оцепененье…
О. как она в величин спокойном,
Уединенная, там возвышалась:
Как было все кругом нее безмолвно:
Как миротворно солнце нисходило
С небес, на всю окрестность наводя
Вечерний тихий блеск? как был ужасен
Разрушенный Врусалнм, в виду
Благоухающей Голгофы! Долго
Я но дерзал моею оскверненной
Horoii к ее святыне при коснуться. а
Когда ж взошел на выест ее,
О, как мое затрепетало сердце!
Моим глазам трех рытвин след явился.
Нолузаглажснный, на месте, где
Три были некогда водружены
Креста. II перед ним простершись в прах.
Я горькими слезами долго плакал;
Но в этот миг раскаянья — терзанье4
II благодарностью, невыразимой
Словами человеческими, было.
Казалось мне, что крест еще стоял
Над головой моей; что я, его
Обняв, к нему всей грудью прижимался.
Как блудный сын, коленопреклоненный
К ногам отца, готового простить.
Дни праздника провел я одиноко
На высоте Голгофы, в покаянье,
Один, от всюду разрушеньем страшным
Земных величий и всего, что было
Моим житейским благом, окруженный.
Между обломками Вру салима
Пробракшнся и перешед Кедроп.
Достигну.-! я по скату Элеонской
Горы до Гсфснманскнх густотонных
Олив. Там, сокрушенный, долго я
Во прахе горько плакал, помышляя
О тех словах, которые» Он здесь —
Он, сильный Бог, как человек, последних
С страданием лишенный сил — к смертельной
Тоске здесь произнес, на поученье
II на подпору всем земным страдальцам.
Вго божественной я не дерзнул
Молитвы повторить; моим устам
Достоин не был. Но какое слово
Изобразит очарованье ночи.
Под сенью Гефепманскнх маем и и мною
К молчании всемирном проведенной!
Когда взошел на верх л Злсонекой
Горы, с которой, все свершив земное.
Сын Человеческиii на небеса
Вознесся, — предо мной явилось солнце
В неизреченном блеске на востоке:
Зажглась горы вершина; топкий пар
Вщс над сенью маслин Гсфснмайских
Лежал; но вдалеке уже горела
В сиянье утреннем Голгофа. Черным
Остовом посреди их, весь еще
Покрытый тению от Элеонекой
Горы, лежал Врусалнм, как будто
Сиянья воскреентельного ждущий.
В последний раз с святой горы взглянул я
На град Изранлсв, на сокрушенный
Врусалнм: еще в его обломках
Я видел труп с знакомыми чертами.
Но скоро он п в признаках своих
Выл должен умереть; была готова
Рука, чтоб разбросать его обломки;
Выл плут готов, чтоб запахать то место,
Где некогда стоял Врусалнм.
На гробе прежнего другой был должен
Возд»нгнуться, несокру И1 имо-ткердыи
Одной Голгофою, и вовсе чуждый
Израилю бездомному, как я.
На горькое скитаньс но земле
Приговоренному до ннехожденья
От неба нового Вру салима.
о
Влагословив на вечную разлуку
Господний град, я от него пошел. —
II с той поры я странствую. Но слушай.
Мой жребий все остался тот же, страшный.
Каким он в первое мгновенье пал
На голову преступную мою.
Как прежде, я не умираю н вечно
D0$C
Скитаться здесь приговорен; всем людям
Чужой, в сел яloniiiii в сс*рдца их ужас.
H.ib отвращение, изи презренье:
Нужды житейские терпящий: гозод. жажду.
II зной, и непогоду: подаяньем
Питаться принужденным, принимая
С стыдом н скорбню, что первый встречный
С нренсбреженьем мне обидным бросит.
Мне самому нет смерти, для людей же
Я мертвый; мне ни жизнь мою утратить,
Ни безутратной жизнью дорожить
Не можно; ниоткуда мне опасность
Не угрожает на земле: разбойник
Меня зарезать пе посмеет; зверь,
И голодом яримый, повстречавшись
Со мною, в страхе убежит; не схватит
Меня земля разинутой своею
В землетрясение пастью; не задушит
В своих волнах не даст мне захлебнуться.
Все, все мои безумные попытки
Жизнь уничтожить были безуспешны:
Самоубийство недоступно мне;
Не смерть, а неубнпственную с смертью
Борьбу напрасно мучимому тему
Могу я дать бесплодными своими
Порывами на самонстребленье;
Л душу из темницы тела я
Не властен вырвать: вновь оно,
В куски изорванное, воскресает.
Так я скнтаюся. И нет, ты скажешь,
Страшней моей судьбы. Но ведай: если
Моя судьба не изменилась, сам я
Уже не тот, каким был в то мгновенье.
Когда проклятье пало на меня.
Когда, своей вины не признавая.
Свирепо сам я проклинал Того.
Кто приговор против меня изрек.
Я проклинал; я бешено бороться
С неодолимой Си.кип дерзал.
