авторской самоо-ценкой, а тем более это верно в отношении к столь требовательному к себе Жуков-
4>< ПРИМЕЧАНИЯ скому, он был, скорее всего, не прав, не придавая значения своим первым прозаиче¬ским произведениям. Они заняли подобающее им место в закономерном процессе становления и прозы Жуковского, и шире — русской прозы, без «образованности» которой, по словам самого Жуковского, нет смысла говорить об «образованности» русской словесности. Полный корпус произведений 1797—1806 гг. собран в одно издание впервые. Издатели и редакторы посмертных собраний сочинений Жуковского (начиная с П. А. Ефремова /С 7/), первыми введя в их состав раннюю оригинальную прозу, проигнорировали целый пласт переводной прозы этого периода. Это касается и «Мальчика у ручья», второе (оно же и последнее) издание которого относится к 1819 г., и повести «Королева Ильдегерда», единственное издание которой было предпринято в 1801 г., и к переводам из Флориана, последняя публикация которых относится к 1817 г. Такие же переводы, как «Полные сочинения г. Леонарда», «Письмо французского путешественника» вообще никогда не перепечатывались, будучи опубликованными в первый (и последний) раз в периодических изданиях. Эти произведения давно стали библиографической редкостью и уже в силу этого до сих пор не введены в научный оборот, не говоря о широких читательских кругах. Кроме того, публиковавшаяся в составе собраний сочинений проза Жуков¬ского, не поддаваясь традиционному изданию по жанровым рубрикам, вся опре¬делялась издателями как «смесь». Это не позволяло увидеть важнейшие жанрово-родовые закономерности, многое определявшие в развитии Жуковского, и поэта, и прозаика, в развитии русского романтизма в целом. Вошедшие в представляемый том произведения потребовали уточнения дати¬ровки. К сожалению, до нас не дошли автографы данных произведений (сохрани¬лись только автограф «Истинного героя» и поздняя копия статьи «Мысли при гроб¬нице»), что, безусловно, усложнило работу комментаторов. Даты создания произве¬дений устанавливались на основе фронтального просмотра архивных материалов, дневников и писем Жуковского, мемуаров его современников. Изучение этих мате¬риалов позволило датировать произведения с максимальной точностью и, следова¬тельно, увидеть самое начало становления прозы Жуковского во всей сложности и динамике этого процесса. Последовательно выдержанный в томе хронологический принцип позволил увидеть и жанрово-родовую динамику Жуковского-прозаика. Так, например, ранние статьи 1797—1800 гг., своего рода стихотворения в прозе, представляют собой некое единство. Такой же целостностью обладают и произ¬ведения 1803 г., опубликованные в «Вестнике Европы» и свидетельствующие о признании Жуковского Карамзиным, и незавершенные переводы, представля¬ющие нам эксперименты писателя в разных областях прозаического повество¬вания и составившие специальный раздел, логически завершающий настоящий том — «Из черновых и незавершенных рукописей». В пределах годовых подборок материал, по возможности, также расположен хронологически последовательно. В примечаниях к произведениям использован материал, касающийся их твор-ческой истории, отмечены разночтения в разных изданиях. Особый пласт коммен-тария составляет поэтический контекст прозаических произведений, вводящий их в общую логику развития творчества Жуковского и русской литературы в целом. Комментарий переводных произведений содержит сведения об авторе оригинала, об источнике и характере перевода. ПРИМЕЧАНИЯ 1797 Мысли при гробнице («Уже ночь раскинула покров свой...») (С. 23) Автограф неизвестен. Копия: ПД. № 27800. Л. 1—2 с об. — рукою И. И. Давыдова, приложено письмо от 28 января 1845 г. Впервые: Приятное и полезное препровождение времени. М., 1797. Ч. 16. С. 106—111. В прижизненные собрания сочинений не входило. Печатается по тексту первой публикации. Датируется: 1797 г. (после 16 мая). Первое опубликованное прозаическое произведение Жуковского. По семейному преданию, непосредственным поводом для написания «Мыслей при гробнице», так же как и первого печатного стихотворения Жуковского «Майское утро», опубли-кованного в том же издании, что и «Мысли...», послужили впечатления о смерти сводной сестры Жуковского Варвары Афанасьевны Юшковой (1768—16.05.1797), матери А. П. Елагиной и А. П. Зонтаг, сыгравшей огромную роль в духовном