посвободнее, ибо звон, который они слышали, происходил с башни, находившейся у самой дороги, по которой им идти надлежало.

Между тем как они были в нерешимости и рассуждали о причине смятения, послышался им вдруг в некотором отдалении шум между кустов — то ближе, то опять далее, то вправе, то влеве — и, наконец,

— ПРОЗА 1800 ГОДА —

уже могли они различить дыхание бегущего и усталого человека. Они притаили у себя дыхание и смотрели в ту сторону, из которой шум больше и больше к ним приближался.

— Вот они! — вскрикнула одна смуглая девочка, с распущенными волосами и изодранным фартуком, бросившись с робостию и беспре¬станно осматриваясь, к нашим пленникам.

— Бегите! Бегите! — кричала она, задыхаясь, — идут, идут, вас ищут; вас найдут, и вы пропадете!

— Как? Почему? Что такое сделалось?

Девочка была истощена до крайности; она не могла отвечать, а пока¬зала только пальцем на одну тропинку, и как чужестранцы все еще мед¬лили, то бросилась вперед сама, знаками звала их за собою и с прося¬щим видом складывала руки. Вильгельм и Фриц, наконец, последовали за нею, не зная, для чего и куда! Быстроногая их путеводительница привела их чрез несколько минут к одной пустой рыбачьей хижине; тут повалилась она на траву и сказала: «Я не могу более!»

Полная грудь ее подымалась сильно, щеки ее горели, пот катился градом по лицу ее; она то останавливала дыхание и прислушивалась, то опять начинала дышать сильнее и вбирала в себя свежий воздух. Оба друга стояли перед нею и не знали, что заключить из сего стран¬ного явления. Фриц нашел нечаянно подле хижины деревянный ков¬шик, зачерпнул в него воды и принес усталой девочке. Она выпила несколько капель и вспрыснула щеки свои, чтобы остудить их. Когда же пришла опять в состояние говорить, то рассказала отрывисто и без всякой связи следующее: «Прошедшею ночью срубили древо воль¬ности46 в нашей деревне — от этого все взбунтовались; молодые посе¬ляне схватили ружья; они ищут того, кто это сделал, и хотят убить его! Вас заметили, и подозрение пало на вас».

— На нас? — вскричали оба друга с ужасом.

— Я этому не верю, — продолжала смуглая девушка, — вы, кажется, честные люди, а хотя бы этого и не было, то все бы я не могла снести, чтобы вас убили. Мой Филипп также в толпе, у него сабля, он клялся убить вас, я еще и теперь дрожу от страшных клятв его; ну если он сде¬лается смертоубийцей, тогда я уже не буду любить его. Нынче рано поутру видела я, как вы прошли в кустарник мимо деревни, пастух наш тоже видел и сказал им; они хотят обыскивать весь кустарник и не пре¬жде воротятся, покуда не найдут вас. Я побежала к вам, чтобы спасти от неминучей беды, и молила Пресвятую Богородицу, чтобы она привела меня к вам как можно скорее — она услышала мою молитву. Бегите, ста-райтеся как-нибудь неприметно пробраться в город; здесь вам нельзя оставаться долее, я бы охотно вас проводила, но не могу более! Если вы

9″

133

— ПРОЗА 1800 ГОДА —

пойдете по этой тропинке, то выйдете на Монтобанскую дорогу; тогда оставьте нашу деревню влеве, и хотя вы сделаете довольно большой крюк, но все поспеете к вечеру в город.

— Но мы невинны, — сказал Вильгельм.

— Мы даже и не видали вашего древа вольности, — прибавил Фриц.

— Это вам не поможет! — перехватила поспешно девочка, — вас убьют: вы чужестранцы, вы не французские граждане. — (Сии слова про¬изнесла она с некоторою гордостию.) Никто за вас не заступится. Бегите! Бегите! Слышите ли голоса в кустарнике? Скоро будет все поздно!

Вильгельм и Фриц поняли ясно, что здесь, несмотря на всю их невинность, жизнь их находилась в крайней опасности и что нельзя было терять времени. Они поблагодарили добросердечную свою изба¬вительницу и побежали по тропинке, которую она им показала. Сия тропинка вывела их на неизвестную им дорогу, на которой они остано¬вились, немного отдохнули и осмотрелись, чтобы узнать, куда им идти надлежало.

ГЛАВА XXVII

ГРОБНИЦЫ

Так как страшная деревня была уже теперь довольно далеко от беглецов наших, то почли они себя вне опасности; пошли тише и в сердце своем благословляли добрую девушку, которая, несмотря на то что так гордилась именем французской гражданки, с ними так чело¬веколюбиво поступала; но скоро приметили они, что возмутившаяся вольность, подобно разъяренной львице, своим рыканием устрашила и привела в движение все окруженные места — влеве и вправе; позади и впереди бегущих раздавался страшный звон. Они удвоили шаги свои. Дорога шла через один холм. Ах! Там, у подошвы его, лежала деревня, и дикие восклицания и ужасный стук кос гремели им навстречу. Они сбежали с холма назад, ударились в сторону по другой дороге и уви¬дели перед собою крутящееся облако пыли, возвещающее приближе¬ние преследователей.

Они бросились в поле, прыгали через рвы и плетни; хотели спря¬таться то в высокую рожь, то в копны сена, находившиеся на лугу, но там отгоняла их лающая собака, здесь кричащее дитя. Голова их вскру¬жилась; они метались туда, сюда; слышали везде за собою и перед собою шум и звон, и, наконец, опять против воли прибежали на ту же дорогу, которую оставили.

