извлекала новые слезы из глаз ее, лежала Ильде¬герда на коленях до того времени, как первая заря покрыла кровавым багрянцем зубцы замка. Ее бесчувствие исчезло, как скоро первый луч восстающего солнца блеснул на ее оружии, которое со времени кончины Торы висело в уединенном угле. «Сюда, — вскричала горест¬ная Ильдегерда, — сюда! Спутники моей юности, вы были только моим увеселением; теперь будьте в руках моих орудием ужасного, пламен¬ного мщения! Тор*, укрепи меня, излей в душу мою пламень бранный, пусть звук оружий будет приятнее гласа арфы для моего слуха, дай силу рукам моим, отыми от них женскую нежность! Оставь меня, Фреир**, преврати в сталь грудь мою, Водан, отец богов! А ты, Фригга***, ты, кото¬рой это сердце так часто приносило жертвы, сниспошли ко мне твою луну, пусть сопутствует она мне в опасностях до тех пор, покуда не найду Ранфрида, покуда рукою мщения не свергну злодея в пропасти Нифлей-мура****, сюда, Барды! Настройте военные звуки! За супруга своего хочу я сражаться. Брат мой! Супруг мой!»

Алым румянцем покрылись Ильдегердины щеки, глаза ее пылали, рука ее трепетала, и то было не содрогание женской робости, но тре¬пет мужественного мщения. Она покрыла шелковые волосы свои пер¬натым шлемом, который некогда рука Торы украсила тремя змеи¬ными головами. Одела высокую грудь свою стальным панцирем, пове¬сила меч у бедра, схватила щит, копье и вошла в залу, где несчастные девицы, распростертые на земле, терзали свои груди, оплакивали про¬шедшее и трепетали будущего.

— Для чего плачете вы? Для чего стонете! Что погибло, того не воротить! Слезы ваши не исторгнут мертвых из хладных объятий Гелы, слезы ваши не отвратят разбойника от стен нашего замка. Но разве Тора вооружила нас вотще, разве вотще исторгла она из рук наших веретено и приучила их к военным действиям. Нет! Пусть плачут жен¬щины, которых оружие слезы и вздохи; пусть трепещут робкие, не уме-ющие жизнию своею искупить радостей Валкалы — пойдем, любезные подруги! Которая из вас станет колебаться между смертию и стыдом? Чего мы медлим! Пойдем против разбойника, угрожающего невинно-

Тор — один из главных богов, которого молили о победе. От ред. — Бог грома, богатырь, защищающий человеческий мир от чудовищ. Фреир — нежнейший из богов.

Фригга или Фрея посылала луну защищать ее любимцев.

Нифлеймур — ад. От ред. — Точнее, Нифльхейм. Не вполне соответствует христианским представлениям об аде. Согласно Младшей Эдде Снорри Стурлуссо-на, Нифльхейм — «Мир тумана», расположенный на севере; он не совпадает с Хель.

— ПРОЗА 1801 ГОДА —

сти посрамленными оковами! Пойдем против убийцы, который похи¬тил моего брата, моего супруга! Пусть почувствует он, что мужество сынов Норвегии обитает и в дщерях ее. Пусть почувствует он, что рука женщины не для того только сотворена, чтоб держать младенца у груди ее. Ступайте, ступайте! Спасайте честь отечества! Отмстите за своего государя! Победите или умрите с ИлъдегердоШ

Ярость, смешанная с горестию, прервала ее здесь голос, но сильно тронули слова ее сердца амазонок; с почтением смотрели они в огнен¬ные глаза героини; Ильдегерда в бессилии преклонилась на свое копье, глубокое безмолвие царствовало вокруг ее.