О, а теперь nnoii!.. Тот. за меня
Поднятый к небу, мученика взгляд
И благодать, слонами Во гослова
В меня влняннал, переродили
Озлобленность моей ожесточенной
Души к смирение, и на Голгофе
Постигну л я все благо казни, Нм
Произнесенной надо мной, как MHIMOCI
Везу мну мне, в непримиримом гневе.
О. Он в тот миг, когда я Им ругался.
Меня казнил как Бог: меня спасал
Погибелью моей, и мне изрек
В Своем проклятии благословенье.
Каким путем Вго рука меня.
Бежавшего в то время от Голгофы,
Где крест еще Вго дымился кровью,
Обратно привела к ее подошве!
Какое дал мне восиптаиье Он
В училище страданий несказанных,
И как пена, которою купил я
Сокровище. Нм избранное мне,
Пред купленным неоценимым благом
Ничтожна! Так перерожденный, новый,
Пошел я от Голгофы, произвольно,
С благодарением, взяв на плеча
Весь груз моей судьбы и сокрушенно
Моей вины всю глубину измерив.
О, благодать смирения! о, сладость
Целительной раскаянья печали
У ног Спасителя! Какою новой
Наполнился я жнзнню; какой
Во мне и вкруг меня иной открылся
Великий мир, когда, себя низвергнув
Смиреньем в прах и уничтожив
Все обаяния, вес упованья
Земные, я бунтующую волю
Свою убил пред алтарем Господним.
Когда один с раскаянной виною
Пород моим Спасителем остался!
Влажен стократ, кто верует, не видев
Очами, а смиренной волей разум
Святыне откровенья покоряя!
Очами видел я; но вере долго
Не отворяла дверь моей души
Бунтующая воля. Наконец,
Когда я, вею мою вину постигнув,
Раскаяньем терзаемый, был Орошен
К ногам обруганного мною Бога.
Моей судьбы исчезла безотрадность;
Все изменилось: Тот — Кого безумно
Я отрицал — моим в пустыне жизни
Сопутнпком, подпорой, другом, все
Лемнос заменившим, все земное
Забвению предавшим, стал;
За Ним, как за отцом дитя, пошел я.
Исполненный глубоким сокрушеньем,
Которое, мою пронзая душу.
К Нему се глубокую любовь
Питало, как елей питает пламя
В лампаде храма. И мою в Пего
Я веру всею силою любил,
Как утопающий ту доску любит.
Которая в волнах его спасает.
Но этот мир достался мне не вдруг.
Мертвец между живыми, навсегда
К позорному прикованный столбу
Перед толпой ругательной колодник.
Я часто был тоской одолеваем:
Тогда роптанье с уст моих срывалось.
Но каждый раз, когда такой порыв
Души, обиженной презреньем горьким
Людей, любимых ею безответно,
Меня крушил, мне явственней являл ос
Чудовище моей вины, меня
Пожрать грозящее, и с обновленной
Покорностью сильней я прижимался
К окровавленному кресту Голгофы.
II наконец, по долгой, несказанной
Борьбе с неукротимым сердцем, после
Несчетных переходов от падении.
Ввергающих в отчаянье, к победам
Вновь воскрешающим, по многих, в крепкий
Металл кующих душу, испытаньях,
Я начал чувствовать в себе тот мир.
Который, всю объемля душу, в пей
Покорного терпенья тишину
Ней л гл а гол а и ну ю вод во ря ст.
С тех нор во мне смирилось все: чего
Желать? О чем жалеть? Чего страшиться?
На что тревожить жаждущее сердце
Надеждами? Зачем скорбеть, встречая
Презрение иль злобу от людей?
Я с Ним, Он мой, Он все, в Нем всё. Им всё.
Все от Него, всё одному Вму. —
Такое для меня знаменованьс
Теперь прияла жизнь. Я казнь мою
Всем сердцем возлюбил: она моей
Души хранитель. II с людьми, меня
Отвергшими, я примирился, в сердце
Божественное поминая слово:
«Отец! прости u.v: что творят, пе знают!
Меж ними ближнего я не имею.
Но сердце к ним исполнено любовью.
II знай, пространства нет здесь для меня —
Так соизволил Бог! — в одно мгновенье
Могу туда переноситься я,
Куда любовь меня пошлет на помощь,
На помощь —• но не делом, словом, что
Могу я сделать для людей? но словом
Утехи, сострадания, надежды,
Иль укоризны, иль остережеиья.
Хотя мне на любовь всегда один
Ответ: ругательство пли презренье;
Но для меня в ответе нужды нет…
Мне места нет ни в чьем семействе: я
Не радуюся ничьему рожденью.
И никого родного у МСНЯ
Но похищает смерть. Все поколенья.
Одно всмед за другим, уходят в землю:
Я ми с одним из них не разлучаюсь.
И их отбытие мне незаметно.
