году он был освобожден Бернскими войсками, овладевшими замком и всем кантоном Вауд.
Бонивар, по освобождении своем, нашел Женеву свободной. Исповедание реформаторское в ней утвердилось. Республика сторицей вознаградила его за те несчастия, которые пре¬терпел он для ее блага: он получил права женевского гражданина и принят был в Большой Совет. Бонивар до конца жизни действовал для пользы Отечества. Будучи настоящим христианином, он старался распространять благодетельную терпимость и имел в том совершенный успех: кто проповедует с любовью, тот всегда проповедует убедительно. Бо¬нивар был учен: его манускрипты, находящиеся в Женевской публичной библиотеке, дока¬зывают, что ои имел глубокие сведения в истории и Богословии. Женева много обязана ему своим просвещением. В 1551 году ои отдал ей свою библиотеку, а по смерти сделал своею наследницею. Он умер около 1570 года (РНБ. Оп.1. № 29. Л. 58).
Ст. 1—2. Взгляните на меня: я сед: /IНо не от хилости и лет… — В автографе № 1 (далее: а 1, а 2, а 3, а 4): «Смотрите на меня — я сед, // Но не от старости и лет…»
Ст. 15. Нас было шесть — пяти уж пет… — В а 1 и первой публикации текст иной: «Нас было семь — шести уж нет…» На эту «вольность» в сравнении с ориги¬налом указал О. Сомов (Сомов. С. 101), и Жуковский сделал правку в последующих изданиях.
Ст. 29. Покрыты влажным мохом лет… — В а 1, а 3: «Седых от сыросги и лет…»
Ст. 35—36. Ои светит тускло-одинок, / Как над болотом огонек…..— В а Г. «Он
брезжит тускло-одинок, // Как над трясиной огонек».
Ст. 114. Печальный свод… — В а 3: «Темничный свод…»
Ст. 258. Все бледным, темным, тусклым мне… — В а 1: «Все бледным, черным, тусклым мне…»
Ст. 270. Без Промысла, без благ и бед… — В а 1: «Без благ и бед (сверху надписано: «без Бога») нет жизни».
Ст. 271—272. Ни жизнь, пи смерть — как сои гробов, // Как океан без берегов… — В а 1 варианты: а) «Как озеро без берегов…»; б) «Одно молчанье, сон гробов…»; в) «Одно молчание кругом / Не сон, не смерть — как озеро без берегов…»
Ст. 325. Вдруг новое в судьбе моей…. — В а 1: «Мой тяжкий жребий сгал сносней…»
Ст. 338. Не смея братних лишь могил… — В а 1: «Страшился братних лишь могил».
Ст. 365. Веков создание — снега… — В а 1: «Там неприступные снега…» Ст. 368. И Роны блещущий поток… — В а 1: «И Роны голубой поток…» Ст. 371. Бегущих, бьющих по скалам… — В а 1: «Летящих, бьющих по скалам…» Ст. 373. Сверкали ясны облака… — В а 1: «(Летели — зач.) Мелькали светлы об¬лака…»
Ст. 374. И быстрый парус челнока… — В а 1: «И легкий парус челнока…» Ст. 392*Летя, скрывался вдалеке… — В а 1): после этого сгиха следовал текст: «И рыба в солнечных лучах // Играла, прыгала в водах…»
Э. Жилякова
Повесть («Перед своим зверинцем…») (С. 48)
Автографы:
1) РНБ. Ф. 608 (И. В. Помяловский). Оп. 1. № 4876 — черновой, неполный (ст. 1—28), написанный карандашом на полях страницы с печатным текстом немец¬кого подлинника, вырванной из принадлежавшей Жуковскому книги: Fr. Schillers sammtliche Werke: In 12 Bande. Bd. IX. Abt. 1. Stuttgart und Ttibingen, 1814. S. 129— 130.
2) ПД. 87 6/6. (Библиотека Жуковского. Онегинское собрание.) Fr. Schillers sam-mtliche Werke: In 12 Bande. Bd. IX. Abt. 1. Stuttgart und Tubingen, 1814. S. 131 — черновой, неполный (сг. 29—40), записанный карандашом на полях страницы с текстом повести и представляющий собой органическое продолжение вышеопи-санного автографа. На верхнем форзаце этого тома из библиотеки Жуковского сохранилась следующая запись, сделанная А. Ф. Онегиным-Отто: «Много стихот-ворных переводов Жуковского, но страница 129—130 («Перчатка») кем-то давно вырвана».
