hohes Gemilbt, Obschon nichl entsprossen aus hohevi Gebliit. Goll schufja aus Erden den Riller und Knechl. Ein hoher Sinn adelt auch niedres Geschlechl.
Und als sie fmal draussen in frohUcher Schaar, Von Schranzen umlagert, am Apfelbawn war, Und alle genossen der lieblichen Fnichl, Die emsig derflinke Lenardo gesuchl…»
(Резанон. Вып. 2. С. 491).
439
ПРИМЕЧАНИЯ
Сравнение перевода с подлинником позволяет сделать некоторые выводы. Из большого текста баллады Бюргера (328 ст.) Жуковский перевел лишь самое начало (первые пять строф). Он в основном соблюдает строфику (четверостишия), ритми¬ку (четырехстопный амфибрахий; правда, у Бюргера — со сплошными мужскими окончаниями, у Жуковского — с чередованием женских и мужских) и рифму (aabb). Переводчик меняет имя героя (Ринальдо вместо Ленардо; возможно в номинации героя сказалась память о поэме Ариосто «Неистовый Роланд», тем более что дей¬ствие баллады происходит тоже во Франции, в Бургундии), насыщает текст лек¬сикой, свойственной его элегическому стилю: вздыхала, вздыхал, взгляд сокровенный, пылать любовью, очей восхищенье, цветок благовонный, прекрасен душою, милого друга и др. Чувство любовного томления передано вполне в стилистической манере ран¬него Жуковского (ср. «Сафина ода», «Послание Элоизы к Абеляру», «Когда я был любим…» и т. д.).
Интерес Жуковского к творчеству Бюргера, в частности к его балладам, отно¬сится к 1807 г. Известная запись русского балладника о соотношении творческих манер Бюргера и Шиллера как авторов баллад датируется концом 1807 г. (см.: Янушкевич. С. 81, примеч. 20) и предшествует переводу бюргеровой «Lenore» (у Жуковского— «Людмила»; март 1809 г.). Характеризуя балладный стиль немец¬кого поэта, Жуковский пишет: «Бюргер в этом роде единственный, ибо он имеет истинно-приличный тон избранному им роду стихотворения: ту простоту расска¬за, которую должен иметь повествователь. Его характер: счастливое употребление выражений простонародных и в описании и в выражении чувства; краткость и яс¬ность; приличие и разнообразие метров» (С 7. Т. 5. С. 552).
В экземпляре «Стихотворений» Бюргера (Gedichte von Gottfried August Burger. Gottingen, 1789. Th. 1—2; баллада «Lenardo und Blandine» —Th. 2. S. 68—88), храня-щемся в личной библиотеке Жуковского (собрание НБ ТГУ; см.: Описание. № 748), на нижней обложке второй части поэт составляет обширный список возможных балладных сюжетов из 28 заглавий (см.: Янушкевич. С. 82). По всей вероятности, учитывая наличие в нем «Людмилы», «Кассандры» и отсутствие «Светланы», спи¬сок можно датировать 1810—1811 гг. В середине этого списка находится запись на русском языке: «Ленардо и Бландина», что позволяет высказать предположение об интересе Жуковского к этой балладе Бюргера уже после создания в 1807 г. наброс¬ка под условным заглавием «Ринальдо и Бландина».
Это предположение кажется тем более вероятным, если учесть тот факт, что баллада Бюргера стала творческим импульсом, одним из источников баллады Жуковского «Эолова арфа» (1814). На связь этих произведений давно обрати¬ли внимание исследователи. Так, Р. В. Иезуитова писала: «Баллада Бюргера особенно близка по своему сюжету «Эоловой арфе»: ее героев также разделяет социальная пропасть: Бландина — принцесса, Леонардо [правильно: Ленар¬до. — А. — слуга. Впрочем, немецкий поэт-демократ смелее, чем Жуковский, подчеркивает в своём герое черты простолюдина» (Поэтический строй русской лирики. Л., 1973. С. 44—45). Анализируя планы «Эоловой арфы», исследователь¬ница обратила внимание на то, что определение героини: «Минвана. Принцесса» «не могло восходить к Оссиану», но вполне соответствовало духу баллады Бюрге¬ра (Там же. С. 45).
Однако, думается, что связь «Эоловой арфы» с балладой Бюргера не сводится только к сюжету. Многие мотивы и образы «Ленардо и Бландины»: таинственный
ПРИМЕЧАНИЯ
замок, участие отца в гибели героев, древо любви (Liebesbaum), ночное свидание, разлучение героев и их воссоединение после смерти — отзовутся в «Эоловой арфе». Особенно эти переклички двух произведений обнаруживаются в сцене предрас-светного расставания героев. Сам ее поэтический ритм (убыстряющийся обмен репликами влюбленных), дыхание утра, веющий ветерок, крик петуха, замираю¬щее от тоски сердце, форма напряженного диалога, облеченного в амфибрахиче¬ские строфы (у Жуковского восьмистишия вместо четверостиший Бюргера) — всё это было для Жуковского школой поэтического мастерства.