и культурном воспитании юного Жуковского в период до поступления его в Москов-ский университетский благородный пансион (см.: Зонтаг. С. 12—14). Во многом ученическое, произведение было написано во время обучения Жуковского в Московском университетском благородном пансионе, в журнальной публикации сделано указание: «Сочинил Благор. Универ. Пансиона воспитанник В. Жуков¬ской» (Приятное и полезное препровождение времени. Указ. соч. С. 111). «Мысли при гробнице» несут сильную печать влияния на Жуковского карам-зинского направления, в частности, опытов Н. М. Карамзина в области лириче¬ской прозы, ее разнообразных жанровых модификаций: «прогулок», «медитаций», «элегий в прозе», «миниатюр», «психологических портретов» (см.: Петрунина Н. Н. Жуковский и пути становления повествовательной прозы // Ж. и русская куль¬тура. С. 47—51). Образцом для первого опыта Жуковского могли послужить сочи¬нения его наставника, учителя словесности М. Н. Баккаревича: его «Надгробный памятник», написанный в 1795 г., был опубликован в одном номере с «Мыслями при гробнице» Жуковского (См.: Резанов. Вып. 1. С. 127—138). В «Мыслях при гробнице» получили развитие активно осваиваемые русской литературой традиции Макферсона («Песни Оссиана»), готического романа (см. Вацуро В. Э. Готический роман в России. М., 2002), кладбищенской поэзии, связанной с творчеством Юнга, Грея и других английских сентименталистов, утверждавших культ благородной чувствительности меланхолического героя (см.: Вацуро. С. 8—19, 48—73). Пессимистические медитации, восходящие к Юнгу, по поводу неизбежности смерти («все гибнет под сокрушенными ударами косы твоей») сочетаются с мужественной твердостью и уверенностью в возможности духовного спасения для добродетельного человека. Идеи внесословной ценности личности получают развитие в утверждении равенства всех людей перед смертью, заслужи¬вающих «слезы чувствительности». 4зз ПРИМЕЧАНИЯ Структура произведения, выбор сентиментального героя-повествователя опре-деляются стремлением Жуковского воссоздать в единстве картину мира и пережи-вания ее героем. Структурообразующим являются не только идеи (нравственно-этическая ценность постулатов), но процесс переживания, само протекание чувств, облагораживающих и выявляющих их общечеловеческий смысл. Для повество¬вания характерно сочетание высокой патетики, торжественной лексики («небо, распростертое шатром», «ратай», «пространная область творения»), использование эмблематики (Морфей — «сон с целебною чашею в руке»; смерть — «с лезвием страшной косы» или «иссеченный сверху череп») и лиризма, суггестии, музы-кальности, кантиленности слога. Лирико-элегическая манера психологической прозы более всего сказалась в описаниях природы, характеризующихся «плав¬ностью движения зрительных картин» (см.: Вацуро. С. 70), а также осуществля¬емым в процессе живописания единством принципов контраста и гармониче¬ского уравновешивания оппозиций путем использования разного рода повторов (например: «Все тихо, все молчит (...) Один я не могу сомкнуть глаз»; «не слышно работы кузнечика, и трели соловья не раздаются уже по роще. Спит ратай, спит вол, верный товарищ трудов его, спит вся натура»), вопросов, восклицаний, «сладостной» лексики, оксюморонов («сладкое уныние»), акцентировки звукового восприятия природы («царствует тишина» — «вдали шепчет дремлющий ручеек и едва-едва слышно колебание листьев»), обилием глаголов и преобладанием форм, означающих неопределенность, незавершенность, длительность, зыбкость состо¬яний («бледно-мерцающий свет»; «древние дубы, коих вершины изображались в тихой и спокойной поверхности вод, как в чистом зеркале»). В первом прозаическом опыте Жуковского обнаружилось органическое един¬ство поэзии и прозы, а также свойственное и стихотворениям соединение одиче¬ского и лирического начал. Найденные здесь идеи и образы оказались доминант¬ными в последующем творчестве поэта как в лирике, так и в прозе, в частности, мотивы смерти, добродетели, бессмертия, кладбища получат развитие в «Мыслях на кладбище», «Истинном герое», «Добродетели», «Элегии» из Грея и других. Кроме того, на страницах принадлежащих поэту экземпляров «Созерцаний природы» Ш. Бонне, к которому Жуковский обратился вслед за Карамзиным, а также трудов натуралистов Бюффона и Ласепеда, сочинений Томсона и Клейста, прочитанных в связи с