В сию минуту старый, израненный рыцарь вошел медленно в зал, опираясь на своих оруженосцев, в руке его был шлем с голубым, окро¬вавленным пером. Молча приближался он к Ильдегерде; горестно посмо¬трел он на шлем — тайный ужас объял Ильдегерду. «Ах! — сказала она, трепеща. — Это шлем Свендов»

«Так, — отвечал старый рыцарь, — это Свендов шлем; кровь, покры¬вающая это перо, есть кровь моего государя. Шлем этот стоит мне жизни, я с честию сражался за него. Вот все, что я мог принесть назад. Видишь ли раздробленное место — сюда ударил его злодей сзади! О, Боже, сзади!»

Ильдегерда упала без чувств. «Перестань! Перестань!» — закричали женщины и окружили несчастную. Старый рыцарь велел подать себе стул, положил шлем пред собою, смотрел на него, сжав руки и не взи¬рая на стон вокруг себя, продолжал: «Так сзади убили они тебя! Ты был храбрый юноша! Еще вижу я, как это голубое перо колебалось в толпе сражения, как ветер волновал его. Но оно взмокло от твоей крови и опустилось. О мщении вопиет кровь сия — но тщетно дух твой ищет мстителя. Уффо пал с своим отрядом; Тотт, старец, пролил кровь свою, которая только любовию к отечеству согревалась. Мужественнейшие из воинства погибли от поражающего меча. Только мне оставил Один на несколько минут жизнь, чтоб сохранить этот священный залог и найти мстителя, мстителя, который бы ужаснейшею клятвою поклялся на хладеющей руке моей, которого бы я сим шлемом посвятил мщению, и клятву его отнес с собою в Валкалу к Свенду. Силы мои слабеют, глаза меркнут. Сюда мститель, сюда! Покуда я не умер!»

Он посмотрел вокруг себя — Ильдегерда пришла между тем в чувство. Горестно зачал опять говорить старый рыцарь: «Или ангел смерти не пощадил ни одного! Или не осталось юноши, которого бы слабеющая рука сия посвятила в рыцари. Сюда, мститель, сюда, покуда я не умер!»

Ильдегерда (в сильном движении, обнимая его колена). Я мститель, почтенный старец! Меня посвяти мщению (сбрасывает с головы шлем),

239

— ПРОЗА 1801 ГОДА —

мне, мне отдай Свендов шлем! Пусть будет он ужасом врагов на голове моей! Пускай при виде его охладеет жизнь в Ранфридовом сердце! И пусть кровь его смоет кровь моего государя с этого пера!

Старый рыцарь. Норвегия! Что сделалось с тобою! Честь, свобода твоя зависит от слабой руки женщины! Отец богов, разве для сего про¬должил ты жизнь мою! Разве для сего отверз ты померкшие очи мои, чтобы я видел, как буря с корнем исторгнет древо, под тению кото¬рого я восемьдесят лет покоился, на котором я так часто вешал заслу¬женный лавр мой! Только на руках матери проливал я мои слезы, но то были слезы младенчества; теперь я — старик! И окропляю слезами отчаяния седые свои волосы! Вынесите меня на чистый воздух и дайте мне умереть.

Ильдегерда. Останься! Заклинаю тебя рыцарскою твоею честию — ты презираешь смелую женщину, ты не надеешься на слабую руку ее! Знай, старик, что женщина, избранная Свендом в его супруги, достойна быть его мстителем. Если смерть не помрачила очей твоих, то прочти это письмо. Я твоя государыня! Посмотри, государыня твоя обнимает твои колена и с пламенными слезами просит не отвергать ее, почтен¬ный старец! Посвяти меня, посвяти мщению за моего супруга!

Трепещущею рукою взял старый рыцарь письмо, медленно пробе¬жал он его потусклым взором и с задумчивостию устремил его на слово супруг. «Быть так, — сказал он наконец с чувством, — умирая, признаю тебя своею государынею. Не отвращайся хладных этих губ, поцелуй меня, да отнесу я поцелуй сей в Валкалу, туда, где Свенд под блестящими щитами Одина блуждает в чертогах воинов».

Ильдегерда прижала пламенные уста свои к бледным губам умираю¬щего воина: «Отнеси поцелуй сей моему супругу и с ним торжествен¬ную клятву: отмстишь за него или умереть достойною любви его».

