спящих глубоким сном в прихожей. То же думали они и о Полине. Виль¬гельм отворил осторожно дверь ее горницы, Фриц стоял позади и робко смотрел из-за плеча его, несчастная лежала бездыханна пред ними.
«Она спит!» — сказал Вильгельм и отступил назад; но Фриц с горест¬ным предчувствием в сердце подошел ближе, взял ее руку, которая была холодна, как лед, и закричал: «Она умерла! Ужасы воображения умертвили ее!» Тщетно старался Вильгельм укротить его. Он бегал, как безумный, взад и вперед и кричал в ужасном отчаянии: «Она умерла! Ее нет уже! Ах! Я не могу жить более!»
Рыдая, бросился он на мнимый бездушный труп, рыдая, вскочил он опять и искал глазами орудия, которым бы прекратить жизнь свою. Вильгельм просил, угрожал, старался удержать его — все напрасно: Фриц его не слушал! Наконец друг его силою охватил его за руку и закричал: «Образумься, безумный! Она не умерла: сердце ее еще бьется!»
Без памяти бросился Фриц к своей любезной, трепеща, положил руку свою к ней на сердце, почувствовал, в самом деле, что оно билось, и от неизъяснимой горести вдруг перешел к сильнейшим восторгам. Он в исступлении прижал Вильгельма к своему сердцу, обнял старого слугу, плакал, смеялся, забыл о средствах, которыми бы привесть в чув¬ство Полину. Она жива,* ее сердце бьется, сего довольно! Он рыдал и взорами благодарил небо.
Вильгельм между тем помогал ей, брызгал на лицо ее свежею клю¬чевою водою, тер ей руки и виски, и чрез несколько минут она открыла глаза свои.
Она осмотрелась с беспокойным видом вокруг себя: «Благодарю вас, — сказала она, — что вы так рано пришли ко мне; скоро ударит час мой!» Вильгельм подвел ее к окну, показал на чистую зарю, на черные облака, которые мало-помалу рассеивались на западе, и на сильный туман, который образовал блестящее море в долине — все сие пред¬вещало ясный день. Но Полина не видала зари, взоры ее были непод¬вижно устремлены на железные вороты — там блуждало привидение, оттуда неслись к ней вздохи, там раздавалось ее имя. Напрасно хотел развлечь ее Вильгельм. «Оставьте меня!.. — сказала она. — Я должна умереть нынче — это верно; тень родителя моего мне явилась; гроз¬ный голос ее возвестил мне близкий конец мой. Я пойду, приготовлю себя к смерти!»
— ПРОЗА 1800 ГОДА —
С сими словами вышла она в одну боковую горницу, чтобы молиться. С удивлением и досадой смотрел Вильгельм вслед за нею и роптал на случай, который, возмутив ее воображение, уничтожил все его планы. Напрасно старались оба друга от живущих с нею узнать, не случилось ли чего важного вчерашним вечером? Они ничего не знали. Полина приказала им лечь спать, и они повиновались без противоре-чия, ибо то, что их госпожа оставалась нераздетою, было уже для них не новое.
Вильгельм весьма беспокоился! Он не боялся чуда натуры, но чуда воображения, которое, будучи управляемо фантомами, им самим соз¬данными, разрушает слабый орган рассудка, — короче сказать, он не боялся Полининой смерти, но того, что еще хуже смерти — сумасше¬ствия. Он, сколько мог, старался скрыть сии печальные мысли от своего друга, который в горести сложив руки, ходил взад и вперед по горнице, иногда неподвижно смотрел на дверь, в которую пропала Полина, а иногда останавливался пред Вильгельмом и уныло глядел на него, как будто искал утешения и отрады в глазах его.
Через час вошла Полина опять в горницу, и какая-то небесная ясность сияла во всех чертах ее; она говорила мало, отвечала отрыви¬сто и избегала каждого слова, которое хотя мало могло бы заставить ее сомневаться в приближении смерти ее, как будто опасалась опять лишиться мужества, которое испросила себе от неба.
Разговор был весьма принужденный. Братья боялись говорить о снах, привидениях, смерти, а сестра их ни о чем другом слышать не хотела. Все по большей части ходили молча взад и вперед, друг подле друга. Фриц вздыхал так тяжело, как будто был приговорен к смерти. Полина ходила тихо. Не слышно было ни дыхания, ни шагов ее. Духи только летают, а Полина была почти дух.
Вильгельм изредка подходил к окну, и всякий раз не оставлял без замечания, что утро прекрасно и чисто, и что нет ни одного черного облачка на горизонте; но мечтательница не слушала слов его, ибо голос привидения еще страшно раздавался в ушах ее.
ГЛАВА XXXIII
Когда солнце было уже высоко и сильный жар предвещал уже близ¬кий полдень, то Полина сама предложила гостям своим прогуливаться в прохладной роще. По-настоящему это было не для того, чтобы осве¬
155
— ПРОЗА 1800 ГОДА —
житься от жару — нет! Она стыдилась при вратах смерти чем-либо зем¬ным заниматься, но она хотела неприметным образом приближиться к башне, которая во сне ее была назначена пределом ее странствий, и остаток человеколюбия научил ее пощадить друзей своих и скрыть от них свое намерение.
Вильгельм с радостию согласился на ее предложение. Они пошли, и добрый Вильгельм, обратив совсем на другой предмет свое подозрение, старался под разными предлогами удалить ее от маленького острова и ужасного грота. Полина приметила это и сказала, улыбаясь: «К чему такая осторожность? Я сама не пойду туда, я сама не хочу видеть бес¬чувственных остатков моего родителя тогда, когда скоро сама соеди-нюсь с ним!»
