Премудрости был, по крайней мере отчасти, переработан и выверен по греческому образцу (под¬робнее см.: Алексеев А. А. Текстология славянской Библии. СПб., 1999. С. 206).

Острожская Библия легла в основу Московской Библии 1663 г., а та (в зна¬чительно отредактированном виде) — в основу Елизаветинской Библии 1751 г., одним из изданий которой и пользовался Жуковский. Заметим, что «Египетская тма» — не единственный случай обращения поэта к книге Премудрости. В рабочей тетради Жуковского с его переводами отдельных мест Священного Писания (РНБ. Оп. 1. № 58) имеется и перевод следующих стихов: Прем. 9: 1а, 4; Прем. 9: 13—19; Прем. 3: 13—18 (л. 1 об. — 3). Судя по записям в тетради он также собирался здесь перевести Прем. 1: 7, 8, 10 (л. 6 об.); Прем. 11: 25—27 (л. 7 об.). Кроме того, он ука¬зывает на 13 и 14 главы книги Премудрости в качестве параллельного места к Рим. 1, 19—20 (л. 4 об.).

17-я глава книги Премудрости является комментарием ст. 21—23 двенадцатой главы книги Исход. Она описывает одну из казней египетских — тьму, охватившую Египет из-за фараона, противившегося воле Божией и не желавшего отпустить из-раильтян. В соответствующей 12-й главе книги Исход об этой казни говорится кратко и скорее как о явлении физическом: «рече же Господь к Моисею: простри руку свою на небо, и да будет тма по земли египетской, осязаемая тма. Простре же Моисей руку свою на небо, и бысть тма, мрак, буря по всей земли египетской три дни: и не виде ничтоже брата своего три дни, и не воста ничтоже от одра своего три дни, всем же сыном израилевым бяше свет во всех (жилищах), в них же пребыва-ху». В Прем. 17 эта же египетская тьма описана как событие не столько физическое, сколько духовное. Это не только «осязаемая» тьма, но и тьма внутренняя, от ко¬торой невозможно укрыться или спрятаться. Египтяне — «узники тмы», «связаны долгой ночью», потому что они пытались бежать от вечного Провидения (Прем. 17, 2). Они мучимы не только отсутствием света, но и той тьмой, которая лежит на их сердцах, терзаемых неизбывным, паническим страхом. На них «простирашася тяжкая нощь, образ будущего их восприятия тмы: сами же быша тмы тяжчайши» (Прем. 17, 20).

Оппозиция тьмы и света является одной из основных для поэтической фило¬софии Жуковского с ее противопоставлениями небесной отчизны и «темной об¬ласти земной». С этим мотивом в поэтике Жуковского тесно связана и тема звезд, являющихся «окнами», через которые небесный свет проникает на землю. Всю эту близкую для себя символику поэт нашел в 17-й главе книги Премудрости Соломо¬на. В ней изображается такая тьма, которую не могут рассеять даже звезды, что на поэтическом языке Жуковского означает крайнюю степень покинутости земного небесным. Мотив света / тьмы соединяет поэзию Жуковского второй пол. 1810 — 1830-х годов и его творчества периода «христианской философии» 1840-х гг. Харак-терно, что поэт чутко улавливает этот мотив при переложении священных текстов и последовательно акцентирует его. Мотив тьмы подчеркнут в описании крестной смерти Христа Спасителя в поэме «Странствующий жид» (ср. также цитату из кни¬ги Иова, вложенную Жуковским в уста Агасфера, где присутствует звездная симво¬лика), в стихотворном переложении Апокалипсиса.

В «Египетской тме» присутствует еще одна чрезвычайно важная для Жуковско¬го тема — тема веры. Египтяне охвачены внутренней тьмой именно потому, что лишены веры в Промысел Божий. Не имея упования на Бога, они страшатся буду¬щего, им чудится затаившаяся в нем угроза. Их страх мучителен именно тем, что источник его — маловерие, а не реальная опасность. Египтяне ввержены «…в тре¬пет II Страшилищем, которое и было IIИ не было, оии за ним II Еще страшнейшее живое мнили видеть». Стихи, которыми Жуковский описывает это состояние, чуть ли не единственные из всего переложения не имеют прямого соответствия в 17-й главе книги Премудрости Соломона и целиком принадлежат поэту.

