Полное собрание сочинений и писем в 20 томах. Том 8. Проза 1797-1806 гг. Василий Андреевич Жуковский
ОТ РЕДАКЦИИ
Состав прозаических текстов, включаемых Жуковским в свои собрания сочинений, менялся весьма примечательно. Озаглавленный «Опыты в прозе», т. 4 С 2 включил в себя повести «Марьина роща», «Три сестры» и статьи «О критике», «О басне», «О сатире», «Писатель в обществе» и «Кто истинно добрый и счастливый человек». Корпус этих сочинений, с добавлением «Путешествия по Саксонской Швей-царии», «Отрывков из письма о Швейцарии 1821 г.» и «Рафаэлевой «Мадонны»», составил и отдельный том прозы, который был издан Жуковским в 1826 г. уже под заглавием «Сочинения в прозе». В С 4 содержание тома пополнилось «Отрывками из письма о Швейцарии 1833 г.», «Воспоминаниями о торжестве 1834 г.», «Чертами истории государства Российского», статьями «Взгляд на землю с неба», «Послед¬ние минуты Пушкина» и другими поздними произведениями. Том прозы (7-й) в последнем прижизненном издании повторил прозаиче¬ский том предыдущего собрания сочинений. В посмертные тома 5-го издания — XI и XIII — вошла поздняя (1830—1840-х гг.) проза Жуков¬ского — публицистика, религиозно-философские и эстетические статьи. Архив писателя, а также его переписка с П. А. Плетневым дают досто¬верное представление об авторской концепции XI-го тома, который сам писатель называл томом «святой прозы» и «целым томом».
Таким образом, очевидно, с одной стороны, очень строгое отноше¬ние Жуковского к включению в свои собрания сочинений прозаиче¬ских произведений. Их основной корпус переходил из одного издания в другое, как бы составляя фундамент. С другой стороны, весьма харак¬терно, что на протяжении всей жизни Жуковский последовательно «надстраивает» свои прозаические тома, дополняя их новыми произве¬дениями.
История прижизненных публикаций прозы Жуковского в составе собраний сочинений и переводов писателя или отдельными изданиями, безусловно, должна быть одним из основных ориентиров при осмысле¬нии проблемы отбора материала для настоящего ПССиП. Однако сле¬дует учитывать тот факт, что многие сочинения и переводы в прозе Жуковский представлял на суд читателей первоначально на страни-цах периодических изданий и при этом далеко не всё, печатавшееся в периодике, он включал в свои собрания сочинений.
В частности, при жизни Жуковского не переиздавалась его ранняя оригинальная проза (1797—1803 гг.). П. А. Ефремов, редактор С 7, впер¬вые опубликовал ее в составе собрания сочинений писателя, перепеча¬тав из периодических изданий («Приятное и полезное препровожде¬ние времени», «Иппокрена», «Утренняя заря» и др.)- Некоторые про¬изведения из «Вестника Европы», «Собирателя», «Муравейника» также
были опубликованы единственный раз в этих изданиях и т. д. Причины здесь могли быть самые разные. Вот, напр., объяснение отсутствия в собрании сочинений Жуковского «Бородинской годовщины», отне¬сенной П. А. Плетневым «к числу лучших произведений (…) таланта» писателя: «Странное дело сделалось; подивитесь моей памяти, — писал Жуковский Плетневу в октябре 1850 года. — Я на сих днях купил рус¬скую грамматику, напечатанную в Лейпциге на немецком языке: поло¬вину этой книги составляет хрестоматия, выбор отрывков в стихах и прозе. Из моих творений немец взял только отрывок «Певца в стане русских воинов» (который теперь мне самому весьма мало нравится); а в прозе напечатал мое «Письмо о Бородинском празднике», о кото¬ром я вовсе забыл и сам теперь не помню, к кому оно было написано и где напечатано. (…) Если бы я знал об его существовании, то внес бы его в том «Прозы», ибо описание очень живо и тепло (…) Знаете ли вы об этом письме? Если знаете, скажите, где оно гнездится?»2.