Вильгельм вздохнул, а Фриц с досадою ломал ветки одну за другою с кустов, мимо которых проходила Полина. Наконец сильный полу¬денный жар принудил их искать прохладнейшего убежища в роще; они пошли по узкой дорожке к одному маленькому эрмитажу, в кото¬рый едва проницало солнце, и сели на дерновую софу, чтобы отдохнуть немного.
Полина села посреди братьев своих, и Вильгельм, который чувствовал, что непременно должно было говорить о чем-нибудь, начал болтать о первом пришедшем ему в голову предмете, чтобы хотя несколько рассеять мечтательницу. То ловил он жука и вместе с нею удивлялся строению его тела, то рвал траву, которая росла у ног его, и спорил с Полиною о том, ядовита ли она или нет, и, наконец, герб, который был нарисован на окне эрмитажа54, подал случай к интерес¬ному и продолжительному разговору. Полина в монастыре своем, с прочими бесполезными науками, училась и геральдике. Хитрый Виль¬гельм, который в самом деле мало знал ее, притворился, будто совсем ничего не знает, и с терпением выслушивал, что она говорила о щитах, шлемах, цветах и прочее. В крайних случаях, когда нужно только отвлечь воображение от единственного предмета, которым оно зани¬мается, не презирают и самых маловажных средств, которые часто неожиданно приносят много пользы. Полина, говоря о геральдике, вспомнила о монастыре своем, о своих подругах, и многие приятные картины прошедшего, оживившись в ее памяти, неприметно отвлекли ее от горестной мысли о смерти. Кто знает, до чего бы Вильгельм довел ее своею хитростию и красноречием, когда бы вдруг по прошествии уже двух часов отдаленный звук грома не ужаснул ее!
Полина побледнела, Фриц тоже, и сам Вильгельм испугался и втайне роптал на судьбу, которая еще более хотела испытать несчаст¬ную. Все вскочили и бросились к дверям. Небо со всех сторон обложи¬
.5б
— ПРОЗА 1800 ГОДА —
лось тучами, вершины дерев страшно шумели, вороны с криком летели к дому, и птицы в смятении носились по воздуху.
Полина, трепеща, сложила свои руки: «Идите за мною! — вскричала она слабым голосом. — Не оставьте меня!»
Фриц был от всего, что в нем и вокруг него происходило, в таком замешательстве, что не знал сам, что делал. «Дай Боже! — сказал он, рыдая, схватив руку Полины и сжав ее горестно, — дай Боже, чтобы я умер с тобою вместе!» Она удивилась и с изумлением посмотрела ему в глаза. Потом с робостию вырвалась из рук его и так скоро побежала между кустов, что оба друга насилу могли успеть за нею. Гроза стано-вилась час от часу сильнее, крупные капли сыпались из облаков, ветер ревел, и вершины дерев с шумом пригибались к земле.
Едва дыша, бежала Полна через маленький луг, из которого река образовала полуостров; в конце этого луга находились развалины древ¬ней башни, под которыми Полина хотела погрести себя. Вильгельм, запыхаясь, бежал за нею и догнал ее только тогда, когда она, обессилев, упала на камень и простерла руки к небу, чтобы принять ангела смерти в свои объятия.
Ее братья стали подле нее на колена. Она не могла более говорить: страх и усталость хотели, казалось, вырвать сердце из груди ее. Виль¬гельм осмотрелся вокруг себя и нашел, что в этом опасном месте слу¬чай легко мог исполнить предсказание пророческого сна Полины, ибо древняя башня была со всех сторон окружена старыми дубами, кото¬рых вершины противились буре и, казалось, смело вызывали к распре молнии; но некогда было упоминать о опасности: несчастная боролась с смертию.
Громовая туча носилась уже прямо над ними, гром гремел страшно, молнии и удары быстро следовали друг за другом. Вдруг ветер утих, ни одна дождевая капля не падала. Ужасное безмолвие поселилось всюду, знойный воздух давил растения. Полина едва дышала; взоры ее померкли. Га! Вдруг молния с треском ударила в башню, расколола стену, камни покатились в реку, и земля задрожала!
«Господи!» — раздалось посреди развалин. Полина лежала без дыха¬ния на земле; проливной дождь зашумел из облаков. Фриц стоял как окаменелый. Вильгельм тихо поднял бесчувственную, покрыл ее, сколько мог, сюртуком своим и оборотился к развалинам, в которых очень явственно слышал голос. Он взглянул и затрепетал: из расще¬лины падшей стены, посреди камней, которые все еще отпадывали и валились вниз, поднялся, как будто из гроба, образ юноши. Он был сух, как скелет, покрыт изодранным рубищем: вид его был ужасен; непод¬вижно устремив тусклые, глубоко впадшие глаза свои на незнакомцев,
■57
— ПРОЗА 1800 ГОДА —
вышел он медленно из развалин и безмолвно, как привидение, к ним приближался.
«Кто ты?» — закричал ему Вильгельм. Фантом не отвечал ни слова. Дождь лился на непокрытую его голову, он дрожал и старался прикрыть голое свое тело. Пробужденный восклицанием Вильгельма, Фриц под¬нял голову и с ужасом, смешанным с сожалением, увидел страшный образ. Он вскочил, бросился к юноше и сказал грозным голосом: «Кто ты? Чего ищешь?»
— Пощадите меня! — трепеща, проговорило привидение. — Вы видите, сам Бог меня помиловал. Из этой башни видел я, как вы сто¬яли на коленах подле этой доброй девушки! Счастлив я, что она вам любезна! Моя Полина будет сама за меня