«Тревожит все того, в ком веры нет IIВ спасенье, чье неутешимо сердце» — подтекст этих слов и всего круга описанных выше переживаний глубоко автобиографичен, скорее даже автопсихологичен. Жуковский с начала семейной жизни был мучим тревогой за будущее жены и детей в случае своей смерти. Эта тревожная мысль была его «страшилищем», «чудовищем», преследовавшим его и на одре предсмерт¬ной болезни. Духовник Жуковского протоиерей Иоанн Базаров рассказывает о своей беседе с поэтом незадолго до смерти: «Он встретил меня словами: «Вчера меня мучила мысль; как чудовище, не хочет отойти от моей кровати; точно дуби¬ной разбивает душу. Это — дьявольское искушение, idee fixe, которая нас сводит с ума, — мысль: что будет с детьми моими, с женою моею после меняГ Я напомнил ему веру в Промысел Божий, милости к нему Государя, его заслуги Престолу и Отечеству. «Да, — отвечал он, — это убеждение есть, но в голове; но вот здесь-то (указывая на сердце) оно не живо…» (Жуковский в воспоминаниях. С. 452—453). Лишь чудесное явление Жуковскому Христа во время предсмертного причащения Святых Тайн освободило поэта от этой гнетущей тревоги, ставшей для него серьез¬ным духовным испытанием. Жуковский считал причиной всех своих страхов имен¬но недостаток веры, упрекал и корил себя за него, исповедуя перед Богом нищету своей души. Вероятно, не случайно черновые наброски «Египетской тмы» сделаны в одной тетради с дневниковой записью марта 1846 г., в которой содержится и тре¬вога за семью, и слезное болезнование о своей немощи в вере (РНБ. Оп. 1. № 52. Л. 6; напечатано: ПСС 2. Т. 14. С. 286). Ср.: «Благодарение Тебе, Господи, за про-шедшую ночь и за сохранение жизни моей и моего семейства. (…) Сохрани мое семейство. (…) На дороге жизни я не собрал истинного сокровища для неба: душа моя без веры, без любви и без надежды; и при этом бедствии нет в ней той скорби, которая должна была бы наполнять ее и возбуждать ее к покаянию (…) простри ко мне Твою руку, посети мою душу Твоим Святым Духом…». Эта запись является разительной автобиографической параллелью к «Египетской тме».

Наконец, следует отметить еще один контекст, в котором, вероятно, восприни-малась Жуковским 17-я глава Премудрости Соломона. Как известно, ее парафраз содержится в XXVI главе «Выбранных мест из переписки с друзьями» («Страхи и ужасы России») Н. В. Гоголя: «Вспомните Египетские тьмы, которые с такой силой передал царь Соломон, когда Господь, желая наказать одних, наслал на них неве-домые, непонятные страхи. Слепая ночь обняла их вдруг среди бела дня; со всех сторон уставились на них ужасающие образы; дряхлые страшилища с печальными лицами стали неотразимо в глазах их; без железных цепей сковала их всех болезнь и лишила всего, все чувства, все побуждения, все силы в них погибнули, кроме одного страха. И произошло это только в тех, которых наказал Господь. Другие в то же время не видали никаких ужасов; для них был день и свет» (Гоголь. Т. 8. С. 344—345.). Гоголь приводит этот пересказ, упрекая адресата своего письма в недостатке веры. Эту же тему он продолжает и в следующей главе своей книги («Близорукому приятелю»): «Кто омрачается боязнью от будущего, от того, значит, уже отступилась святая сила, — пишет он. — Кто с Богом, тот глядит светло вперед и есть уже в настоящем творец блистающего будущего» (Там же. С. 348.). Вряд ли можно сомневаться, что темы и образы 17-й главы книги Премудрости возникали в разговорах Жуковского и Гоголя в апреле 1845 г. во время совместного чтения богословской литературы и в мае-июле 1846 г., когда Гоголь посещал Жуковского во Франкфурте и Швальбахе. Если учесть, что Жуковский в это время уже думал о «Египетской тме», то это предположение выглядит более чем правдоподобным.