Уже самый беглый взгляд на материал показывает, что категория «проза», не являясь, конечно, для Жуковского безграничной, обозна¬чающей любой авторский текст, основанный на прозаическом прин¬ципе его организации, тем не менее понимается поэтом-романтиком довольно широко. Осмысляя широту возможностей прозы в изображе¬нии мира и человека, Жуковский пользуется этим термином для опре¬деления не только собственно художественной, сюжетной прозы, но и прозы философской, публицистической, литературно-критической. При публикации в журналах оба типа прозы Жуковского входили хотя и в разных рубриках («Повести» и «Смесь»), но все же в общие разделы «Изящная словесность» или «Проза». В составе же собрания сочинений писателя повести, публицистика, эстетика, критика, документально-философские и т. д. произведения попадали, без какой бы то ни было рубрикации, в один том, который озаглавливался «Сочинения в прозе».
Решая проблему отбора материала для настоящего ПССиП, мы стал¬киваемся и с вопросом о месте переводов Жуковского в его прозаиче¬ском наследии. Опору и здесь помогает обрести сам писатель, давно выя¬вивший одну из важнейших особенностей своего творчества. В письме к Н. В. Гоголю от 6/18 февраля 1847 г. он писал: «Я часто замечал, что у меня наиболее светлых мыслей тогда, как их надобно импровизиро¬вать в выражение или в дополнение чужих мыслей. Мой ум, как огниво, которым надобно ударить об кремень, чтобы из него выскочила искра. Это вообще характер моего авторского творчества; у меня почти все или чужое, или по поводу чужого — и все, однако, мое» (СС 1. Т. 4. С. 544).
2 См: В. А. Жуковский в воспоминаниях современников. М., 1999. С. 409—410.
Такая установка Жуковского позволяет считать переводы, в том числе и прозаические, органичной частью его творческого наследия.
Корпус прозы Жуковского, собранной в полном объеме, оказыва¬ется достаточно обширным и вместе с тем внутренне очень подвиж¬ным, неканоническим, определяющимся специфическим пониманием поэтом-романтиком категории «проза», эволюцией его творчества, общей логикой развития русской прозы первой трети XIX в. В этот корпус, органично соединяющий переводы и собственные сочинения, художественную, сюжетную прозу и прозу философскую, публицисти¬ческую, литературно-критическую, представляется необходимым вве¬сти и незавершенные и неопубликованные при жизни писателя (по разным причинам) прозаические произведения, поскольку это позво¬лит проникнуть в лабораторию его творческих поисков. В связи с этим во все прозаические тома ПССиП Жуковского войдет раздел «Из чер¬новых и незавершенных рукописей».
Предлагаемое издание прозы Жуковского можно считать первой попыткой представить ее, по возможности, во всей полноте, в системе, в процессе становления, от первых оригинальных и переводных опы¬тов периода обучения Жуковского в Московском благородном панси¬оне до последних произведений 1851—1852 гг. В ПССиП проза Жуков¬ского займет следующие тома:
8. Ранняя проза (1797—1806 гг.).
9. «Дон Кишот».
10. Проза периода «Вестника Европы» (1807—1811 гг.).
11. Проза и публицистика 1810—1840-х гг.
Внутри томов также соблюдается хронологический принцип распо¬ложения текстов.
Сегодня вопрос о полном издании прозы Жуковского не только назрел, но и имеет твердую почву для своего решения, хотя в истории изучения творчества Жуковского, какие бы времена оно ни пережи¬вало, проза писателя всегда оказывалась на заднем плане. Современ¬ники Жуковского, изумленные прежде всего открытым им для русской литературы миром поэзии, оставили о его прозе лишь отдельные, весьма немногочисленные, однако положительные замечания. Так, А. А. Бестужев-Марлинский оценил прозаические сочинения Жуков¬ского как «примерные»3, П. А. Плетнев как «драгоценные образцы повествований»4, «образцом современной русской прозы» назвал «Рафаэ-леву «Мадонну»» Н. Полевой (МТ. 1832. Ч. 47. № 19. С. 375) и т. д. Специально прозе Жуковского при его жизни была посвящена только одна статья, написанная П. А. Вяземским — «Сочинения в прозе В. А. Жуков¬ского» (Вяземский. Т. 1. С. 260—269). Полемика велась вокруг баллад и идиллий Жуковского, вокруг его стихотворных переводов, прозу писа¬теля словно не замечали. В этом отразилось явное непонимание совре¬менной критикой значения прозы для развития отечественной литера¬туры и очевидное новаторство Жуковского, изначально связывавшего «образованность» русской словесности с уровнем развития прозы.