Характерно, что на обложке второй части «Стихотворений» Бюргера рядом со списком балладных сюжетов (см. выше), написанном четко чернилами, появляются карандашные, мало разборчивые списки, сделанные, по всей вероятности, позд¬нее. В них дважды возникает упоминание «Эоловой арфы».
Сравнение двух текстов позволяет отчетливее увидеть своеобразие балладного стиля Жуковского. Дело не только и не столько в том, что Бюргер «смелее, чем Жуковский, подчёркивает в своем герое черты простолюдина». Арминий Жуков¬ского — это прежде всего автопсихологический образ «бедного певца». В балладе Бюргера «первую скрипку» играет героиня. Ее активность преобладает над ро¬бостью героя. Сцена ее сумасшествия, прямое призывание скрипача, вызов, ко¬торый она прямо бросает обществу, — свидетельство тому. У Жуковского герой и его голос, материализованный в звуках арфы, — воплощение силы поэзии, ее бес¬смертия. В отличие от грубоватого, почти натуралистического стиля Бюргера (сце¬ны убийства Ленардо, сумасшествия Бландины) Жуковский превращает «Эолову арфу» в элегическую балладу.
Фрагмент перевода из баллады Бюргера обнажает направление этих поисков. Не случайно поэтические формулы: «Ринальдо прекрасный прекрасен душой», «он родом не знатен» предвосхищают характеристики героев «Эоловой арфы»: «душа же прекрасней и прелестей в ней», «но родом не знатный».
Ст. 2. Их взгляд сокровенный любовью пылал… — Этому стиху предшествовали в черновой рукописи следующие варианты: а) «Их взор оживлённый любовью пы¬лал»; б) «Во взоре их пламень любови пылал».
Ст. 15. Но [князь] принц и служитель— все Бога творенье… — Первоначально: «Но все мы природы единой творенье».
Ст. 18. Под яблоней спелой… — Зачеркнуто: «Под грушей сидела…». У Бюргера: «am Apfelbaum» — «под яблоней».
Ст. 20. Их милого [сердцу] друга рука [подавала] ей срывала. — Находящиеся в квад¬ратных скобках слова были зачеркнуты в процессе работы над переводом.
А. Янушкевич
Царский сын и поселянка
(«Ярко солнышко играет…») (С. 225)
Автограф (РНБ. Оп. 1. № 37. Л. 16) — черновой набросок, с заглавием: «Цар¬ский сын и поселянка» и датой: «7 декабря». При жизни Жуковского не печаталось.
29 — 9079
ПРИМЕЧАНИЯ
Впервые: Бумаги Жуковского. С. 104 (сг. 1—4). Впервые полностью: ПСС. Т. 11. С. 136. Печатается по ПСС, со сверкой по автографу. Датируется: 7 декабря 1832 г.
Автограф чернового наброска тексга с заглавием «Царский сын и поселянка» находится в тетради зеленого сафьянного переплета, на первом листе которой Жу-ковским выставлен год: 1832; среди черновых редакций произведений, написан¬ных одновременно и отмеченных дневниковыми записями (см. ниже). Ему пред¬шествует перевод баллады «Рыцарь Роллон» (л. 14; с датой: 5—6 декабря). За ним следует автограф перевода другой баллады из Уланда «Старый рыцарь» (л. 16 об.; с датой: 8 декабря).
25 ноября (7 декабря) 1832 г. Жуковский записывает в дневнике: «Начал «Der Konig und die Schaferin»» (Дневники. С. 249). Больше в дневниках поэта это за¬главие не упоминается. Уже на следующий день Жуковский фиксирует: «Перевел «Старого рыцаря» (Там же). 22 ноября (4 декабря) он говорил о том, что «кон¬чил «Wanderer», а 23 ноября (5 декабря) упоминает «Rechberger» (Там же). Всё это реальный контекст произведений — переводов из немецкого поэта Людвига Уланда (см. примеч. к балладам «Старый рыцарь», «Братоубийца», «Рыцарь Рол¬лон» в наст, томе), позволяющий понять причину обращения Жуковского к про¬изведению, получившему заглавие: «Царский сын и поселянка». Романтизация средневековой рыцарской культуры и нравственные проблемы личности, связан¬ные с проблемой монаршей власти, определяют тематическое единство этих пяти баллад.