3) РНБ. Оп. 1. № 30. Л. 43 об. — 44 об. — черновой, полный, с незначительной правкой и разночтениями с печатным текстом (см. постишный комментарий).
Впервые: Муравейник. № 3. СПб., 1831. С. 13—14 — с заглавием: «Перчатка» и подзаголовком: «Повесть», без подписи и указания на источник перевода.
В прижизненных изданиях: БиП, БП, С 4—5 — без разночтений с тек¬стом первой публикации. В БиП, БП и С 4 — без указания на источник перевода; в С 5 (Т. 4. С. 192—194) — в подборке произведений 1829 г. — с указанием в оглав¬лении в скобках: «Из Шиллера». В «Общем оглавлении» также датировано 1829 г. Во всех изданиях «Перчатка» имеет подзаголовок: «Повесть».
Датируется: 15—17 марта 1831 г., на основании указания Жуковского в со-ставленном им рукописном перечне стихотворений 1831 г. (РНБ. Оп. 1. № 35. Л. 1, 8 об.).
Перевод стихотворения Ф. Шиллера «Der Handschuh» («Перчатка»), имеющего в подлиннике жанровый подзаголовок «Eine Erzahlung» («Рассказ»). О работе над этим сюжетом Шиллер сообщал в письме Гёте от 16 июня 1797 г.: «Я и стихотвор-ствовал понемногу: написал небольшую параллель к «Ныряльщику» [имеется в виду баллада «Der Taucher», переведённая Жуковским под заглавием: «Кубок». — О. Л.], к чему меня подстрекнул один анекдот из «Essays sur Paris» Сен-Фуа» (И.-В. Гёте, Ф. Шиллер. Переписка: В 2 т. Т. 1. М., 1988. С. 360). Работу над текстом «Перчатки» Шиллер закончил 19 июня 1797 г., а 21 июня того же года Гёте, ознакомившись с текстом стихотворения, высоко оценил его в письме к Шиллеру: «В «Перчатке» чрезвычайно удачный сюжет и отлично удавшееся исполнение; впредь вам следует тотчас же использовать подобные сюжеты, едва они придут в голову. Здесь вопло-щается исключительно чистое деяние, без цели или, точнее, с извращённою целью, что доставляет нам особое удовлетворение» (Там же. Т. 1. С. 361). Повесть «Перчат¬ка» была впервые опубликована в «Musenalmanach ftir das Jahr 1798».
Исторический анекдот, положенный Шиллером в основу сюжета повести, вос-ходит к сочинению французского мемуариста Пьера де Бурделье Брантома (1540— 1614) «Жизнь придворных дам» (1665—1666), где он изложен следующим образом: «Расскажу ещё придворный анекдот старинного времени о придворной даме, пла-менно любимой М. Делоржем, благородным человеком, который в свои молодые лета был одним из храбрейших и почитаемых пехотных командиров. Дама, много наслышанная о его храбрости, пожелала получить доказательство того, что хра¬брость рыцаря равняется толкам о ней. Однажды, когда король Франциск I раз¬влекался зрелищем битвы между львами в окружении своих придворных, дама уронила перчатку в загон со львами, показав себя более свирепой, чем эти бестии, и попросила Делоржа пойти сразиться с ними, если он любит её так, как утверждает. Он, нисколько не удивившись, с твёрдостью надел каску, взял в руку меч и, конеч¬но, пошёл сразиться со львами, чтобы вернуть перчатку даме. Поскольку фортуна ему благоприятствовала, на лице его играла улыбка, а острие меча было угрожаю¬ще и уверенно нацелено на львов, последние не осмелились на него напасть, и, добыв перчатку, он вернулся к своей возлюбленной и вернул её ей; за это она и все присутствующие громко славили его. Но, говорят, что раздосадованный Делорж покинул даму и прервал свои отношения с нею, сочтя их цену для себя слишком высокой. Говорят также, что с досады он бросил перчатку ей в лицо, поскольку он предпочёл бы, чтобы она стократно потребовала от него обратить в бегство ба¬тальон пехоты, каковое действие ему хорошо знакомо, а не сражаться с дикими зверями, поскольку подобная битва не приносит воинской славы. Конечно, такие истории нельзя назвать ни прекрасными, ни порядочными; и особы, так поступаю¬щие, достойны всяческого осуждения» (Les dames galantes par seigneur de Brantome. Paris, 1834. Vol. 2. P. 227—228. Перевод мой. — О. Л.).