■34

— ПРОЗА 1800 ГОДА —

Опасность теперь становилась больше и больше. Поля были напол¬нены возмутившимися, пыль крутилась со всех сторон, колокола зво¬нили со всех башен, всюду слышались человечьи голоса и собачий лай.

— Я не могу более! — вскричал Вильгельм. — Бог не оставит моей жены и младенца — я умру здесь!

Он бросился под одно дерево. Фриц собрал силы свои, взлез на дерево и смотрел во все стороны.

— Я вижу деревенский дом! — кричал он Вильгельму, — он не далее четверти версты отсюда; чей бы он ни был, верно, господин его защи¬тит нас от бешенства черни. Если он человек благородный, то лучше отдаст нас в руки правосудия, нежели допустит, чтобы мы погибли без¬винно от безумных, необузданных бунтовщиков.

Он сошел вниз; Вильгельм встал, и они поспешили к деревен¬скому дому. В романической долине, орошаемой Гаронною, находи¬лось уединенное жилище, осененное высокими березами; северная сторона его была прикрыта густою рощею, которая простиралась до самого берега реки. Беглецы беспрепятственно добрались до заржа¬вевшей железной решетки, которая окружала передний двор дома, и нашли, что ворота были затворены и накрепко заперты замком. Смело схватил Вильгельм камень и начал стучать им в решетку. Громко отдавался звук, но ни одна собака не лаяла, ни одно живое существо не показывалось. Они стали кричать — и не получили ответа. Дом казался пуст. Множество разбитых стекол в окнах подтверждали их мнение. Решетка была слишком высока для того, чтобы перескочить ее, и слишком крепка для того, чтобы ее разломать; время было дра¬гоценно, Вильгельм и Фриц побежали к роще, находившейся по ту сторону дома, чтобы там найти безопасное место, в котором бы можно было дождаться ночи.

Роща была окружена довольно высокою каменною стеною, но как она зачала уже от древности разрушаться и в некоторых местах выпали камни, то легко можно было перелезть ее. Страх придал им крылья, ибо голоса слышались уже в долине; они перебрались поспешно через стену: густая акация росла подле нее. Тут обождали они несколько минут, послушали, и так как роща казалась обитаема и оживлена только одними птицами и как и воробьи, и коноплянки весьма спокойно около них прыгали, как будто никогда людей не видали, то осмелились они идти далее.

Скоро увидели они, что дорожки в английском вкусе извивались по роще, но трава, которая везде в великом количестве сквозь песок про¬бивалась, сучья, сорванные бурею и рассыпанные всюду без всякого прибору, казалось, весьма ясно говорили, что уже давно никто из живу¬

■35

— ПРОЗА 1800 ГОДА —

щих здесь не прохаживался. Смело хотели оба друга идти далее и, где только можно, хотя бы то было в пустом доме, сыскать надежное себе убежище, как вдруг Фриц остановился, удержал идущего перед собою Вильгельма за полу его платья и с любопытством, смешанным с неко¬торым страхом, указал на свежий, еще не изглаженный след, который прекрасная женская нога оставила на муравьиной куче.

По-видимому, это сделалось недавно, вчера или нынче, следственно, надлежало быть здесь людям; следственно, дом с разбитыми окнами не пуст, а обитаем; следственно, беглецы наши опять имели причину бояться и быть в нерешимости. Несмотря, однако ж, на опасное их положение (ибо голоса в долине все больше и больше приближались), чувство их при виде следа на муравьиной куче было совсем не сходно с чувствами Робинзона Крузе в подобном случае; они не могли воспроти-виться, чтобы не смотреть с удовольствием на прекрасный образ ноги, которую Вильгельм почел бы Лизиной, когда бы ее здесь найти наде¬ялся. Страх уступил на несколько времени место приятнейшим ощу¬щениям. Так радуется странник, когда, окруженный мраком ночи, вдруг примечает огонь, который вселяет в него надежду найти мир¬ное убежище.

Как странно человеческое воображение! Как одна и та же вещь, будучи больше или меньше хотя на волос, различно на него действует. Если бы след покрывал всю муравейную кучу, то бы идея красоты, а вместе с ней идея добросердечия и невинности не поразили воображе¬ния наших героев, и они, может быть, трепеща, стали бы искать дороги из рощи; но творение, которое такими прекрасными ножками остав¬ляло следы на муравейных кучах, не только не производило нималого в них страху, но еще заставляло их надеяться.

С большою осторожностию пошли они по тропинке, которая, казалось, вела их к берегу реки; скоро услышали они ее журчание и, сошедши по извивистой дорожке с одного возвышения, увидели они всю поверхность воды ее. Осмотревшись, приметили они вдруг малень¬кий островок, на котором сделан был наподобие утеса грот, обсажен¬ный вокруг густым кустарником; маленький опущенный подъемный мост соединял берег с островом.

Это уединенное место, казалось, могло им служить надежным убе¬жищем, и они удвоили шаги свои, чтобы дойти поскорее к подъемному мосту. С осторожностию перешли они чрез него и подняли за собою. Также осторожно и с некоторою робостию приближались они к отвер¬стию грота. Фриц был несколько шагов впереди. Вильгельм остано¬вился привязывать мост и хотел уже идти вслед за своим другом, как вдруг сей последний, побледнев и трепеща, оборотился назад, положил

136

— ПРОЗА 1800 ГОДА —

палец на губы и махал Вильгельму, чтобы он