Ст. 3. Оп в помешательство ввергает нечестивых… — В черновом автографе вари-анты: «в искушение», «в заблуждение». Таким образом Жуковский передает цер-ковнославянский текст: «сего ради ненаказанныя (т. е. «ненаученные») души за-блудиша».

Ст. 11. С своими темными грехами… — В церковнославянском тексте речь идет о «сокровенных» («тайных») грехах. В черновом автографе Жуковский употребляет именно это слово: «тайные», но в окончательном варианте склоняется к эпитету: «темные». В этой замене можно видеть подчеркивание мотива тьмы. Можно поста-вить вопрос и о влиянии Вульгаты, в которой стоит: «in obscuris peccatis» (в темных грехах. — лат.).

Ст. 17—18. И дряхлые призраки с грустным ликом // Смотрели им в глаза… — В черновом варианте: «… мертвецы // Смотрели им в глаза…». В церковнославян¬ском тексте говорится о «привидениях» (в Синодальном переводе — «чудовища», греч. — (раората). Это место «Египетской тмы», несомненно, оказало влияние на те стихи поэмы «Странствующий жид», в которых Жуковский описывает явление воскресших святых после смерти Спасителя на Голгофе (Мф. 27, 51—53): «Теченье в воздухе бесплотных слышно; // Во мраке образы восставших // Из гроба, вдруг явясь, смотрели // Живым в глаза…»

Ст. 22—23…. невыразимый, // Самогорящий, страха полный огнь… — В церковно-славянском тексте: «Внезапный огнь страха исполнь». Характерно появление здесь столь значимого для Жуковского эпитета «невыразимый». Оно усиливает психоло-гический акцент изображения «самогорящего огня».

Ст. 75. На них лишь темная лежала ночь… — В церковнославянском тексте: «Тяжкая ({ЗареГа) нощь». Как показывает черновой автограф, Жуковский после ко-лебаний между «тяжкая» и «темная» остановился на последнем варианте, таким образом вновь подчеркивая мотив тьмы.

Д. Долгушин (о. Димитрий)

Странствующий жид

(«Он нес свой крест тяжелый на Голгофу…») (С. 266)

Автографы:

1) РНБ. Оп. 1. № 60. Л. 30 об., 32 — черновые наброски планов (впервые опу-бликовано: Бумаги Жуковского. С. 130—131):

(1). Осуждение. Ужас дня. Землетрясение. Слухи. Явление мертвых (Ночь и утро перед Голгофою. — зач.). Движение и мертвая тишина. Ожидание. Бешен¬ство. Побиение С. Стефана. Савл. Тоска по смерти. Патмос. Разрушение Иерусали¬ма. Голод. Зрелище разорения. Храм. Плен. Везувий. Самун в пустыне. Палесгина. Колизей ночью. Лишение сна. Отчаянное бешенство против веры. Чего я хотел жить. Без дома, без веры, и без надежды, и без любви. Хотел бы верить. Наконец покорился. Пал на землю. Первое действие — сон. Покой. Нестрадание. Второе действие — сновидение. С тех пор вся жизнь благостная. С грусгью провожу в ми(ре?). Смотрю на мир. Я видел — разрушение. Магомет. Византия. Карл Вели¬кий. Дух битв и гордости. Наполеон. Знамения века эти. Смирение и покорность.

(2). I. Всгреча. Преступление. Осуждение. Распятие. Землетрясение. Тишина. Воскресение. II. Наполеон на С. Елене. Явление Агасвера.

2) РНБ. Оп. 1. № 56. Л. 10 об. — черновые наброски плана, карандашные, край¬не неразборчивые записи, видимо, предшествующие вышеприведенным.

3) РНБ. Оп. 2. № 18. Л. 1 об. — черновые наброски плана, относящиеся к 1852