Это тоже опыт перевода большой (204 стиха), двухчастной баллады Уланда, имевшей название «Der junge Konig und die Schaferin» (см.: Gedichte von Uhland. Stuttgart und Ttibingen, 1815. S. 194—195). Поэма написана 5—9 декабря 1807 г.; впервые опубликована в «Zeitung fiir Einsiedler» (1808. № 24—25). Ровно через 25 лет Жуковский пытается воссоздать мир этой идиллической истории, напоми¬нающей сюжет пушкинской «Барышни-крестьянки» и распространенной в евро¬пейской сентиментальной культуре.
В майский прекрасный день королевский сын, рыцарь Гольдмар, спешит на помощь королю соседнего государства, захваченного в плен. По пути, на зеленом лугу, у ручья он встречает прекрасную поселянку-пастушку, у которой просит кув¬шин для утоления жажды. Влюбившись в нее с первого взгляда, несмотря на ее низкое происхождение, он снимает с себя мантию и корону и надевает на нее. Пас¬тушка решительно возражает, и тогда рыцарь бросает свою корону на дно источни¬ка и просит ждать его возвращения после битвы. Одержав победу и освободив из подземелья короля, он отказывается от наград и почестей и просит лишь пастуший посох и стадо ягнят. Король настойчиво предлагает принять его корону из рук королевы, но вновь получает отказ, так как рыцарь стремится к прекрасной по¬селянке. Заслышав чудный голос и песню, он поднимает глаза и видит, что перед ним стоит его пастушка с короной, извлеченной из источника. «Добро пожаловать в дом отца. Я берегла корону для двух царств», — восклицает она, превратившись из поселянки в царскую дочь…
Обратившись к переложению этой пасторали, Жуковский сразу же переводит ее в статус баллады: «Вам спою балладу я…» Фольклорный колорит (уменьшитель-
44*
ПРИМЕЧАНИЯ
ные суффиксы, постоянные эпитеты), замена четырехстопного ямба на четырех-стопный хорей, являющийся своеобразной «памятью метра» русских баллад Жуков-ского — «Людмила» и «Светлана», а также сказки «Спящая царевна», написанной за год до этого перевода, — всё это было не просто творческим экспериментом, но и опытом сближения баллады и сказки. К сожалению, 32 переведенных стиха (8 строф), являющихся экспозицией к сюжету поэмы Уланда, лишь обозначили на¬правление этого поиска.
А. Янушкевич
19*
УСЛОВНЫЕ СОКРАЩЕНИЯ
Архивохранилища
ИПБ — Императорская Публичная библиотека (Петербург).
ПД — Отдел рукописей Института русской литературы (Пушкинский Дом) Российской академии наук (С.-Петербург).
РГАЛИ — Российский государственный архив литературы и искусства (Моск¬ва), ф. 198 (В. А. Жуковский).
РГБ— Российская государственная библиотека (Москва), ф. 104 (В. А. Жуков¬ский).
РГИА— Российский государственный исторический архив (С.-Петербург). РНБ— Российская Национальная библиотека (С.-Петербург), ф. 286 (В. А. Жу¬ковский).
ЦГИА — Центральный государственный исторический архив (Москва).
Печатные источники
А6Т — Архив братьев Тургеневых. СПб.: Изд. Отд. рус. яз. и словесности Рос. академии наук, 1911—1921. Вып. I—VI.
Арзамас — Арзамас и арзамасские протоколы / Ввод, ст., ред. протоколов и при-меч. к ним М. С. Боровковой-Майковой; Предисл. Д. Благого. Л.: Изд-во писате¬лей в Ленинграде, 1933.
Арзамас-2 — «Арзамас»: Сборник в 2 книгах. М.: Худ. лит., 1994.
Афанасьев — Афанасьев В. Жуковский. М.: Мол. гвардия, 1986. (Жизнь замеча-тельных людей.)
Барсуков— Барсуков Н. Жизнь и труды М.П.Погодина. СПб., 1888—1901. Кн. 1—22.
Батюшков — Батюшков К. Н. Сочинения: В 2 т. М., 1989. БдЧ — Библиотека для чтения.
Белинский— Белинский В. Г. Поли. собр. соч.: В 13 т. М.: Изд-во АН СССР, 1953—1959.
БЖ— Библиотека В. А. Жуковского в Томске: В 3 ч. Томск: Изд-во Томского ун-та, 1978—1988.
БЗ — Библиографические записки.
БиП — Баллады и повесги, сочинение В. А. Жуковского: В 2 ч. СПб., 1831.
Бумаги Жуковского— Бычков И. А. Бумаги В. А. Жуковского, поступившие в Имп. Публичную библиотеку в 1884 г. // Отчет Имп. Публичной библиотеки