сына устремленный,

Потух, и в лёгком вздохе улетела

Душа. Рубан, на грудь отца простершись,

Напрасно силился его от смерти

Рыданием и плачем пробудить:

Не пробудился ои. И всё своё

Имущество продать был принужден

Осиротелый сын, чтоб с честью тело

Отцово схоронить. И сам остался

Без ничего. Когда обряд печальный

Был совершён, в унынии Рубан,

Домой с кладбища возвращаясь, вдоль залива

Шёл тихим шагом. Солнце уж сходило

На запад; пламенное море гладким

Лежало зеркалом; и на водах

Его, едва приметно зыбясь [нрзб.].

На якорях стояли корабли.

Была полна пародом пристань; шум

Торговли, беготня и суетливость

Работников, беспечная весёлость

Гуляющих, движенье лодок, быстро

Скользящих но волнам пурпурным, — крики,

Музыка, пенье, стук повозок, ржанье

Koneii, людские голоса, в один

Слнянныс широкошумный говор —

Всё жнзнню кипело; но Рубан

Был ко всему бесчувственен. Он в толпе

Люден, как прокажённый, всем чужой,

И никому ненужный, брёл, нотупя

Глаза. II на поел едок вышел ои

На взморье: в хижину свою не в силах

Был возвратиться он, и эту ночь

Решил провесть под чистым небом:

На воздухе* ои мог дышать свободно.

А в хпжппс, в виду пустой отцовой

Постели, было для него, как в тёмной

Могиле, душно. Он уж был готов

Лечь на песок, подушкой выбрать камень.

Покрытый мягким мохом — как его

100 Глазам явился какой-то незнакомый.

ИЗ ЧЕРНОВЫХ РУКОПИСЕЙ И НЕЗАВЕРШЕННЫХ ТЕКСТОВ

Остановись, он так сказал Рубану:

«Знать у тебя на сердце тяжело.

Мои сын, что ты не видишь н не слышишь.

Я за тобой давно иду; не раз

Тебя я громко а вал — всё напрасно». —

«Не осуди, — ответствовал Рубай. —-

Ты угадал: на сердце у меня

Не мало горя. Но чего ты хочешь?

Велишь ли ношу за собой какую

Нести па пристань? Я готов». — «Об этом

Поговорим мы после. Наперёд

Скажи мне, что за горе у тебя

Па сердце?» Искренно ему Рубан

Всё рассказал; когда ж он свой рассказ

Окончил, — «Это правда. — незнакомец

Ответствовал: тебе достался

Удел нелёгкий. Но терять надежды

Не надобно; ты молод, силён. Бог

Тому помощник, кто Ему вверяется.

Сам помогать себе умеешь. Я же

Теперь могу тебе к тому подать

И средство. Тот большой корабль, который

Стоит на взморье, мне принадлежит:

Он нынче выйдет в море; ветер

Благоприятен. Но одни матрос мой

Скоропостижно умер; я ищу

Охотника на место у былое.

Скажи мне, сын мой, согласишься ль ты

Его занять? Ты, вижу я, смышлён;

Тебе легко привыкнуть будет к делу.

Решись — и мы теперь же на корабль

Пойдём, п с Богом пустимся в дорогу».

Рубан не долго размышлял; ему

Откладывать не нужно было; дома

Он никого не покидал; там было не с кем

Прощаться; на дорогу же оттуда

Взять было нечего — и он сказал:

«Согласен». — Тотчас по рукам они

Ударили. И вслед за Риабаром —

Так назывался корабельщик — прямо

Пошел он на корабль. Там было всё

К отплытию готово. Парусами,

Как птица крыльями, зашевелил

Корабль; они расправились, их туго

Попутный ветер натянул; корабль

Шатнулся, тронулся, пошёл — и быстро

По голубым водам залива пролетев.

Проннкнул в океан, и посреди

Пучины код великих скрылся…

ЧАСТО В ПРОГУЛКАХ моих одиноких миг; ПОПАДАЛСЯ.

Часто в прогулках моих одиноких мне попадался

Старый нищий. Всегда у большой дороги сидел ои —

Там, где у съезда с горы положили бревно, чтоб удобней

Выло садиться опять на седло тому, кто с крутого

Спуска лошадь сводил в поводах. Старик, прислонивши

Палку к бревну и сложивши с плеча котомку, с какой-то

Детскою радостью брал из неё одна за другою

Хлебные корки, сбор с поселян, и с ленивым вниманьем

Их пересматривал. Скорчась в дугу, без шляпы, на знойном

Солнце, один посреди холмов пустынных и голых.