Вместе с тем споры вокруг поэзии Жуковского, статьи таких его современников, как О. Сомов и В. К. Кюхельбекер, Н. Полевой и осо¬бенно В. Г. Белинский, посвященные его поэзии, точнее сказать, ее нравственной природе, имеют большое методологическое значение для изучения Жуковского-прозаика. Положения критиков о том, что «Жуковский и Пушкин пленяют нас не одними словами новыми, но богатством мыслей»5 о том, что Жуковский «освободил нас (…) от управ¬ления (литературы. — И. А.) по законам Лагарпова «Лицея» и Баттева «Курса»»6, о поэзии Жуковского как «целом всеобъемлющем мире души человеческой» (МТ. 1832. Ч. 47. № 20. С. 536 (из рецензии Н. Полевого на «Баллады и повести» В. А. Жуковского, изданные в 1831 г.), о Жуков¬ском как о «литературном Коломбе Руси, открывшем ей Америку роман¬тизма в поэзии», как о «целом периоде нравственного развития нашего общества», о Жуковском-воспитателе, развивавшем в своих читателях «все благородные семена высшей жизни, все святое и заветное бытия», наконец, мысль Белинского о «живой исторической связи» русского литературного процесса и о том, что «без Жуковского Пушкин был бы невозможен и не был бы понят» (Белинский. Т. 6. С. 460; Т. 7. С. 241; Т. 3. С. 505, 507), чрезвычайно важны для определения значения не только поэзии, но и прозы писателя. Не меньшую роль в понимании прозы Жуковского, ее эволюции играют статьи конца 1840-х гг., посвя¬щенные переводу «Одиссеи»7, в которых очень остро была поставлена проблема национального эпоса и роли эпического начала в творческом развитии первого русского романтика.
Первая попытка систематизации прозаического наследия Жуков¬ского была сделана А. Д. Галаховым, в 1852—1853 гг. опубликовавшим в «Отечественных записках» «Материалы для определения литературной деятельности В. А. Жуковского», в составе которых — списки сочинений и переводов писателя, относящиеся к раннему периоду его творчества — до 1812 г. (ОЗ. 1852. Т. 85. № 11. Отд. 2; 1853. Т. 88. № 6. Отд, 2; Т. 91. № 12. Отд. 2). В 1853 г. в Московском универси¬тете С. Шевырев произнес свою знаменитую речь «О значении Жуков¬ского в русской жизни и в поэзии», где очень точно была поставлена проблема генезиса и национального своеобразия русской словесности, в том числе и прозы, у истоков которой, по словам Шевырева, оказался Н. М. Карамзин и его «ученик», поэт Жуковский, ставший в свою очередь, по выражению критика, «учителем Пушкина»8. Кроме того, Шевырев подчеркивал такие принципиальные для изучения проза-ического наследия Жуковского идеи, как связь его поэзии и жизни, стержнем которых критик назвал «самовоспитание» писателя.
Конец 1860-х— 1880-е гг. были ознаменованы работой над изданием нескольких собраний сочинений Жуковского и в связи с этим система¬тизацией его прозаического наследия. В 1864—1870 гг. М. Н. Лонги-нов опубликовал «Материалы для полного издания сочинений Жуков¬ского» (РА. 1864. Вып. 5, 6; 1866. № 11—12; 1870. № 3). В 6-м издании сочинений Жуковского (практически копировавшем последнее при-жизненное), вышедшем под редакцией К. С. Сербиновича, находим «Хронологический указатель сочинений и переводов в прозе» (С 6. Т. 6. С. 807—813). В 7-м издании «Сочинений В. А. Жуковского», вышед¬шем под редакцией П. А. Ефремова, также содержались «Библиогра¬фические примечания» к прозе писателя. На 1880-е гг. приходится и публикация книг К. К. Зейдлица («Жизнь и поэзия В. А. Жуковского. По неизданным источникам и личным воспоминаниям». Пб., 1883) и П. Загарина («В. А.