Старый рыцарь. Так клянись мне.

Ильдегерда. Клянусь!

Старый рыцарь (обнажает меч). Положи руку твою на этот меч. Божий взор устремлен на нас! Говори за мною, слух Божий внимает нам! Клянусь огнем и мечом отмстить смерть Свенда, короля Норвегии. Пускай мозг высохнет в костях моих! Пусть окаменеет рука, которая опустит меч прежде, нежели он совершит мщение. Клянусь мечом и огнем преследовать Ранфрида, убийцу моего супруга! И если преступлю клятву сию, то пусть имя мое будет покрыто стыдом, пусть будет оно посмешищем младенца. Никакая могила да не покроет костей моих! Ни одна слеза да не упадет на тлеющий труп мой. Пусть будет он добы¬чею врана, пусть всякой пройдет мимо его с проклятием! Да будет про¬клят час моего рождения, да будет проклят час моей смерти! Да будет

— ПРОЗА 1801 ГОДА —

проклят прах моего отца! Прах моей матери! Пусть потомство читает имя Ильдегерды на постыдном столбе, как имя преступницы — да про¬клянет меня Один, отец богов, да низвергнет он меня в пропасти Ниф-леймура, да представляет он мне образ моего умерщвленного супруга в тысяче ужасных видов, да мучит меня тысячью смертей! Да не изгла¬дится клятва сия и тогда, когда тысячи алтарей будут куриться! Да не изгладится и тогда, когда священник скажет мне, разрешаю тебя, и ты свободна от преступления!

Так клялась Ильдегерда, вкруг стоящие трепетали от ужаса и устрем¬ляли неподвижные взоры на пылающий образ героини.

Старый рыцарь (бросая от себя меч и взяв обеими руками Свендов шлем). Пускай же каждое утро шлем сей возбуждает в тебе воспоминовение твоей клятвы! Пусть кровь, висящая на этом пере, беспрестанно пред¬ставляется твоему взору, представляется и тогда, когда дождь смоет ее. Государыня! Тебя небо оставляет мстить убийцам! Обещаешь ли ты это умирающему?

Ильдегерда. Обещаю!

Старый рыцарь. Так прими же от меня священный залог, который я искупил кровию (надевает шлем на Ильдегердину голову), вооружись, сядь на коня твоего, я посвящаю тебя мщению — глаза мои меркнут, силы исчезают, благодарю тебя, Один! Не вотще повелел ты смерти медлить пресечь слабую нить моей жизни — час мой приближается, путь мой кончен, вынесите меня на чистый воздух, пусть умру я на солнце.

В бессилии преклонился он на своих оруженосцев — они вынесли его, и он умер, согретый лучами солнца.

* * *

Никогда еще в груди мужа не пылало такое мужество, как в груди Ильдегерды; она чувствовала новую жизнь в своем сердце, неизъясни¬мая сила текла в ее жилах, мщение воспламенило грудь ее, мщение, рожденное любовию. «Вы свидетели, — сказала она своим подругам, как скоро старый рыцарь оставил залу, — вы свидетели, что я посвя¬щена в мстители, нынче иду я во сретение своей участи. Никто, кроме богов и справедливости, не следует за мною, ничто, кроме этого шлема и меча, не защищает меня. Пали они, сии мужественные чада Норве¬гии; никакое воинство не идет по следам моим — о! Вы, подруги моих радостей! Если есть из вас, разделявших мои страдания, если есть хотя одна, которая бы разделила со мною мщение, то пусть упадет она на грудь сию, пусть прижмется она к трепещущему моему сердцу и напи-тается жаром, которым оно пылает (горестно смотря вокруг). Неужели нет ни одной между вами?»

— ПРОЗА 1801 ГОДА —

«Мы все, мы все за тобою! — вскричали в один голос амазонки, вос¬пламененные незапною ревностию, которая, как электрической удар, потрясла сердца их, они окружили Ильдегерду,