Медленно ел он свой скромный обед; одною рукою

Корку держа, под неё подставлял он другую, чтоб крошки

Все до последней сберечь, но к ногам его много ча лемлю

Падало их. и галки, косясь на добычу, бродивши

Поодаль, на целую палку его расстояньем — к манившей

Пх приманке порой приближались. С самого детства

Знал я его; как теперь, и тогда уж старёхонек был он,

Так же всё бродит один, и с виду такой же беспомощный.

Что ни один проезжий с коня небрежной рукою

Мелкой монеты своей не бросит ему, а слезает

С лошади сам. чтоб вернее своё подаянье в худую

Шляпу его положить; и каждый, ногу вставляя

В стремя, за ним всё ещё следует косвенным взглядом.

Палка его неразлучно тащится с ним; он так тихо

Бродит, так слаб и медлен в движеньях своих, что едва ли

След какой на дорого его нога оставляет.

Шавка дворовая брехать на кого угоняется прежде.

Нежели он успеет мимо ворот протащиться.

Девочка, мальчик, ребенок, взрослый, праздный рабочий —

Вес обгоняют его, он у всех назади остаётся.

Сборщица ионы пи дорожных, летней порою за пряжей

Сидя в дверях, лишь завидит его вдалеке, по дороге

Тихо бредущего, просьбы его не ждёт, и работу

Бросив, сама перед ним подымает шлагбаум. Столкнувшись

С ним па тесной дороге, почтарь — когда не услышит

Крика его: «Старину шка!» — в сторону сам осторожно

Правит и мимо, без грубого слова, даже без сердца.

Едет. Одни одинёхонек ходит бедняк. Не имеет

Старость его товарища. Вечно глаза его в землю

Смотрят; он медленно движется вдоль по дороге*; невольно

Движется с ним и она, и видит не то, что мы видим

Все — не зелень нолей, не холмы, не светлое небо;

Пет, одну лишь узкую полосу пыльной дороги.

Тут и весь его горизонт! Ежедневно, склонивши

Дряхлую голову, бродит с утра он до поздней ночи,

Видя, но сам почти не зная, что видит. — кой-где

Клок соломы, вялый лист, отпечаток подковы

Пли гвоздей на пыли — и всё в одном расстояньн.

Всё в одном направлены!. Бедный странник!… Одна лишь…

(ПЕРВОЕ ПЕРЕЛОЖЕНИЕ АПОКАЛИПСИСА)

… И в оном сне видения стеснились.

И чудные мне слышалнея гласы…

Мне голос был: «Я Альфа и Омега?

Я сущий, будущий, и бывший; Я

Живыи. умерший и воскресший: Я

В моей руке держу ключ ада

II смерти» — II увидел я, что Некто,

В одежде длинной, с поясом златым.

Как пламень солнечный лицо, семь звезд

ю В деснице и двуострый меч из уст,

Сидел на троне. II четыре трон

Животных на хребте держали

Имен образ льва, тельца, орла

И человека; н шесть крыльев было

У каждаго жикотнаго великих;

II были вее усыпаны очами;

II нет ни днем, ни ночью нм покоя.

II ropiiiiii трон тот окружали двадцать

Четыре старца, на престолах, в белых

Одеждах, с золотыми на главах

Коронами, сидевшие. II громко

Животные тронодержавцы пели:

«Свят! свят! снят!» II когда их пенье

Возобновлялось, вес пред троном двадцать

Четыре старца падали па землю,

К ногам сидящаго кладя своп

Короны. Тут виденье изменилось:

В руке сидящаго узрел я книгу;

Извне и нзвнутрп она была

Исписана, п было семь на ней

Печатей. И был голос: «Кто достоин

Печати с книги спять?…» II плакал я.

Что не было достой наго. Тогда

Пред тем, кто восседал на горнем троне.

Среди животных и венчанных старцев,

Стал седмпрогнн, седмпокип Агнец,

Как бы закланный; он взял книгу; тут

На землю перед ним все пали двадцать

Четыре старца; арфы были в их

Руках и золотыя чаши, с них же

Святых молитвы, дымом фимиама

Благоухая, к трону подымались.

И новую воспели песнь тут старцы:

И ангелы тогда окрест животных

II старцев, тысячами тысяч, пенье

Их повторили: с ними ж пело и все созданье.

Все — что на небесах, что на земле,

Что иод землей, что на морях, что в бездне

Mopeii — к сидящему на горнем троне

Воспело, в глас один слиясь: «Тебе

Благословенье, слана и держака

Во веки!» И «аминь!» провозгласил.

Жнвотныя; на землю пали стариы.