В книге французского писателя Жермена Франсуа Сен-Фуа (1698—1776) «Очер¬ки истории Парижа» («Essays historiques sur Paris»), изданной в Лондоне в 1759 г. и послужившей непосредственно источником повести, этот анекдот изложен в главе «Львиная улица» следующим образом: «Эта улица своё название получила от по-строек и дворов, в которых запирались большие и малые королевские львы. Од¬нажды, когда Франциск I готовился смотреть бой своих львов, одна дама уронила свою перчатку и сказала Делоржу: «Если хотите уверить меня, что вы так любите, как ежедневно клянётесь, то подымите мне перчатку». Делорж сходит вниз, берёт перчатку из средины этих ужасных животных, всходит опять назад, бросает пер¬чатку даме в лицо и с тех пор не хотел её более видеть, несмотря на неоднократные предложения и намёки с её стороны» (Цит. по: Цветаев Д. В. Баллады Шиллера: Опьгг объяснения. Воронеж, 1882. С. 50).
Как явствует из переписки Шиллера и Гёте, сюжет этого анекдота соотносится в сознании обоих поэтов с легендой о ныряльщике Николае Рыбе, которая легла в основу сюжета баллады «Ныряльщик»: ср. в письме Гёте к Шиллеру от 21 июня 1797 г.: «Возвращаю вам «Перчатку», которая действительно представляет собой удачную параллель и антитезу к «Ныряльщику» (И.-В. Гёте, Ф. Шиллер. Перепи¬ска. Т. 1. С. 362). Комментатор стихотворения Шиллера А. Г. Горнфельд в качестве основного элемента «сходства и противоположностей обоих сюжетов» отмечает «психологическое сходство героев, вызвавших возможность катастрофы, (…) само-дурство короля и дамы» (Собр. соч. Шиллера в переводе русских писателей / Под ред. С. А. Венгерова: В 4 т. Т. 1. СПб., 1901. С. 427).
Судя по тому, что черновой автограф перевода «Перчатки» (РНБ. Оп. 1. № 30. Л. 43 об.) в рабочей тетради Жуковского расположен почти вслед за заключитель¬ными строфами баллады «Кубок» (л. 41 об. — с датой: «10 марта»), адата: «15 марта», которой отмечено начало работы над переводом «Перчатки», является ближайшей к дате завершения работы над переводом «Кубка», Жуковский также воспринял эти сюжеты как тесно взаимосвязанные.
Перевод Жуковского близок к тексту подлинника в смысловом отношении (русский поэт только опустил имя дамы: у Шиллера Кунигунда). В формальном отношении отступления от подлинника сводятся к перемене метра — тонический стих Шиллера Жуковский передал вольным ямбом с чередованием количества стоп в стихах от 1-й до 6-ти, а также слегка сократил количество сгихов (67 — в под¬линнике, 60 — в переводе). Изменения коснулись также композиции повести. В тексте Шиллера восемь астрофических единиц, разделённых графическими про¬белами; каждая единица соответствует законченному смысловому отрезку сюжета. В переводе Жуковского таких смысловых единиц пять, за счёт того что русский поэт объединил три астрофических фрагмента, повествующих о последовательном появлении льва, тигра и барсов, а также два эпизода, описывающих падение пер¬чатки и приказание дамы рыцарю Делоржу.
Перевод повести «Перчатка» стал сразу же известен в ближайшем друже¬ском круге Жуковского. Пушкин упомянул о нём в письме к П. А. Вяземскому от 11 июля 1831 г.: «Жуковский всё ещё