Любовью к людям бсзнаградиоп — я
Любовь к Спасителю, любовь к Царю
Любви, к ее Источнику, к ее
Подателю питаю…
Моя любовь к ним есть любовь к Тому
Кто первый возлюбил меня: любовь,
Которая не ищет своего.
Не превозносится, не мыслит зла.
Не знает зависти, не веселится
Неправдою, не мстит, не осуждает;
Но милосердствует, но веру с мл от
Всему, смиряется и долго терпит.
Такой любо в и ю я близок к людям,
Хотя и розно с ними несказанной
Моею участью? в веселья их
Семейств, в народные пиры и*
Я не мешаюся; но сеть одно.
Что к ним меня заводит: это смерть.
Вез ропота на горькую утрату,
Я в круг людей вхожу, чтоб смертью
В ее земных явленьях насладиться.
Когда я вижу старика в последней
Борьбе с кончиною, с крестом в руках
Сначала дышащего тяжко, вдруг
Бледного и миротворным сном
Заснувшего, и вкруг его постели
Стоит в молчании семья, и очи
Бму рука родная закрывает;
Когда я вижу бледного младенца,
Возвышенного в ангелы небес
Прикосновением безмолвной смерти:
Когда расцветшую невесту-дочь.
Похищенную вдруг у всех житейских
Случай постой х ран итсл ьною смертью,
Отеи и мать кладут во гроб; когда
В тюремном мраке сладко засыпает
Последним сном измученный колодник:
Когда на поле боя. перестав
Терлаться в судорогах смертных, трупы
Окостенелые лежат спокойно:
Все эти зрелища в меня вливают
Тоску глубокую; она меня —
Как устарелого скитальца память
О стороне, где он родился, где
Провел младые дни, где был богат
Надеждами — томит, Я слезы лью
Из глаз, и я завидую счастливцам.
Сокровище неоценимой смерти,
Вго пс зная, сохранившим… Всть
Вще одно великое мгновенье.
Когда я в круг людей, как их родной.
Как соискупленный пх брат, вступаю:
С смирением презренье их приемля.
Как очистительное наказанье
Моей вины, я к тайне причащенья
Со страхом Вожпнм и верой сердцем
Вдиным с ними приступаю. В час.
Когда небесные незримо силы
Пред Вожппм престолом в храме служат.
И херувимов братство христиан
Шестокрылатых тайно образует,
И, век кое земное попеченье
Забыв, дориносимого чинами
Небесными Царя царей подъемлст,
В великий час, когда на всех концах
Создания, в одну сливает душу
Всех христиан таинственная жертва:
Когда живые все — и царь, и нищий.
II счастливый, и скорбный, и свободный,
И узник, и все мертвые в могилах,
II в небесах святые, и пред Богом
Все ангелы и херувимы, в братство
Бдниое совокупляясь, чаше
Спасенья предстоят: — о, в этот час
Я людям брат: моя судьба забыта.
Ни прошлого, ни будущего нет,
Все предо мной земное исчезает:
Я чувствую блаженное одно
Всего себя уничтоженье в Божьем
11 р и сутетв пи не изречен и ом…
О! что б я был без этой казни, всю
Мою пересоздавшей душу? Злобным
И нераскаянным Богоубпйцей
Сошел бы в землю… Л потом?.. Теперь же
О, будьте вы навек благословенны
О Ты. лицо, под тернами вен на
Облитое струями крови, Ты,
Печальный, на меня поднятый взор,
Ты. голос, сладостный и в пзречеиьс
Преступнику суда, — вас навсегда
Раскаянье хранит в моей душе:
Оно вас в иен, своею мукой в веру,
Надежду и любовь преобратило.
Разрушив вес. чем драгоценна жизнь.
И осудив меня не умирать,
Он дал в замену мне Себя. За Ним
Иду я через мир уединенным
Путем, чужой всему, что вкруг меня
Кипит, тревожит, радует, волнует.
Томит сомнением, терзает жаждой
Корысти, сладострастья, славы, власти.
Что нужно мне? На голод корка хлеба.
Ночлег на непогоду, ветхий плат
На покровенье наготы — во всем
Ином я независим от людей
И мира. На потребу мне одно —
Покорность и пред Госиодом всей воли
Уничтожение. О. сколько силы.
Какая сладость в этом слове сердца:
«Твое, а не мое да будет!» В нем
Вся человеческая жизнь: в нем наша
Свобода, наша мудрость, наши вес
Надежды; с ним нет страха, нет забот
О будущем, сомнении, колебании:
Им вее нам ясно: случаи исчезает
Из нашей жизни; мы своей судьбы
Властители, понеже власть Тому
Над нею предали смиренно. Кто
Один всесилен, вее за нас, для нас
И нами строит, нам во благо. Мир.
В котором я живу, который вам.
Слепым невольникам земного, должен
Казаться дикою пустыней… нет,
Он не пустыня: с той поры, как я
Выл силою Всевышнею постигнут,
И, уничтоженный, пред нею