II к запечатанной прнблнжась книге.

Снял А гиен первую печать: н белый

Явился конь; его седок держал

Великий лук, и был ему венец

Дан на победу. Агнец снял другую

Печать: предстал конь огнепнаго цвета.

II был на нем седок с мечом убийства.

Когда печать снял третью с книги Агнец:

Явился черный конь, и меру всадник

Вго имел в руке. Когда же Агнцем

Снята была четвертая печать:

Конь бледный выбежал, и был ужасный

На нем седок? и тот седок был — смерть!

II ад за ним стремился…. Власть имел он

Губить мечем, и голодом, и мором,

II диким зверем. Пятую печать

Снял Агнец: души убиенных громко

О мщеньн возопили. Их одели

В одежды бслыя, дабы они

С терпением того, что будет, ждали.

Когда ж печать шестую Агнец снял:

Настало страшное землетрясенье;

Как власяница солнце потемнело:

II сделалась луна как кровь; и звезды,

Как плод смоковницы великим ветром

Шатаемой, попадали на землю;

И небо, вдруг свернувшнея как свиток,

Исчезло: с мест своих на суше горы

И в море острова подвиглись; все

Цари земные, их вожди, вельможи,

II сильные, и всякий раб, и всякий

Свободный — скрылпея в ущелья гор

II в глубине пещер, н говорили

Горам: «падите на главы нам, скройте

Нас от епдящаго на троне, скройте*

От Агнца нас! День гнева неизбежный

Его настал. И в этот день пред мим

Кто устоит?…» Тогда я четырех

Увидел ангелов: на четырех умах

Зсм. 1н они стояли и четыре

В руках держали ветра, чтобы ветер

Ни на море не веял, ни на земле,

Ни на древа земные. Тут увидел

Я ангела, с востока селима в блеске

Идушаго, и он держал в руке

Печать жива го Бога. II тогда

Свершнлося двенадцати колен

Запечатленье той живой печатью

И вдруг — п трон и Агнца окружили

Бесчисленность людей из всех народов

И поколений, в белых одеяньях.

С ветвями пальм в руках, и возгласили

Они Хвалу Сидящему на троне

II Агнцу. Тут все четверо животных,

Все старцы и всех ангелов, кругом

Стоявших, легионы пали ниц.

Воскликнув: «Честь, благодаренье, слава,

Премудрость, власть, и сила, и держава,

II поклоненье Господу во веки

Веков!» И Агнец снял печать седьмую:

Глубокое безмолвьс воцарилось

На небесах как бы на полчаса.

Семь ангелов приблизились к трону —

II было нм дано семь труб. Потом

Осьмой с кадильницею ангел

Пред жертвенником стал и с фимиамом

На жертвенник молитвы возложил

Святых — и от руки его вознесся

Молений дым благоуханно чистый,

Потом он. жертвенным огнем наполнив

Кадильницу, поверг ее на землю:

II сделались повсюду гласы, молний

Блистанье, громы, шум землетрясепья.

И вострубить семь ангелов готовясь,

Приставили семь труб к своим устам.

II с первою трубой — огонь н град

На землю пали с кровью, и сгорела

Деревьев третья масть, и вся трава

Зеленая сгорела. Со второй

Трубой — гора пылающая в море

Нилверглася, и моря третья часть

Преобратнлась в кровь, и третья часть

Живущих в море умерла, и третья

Часть на море судов погибла. С третьей

Трубой — лвелда, горящая как светоч.

На третью часть истоков водных, рек

II всех лемных потоков пала с неба.

II воды стали горьки, как полынь,

II люди все, пх пившие, погибли.

С четвертою трубой — затмилась третья

Часть солнца и луны и звезд, и третья

Часть дня была без света, и третья

Часть ночи без сиянья звезд, и было

В том мраке слышно, как летел, шумя

Крыламн. ангел, вопиющий: «Горе

Живущим на земле, когда от трех

Последних труб нзыдет голос!» С пятой

Трубою — новая звезда упала

С небес, и был ей дан от бездны ключ.

И отворилась бездна, и пошел

Из бездны дым, как из великой мечи:

II помрачи л ося от дыма солнце

II все воздушное пространство;

Из дыма тучей саранча исторглась

II кинулась — не на луга густые

II не на зелень нив, но на людей,

Не получивших знаменья печати

Живаго Бога, чтоб, не убивая,

Лишь уязвлять их жалом скорпнонным:

II шум от крнл ся подобен

Был стуку колесниц, когда бегут

В сраженье кони; и царем ея

Был ангел бездны, имя он имел

Там Аваддона. И с