замыслом описательной поэмы «Весна», исследователями обнаружены довольно значительные по объему и чрезвычайно глубокие по содержанию проза-ические фрагменты, выполненные писателем в форме «мыслей и замечаний». Они очевидно перекликаются с «Мыслями при гробнице», продолжая их проблематику прежде всего постановкой «общих вопросов происхождения человека и вселенной» (БЖ, I, 339) и развивая схожие принципы повествования и стиля. В письме (1845), сопровождавшем копию «Мыслей при гробнице», И. И. Давыдов писал о начале статьи «Мысли при гробнице»: «(...) именно первая строка поэта-отрока, буду¬щего поэта-гения. Тогда впервые прочли имя, которым мы теперь гордимся» (ПД, № 27800, л. 2 об.) 1 Лепообразный — от церковно-славянского «лЪпый» — хороший, красивый, прекрасный, благовидный. 2 Впоследние — т. е. в последний раз. Э. Жилякова ПРИМЕЧАНИЯ 1798 Мир и война («Зазвучали оружия брани...») (С. 25) Автограф неизвестен. Впервые: Приятное и полезное препровождение времени. М., 1798. Ч. 20. С. 259—262 с подписью в конце: «В. Жуковский». В прижизненные собрания сочинений не входило. Печатается по тексту первой публикации. Датируется: 1798 г. — на основании времени первой публикации. Судя по времени и месту публикации, «Мир и война» представляет собою учени-ческое сочинение на заданную тему. Пацифистское по содержанию, оно строится на резком противопоставлении картин войны и мира. Композиционно состоит из двух частей, каждая из которых, в свою очередь, составлена из двух картин-панорам, изображающих войско и мирных жителей в ситуации военных сражений и насту-пившего мира. Венчаются первая и вторая части взволнованным обращением повествователя к миру: «Поспеши, благодетельный мир, поспеши утушить вражду между людьми (...)» и «Продлися, вожделенный мир, продлися между людьми (...)». Стиль произведения характеризуется сочетанием одического и элегического пове-ствования, ярко выраженной ориентацией на традиции оссианизма и класси¬ческих образцов «батальной живописи старой манеры Ломоносова, Державина, Хераскова» (см.: Иезуитова. С. 59), что проявилось в выборе темы (война и мир), в характере эпитетов, сравнений при описании сражения, в ритмической органи¬зации прозы, в звукописи. Описание людского бедствия («пламя войны все пожирает») носит обобщенно-философский характер: картину всеобщих страданий Жуковский воссоздает после-довательным перечислением несчастий людей, представляя размахом возрастных колебаний (от младенца до старца) весь мир. Панорама обрамляется лирико-философским рассуждением чувствительного повествователя: «(...) всюду отчаяние и горесть поселилась, и радость отвратила блестящий взор свой». По такому же принципу создана картина наступившего мира: «ратники (...) с дружелюбием обни-маются», «супруги (...) вкушают неизреченные радости», «сын на коленях объемлет руку седовласого родителя», «теплые слезы текут из очей старца и орошают румяные щеки юноши». Лирическое слово повествователя отличается кантйленностью, создаваемой повтором гласных звуков («Поспеши, благодетельный мир, поспеши утушить вражду человеков, осени крылом tbowx ратующих братий и излей бальзамический сок в сердца, возженнъге пламенем войны») и музыкальным контрапунктом во внутреннем развитии главной идеи произведения — в обретении миром тишины и всеобщего умиротворения после разрушительных бедствий войны. Найденный Жуковским синтез одического и элегического повествования во многом предвосхитил стилистику и пафос более поздних произведений, таких, например, как «Песнь барда над гробом славян-победителей». 28-5I0S ^35 Э. Жилякова ПРИМЕЧАНИЯ Жизнь и источник («Солнце торжественно появлялось на горизонте...») (С. 26) . Автограф неизвестен. Впервые: Приятное и полезное препровождение времени. М., 1798. Ч. 20. С. 280—284 с подписью в конце: «В. Жуковский». В прижизненные собрания сочинений не входило. Печатается по тексту первой публикации. Датируется: 1798 г. — на основании времени первой публикации. Сочинение явно написано на заданную тему в форме философской аллегории в прозе: этапы человеческого развития, от младенчества до старости, соотносятся с жизнью природы. Жуковский обращается к широко распространенному роду описаний кладбищенского или сельского пейзажа как способу развертывания философских и психологических медитаций, типа статьи «Жизнь человеческая в сравнении