Жуковского 1832—1833 гг. позволяет рассматривать их как сознательно формируемую художественно-эсте¬тическую целостность со своими типологическими признаками и внутренней эво-люцией. Баллады Жуковского этого периода вместе с книгой «Баллад и повестей» (1831) воспринимаются как своеобразная «антология баллады судьбы», внутренний сюжет которой составляет «судьба человечества и судьбы личности» (Янушкевич. С. 187, 188). —
В центре баллады «Уллин и его дочь» оказывается христианско-романтическая трактовка философии судьбы и связанная с ней проблема внутренней свободы личности, ее нравственного выбора. В отличие от ранних баллад в «Уллине и его дочери» Жуковский существенно обновляет сюжет, соединяя в пределах 44 сш-хов два инвариантных мотива: «наказания грешника» и «обреченной любви». При этом сам стиль баллады (эмоциональный синтаксис, обилие пяряллрлтпмпд; лрк-сико-звуковая организация) остается достаточно традиционным и соотносится с лирикой поэта J й1 U-x гг. Эстетической доминантой текста Жуковского становится синтез «внешнего»_и[ «внутреннего» события в балладе, который получает, яркое воплощение в мотиве «прозрения» героя^нтаго^нистаХпрдробнее об этом см.: Сте-папи-щев(гТ:~Н. БалХады Жуковского: границы и возможности жанра // Проблемы границы в культуре. Тарту, 1998. С. 104). Кроме того, религиозно-философские настроёни^»Жуковского 1830-х гг. в процессе работы над переводом баллады до-полняются восприятием истории и природы как оригинальных художественных текстов. Ср. его письмо из Верне (Швейцария) от 4 января 1833 г.: «Теперь читаю две книги. Одна из них напечатана моими берлинскими знакомцами (…) и назы¬вается MenzePs Geschichte unserer Zeit («История нашего времени» Менцеля); а другая самою природою на здешних огромных горах (…) и то, и другое чтение приводит меня к одному и тому же результату» (цит. по: Плетнев П. А. О жизни и сочинениях В. А. Жуковского // Плетнев П. А. Статьи. Стихотворения. Письма. М., 1988. С. 202—203).
Поэтика поздних баллад Жуковского обусловила и принципы работы с подлин-ником. Произведение Кэмпбелла близко по содержанию к шотландской нагхщаой балладе «The Douglas Tragedy» («Трагедия Дугласов»), сущестъующе]й^АсМ?ЖД1а=-ришгта»хГ Сходные^южеть!встречаются в скандинавском фольклоре («Рибольд и Тульд6орг»7Гвнемецком («Хильдебг^нд^Хил^
эти баллады отражаьса_древний обычай кражи (умыкания) невесты из враждебного^ кЛанаГили г1лемени?Хм-: Чудесный рог: Народные баллады. М., 1985. С. 45—47;, Английская и шотландская народная баллада: Сборник. М., 1988. С. 18—20, 35—( 39, 453; Эолова арфа. Антология баллады. М., 1989. С. 607. —*
Перевод Жуковского япяеггя долкыкттц пгретУМ^М, Русский пгауг сокрагпает текст подлинника на 3 строфы^ Кэмг^^ -11);-ЖПОЛд*г
зует четь1рехстогшь№
что является хара^ердой дсобеотностт^-н^ревод
ПРИМЕЧАНИЯ
ских поэтов (у Кэмпбелла чередование мужского четырехстопного ям^ с, женским ^трехстопным); меняёТ местами^
ветственжПтро^ Жу кшакйй^шбл-^зменяш^ имеиа-Еероеа, ^шба
наделяё г безымянных героев собсгвенными именами (в оригинале ульвский вождь Ha3liar?fHigbTan^r^ of Uiva’s isle, героиня же вообще не имеет имени; у
Жуковского^НРт^^ некоторые конкрет-
нтлё» реалии английского текста (упоминание о серебре, которое герой предлагает рыбаку; три дня преследования героев лордом Уллином; диалог дочери Уллинах__ рыбаком). Сопоставление обеих баллад см.: Стихотворения. Т. 1. С. 414; Kenneth Н. Ober. ‘y?ukovskij’s translation of Campbell’s «Lord Ullin’s daughter» // Germano-Slavica.7^ A canadian journal of germanic and slavic comparative studies. Fall 1997. Vol. II. №jL P. 295—303; Зарубежная поэзия. Т. 1. С. 596.
Вместе с тем, стремясь создать литературную балладу, Жуковский сохраняет в ней и некоторые существенные признаки английской и шотландской народной баллады. Прежде всего это сочетание драматизма и лиризма, диалогическая речь, пейзажные зарисовки, создающие в переводе Жуковского характерный оссианов-скйй колорит, лакони^ основанная jsa^.пшхор^нии согласных, «л».,
«р», «д», «т» (подробнее об этом см.: Мощаиская О. Л. Традиции народной баллады Англии и Шотландии в поэзии В. А. Жуковского // Проблема традицией новатор- — сгва взудожеств^ш^ Ср. также мотив ги-
бели героев в волнах в балладе Кэмпбелла—Жуковского и народных англо-шот-ландских балладах «Прекрасная Анни из Лох-Роян», «Воды Клайда» и др.
История восприятия творчества Кэмпбелла в России становится своеобраз¬ным предисловием и послесловием к переводу баллады Жуковского «Уллин и его дочь». Так, в 1823 г. в Москве вышло пять номеров специального издания «The English Literary Journal of Moscow» на английском и французском языках. Здесь в числе наиболее известных современных английских авторов назван и Кэмпбелл (ЛН. Т. 91. М., 1982. С. 527). О Кэмпбелле пишет и А. А. Бестужев в «Ответе на критику «Полярной Звезды»» // Сын отечества. 1823. Ч. 83. № 4. С. 174—190. В дневнике А. И. Тургенева за 1825—1826 гг. также неоднократно упоминается имя Кэмпбелла, чье творчество сравнивается автором с поэзией И.