не видят никаких живущих тварей, кроме диких коз, висящих над про-пастьми или бегущих быстро, подобно птицам воздушным, при малей¬шем шорохе.

Наконец, через несколько часов малый дым, виющийся из недра скал, привлекает взоры Жемми, который обращает на него внимание Клеры. Оба спешат к сему дыму, переправляются чрез потоки, обра¬тившиеся в лед, проходят чрез сосновый лес и, наконец, являются у входа пещеры, во внутренности которой видят волнующееся яркое пламя. Человек сидел перед пылающим костром, который он разжи¬гал сухими ветвями. Едва услышал он шорох, как обратил голову, встал поспешно, схватил топор свой и, подняв его, пошел прямо на юных путешественников. «Чего вы ищите?» — вопрошает он с гневом. «Мы дети твои, родитель мой! — отвечает Клера, устремясь к нему, — это Жемми, это я; мы принесли тебе пищу и пришли обнять тебя».

С сими словами бросается она на шею к Мелькталю, который, отки¬нув топор свой, восклицает от радости, прижимает к сердцу дочь свою и покрывает поцелуями лицо ее, потом, обратясь к Жемми, который смотрел на него в молчании, он обнимает его, обливает его слезами, сжимает в объятиях своих вместе с Клерою, произносит имя отца сво¬его, имя Теля, своего друга, обременяет их вопросами и прерывает их

3н

— ПРОЗА 1801 ГОДА —

своими ласками и поцелуями. Наконец, подведши их к костру, сажает подле себя и внимает им, отирая свои слезы.

Клера осторожно извещает его о причинах, приведших к нему детей его, о священных повелениях старого Мелькталя. Скоро голос ее прерывается; она хочет и не может повествовать о ужасном несчастии, которое оплакивает, и о преступлении кровожадного Геслера; три раза начинает она говорить, и три раза прерывают ее слезы. Жемми спешит к ней на помощь.

— Мелькталь, — говорит он, — ты видишь слезы наши; они воз¬вещают тебе новые несчастия. Родитель мой повелел мне все открыть тебе; родитель мой уверил меня, что друг его будет тверд, что он сжа¬лится над своею дочерью Клерою и что он укротит горесть свою.

Потом Жемми рассказывает, как Геслер, жестокий Геслер, отмстил старцу. При сем повествовании раздраженный Мелькталь вскакивает с места, бросается к своей секире, хочет оставить пещеру и, не медля, омыться в крови Геслера. Клера бросается пред ним на колена; Жемми его удерживает. «Вспомни об отце моем, — говорит он, — или ты забыл его? Или он уже не друг твой? Выслушай же, по крайней мере, то, что он повелел сказать тебе: Вильгельм готовится мстить; Вильгельм теперь у Вернера8. Поди, сын мой, говорил он мне, возвести Мелькталю о новом преступлении бесчеловечного; не бешенство может отмстить за нас, но мужество и осторожность. Я иду в Швиц; я найду Вернера и вооружу кантон его. Пусть идет Мелькталь в Станц9. Там друзья его, там пра¬вители Ундервальда. Пусть соберет он их, побудит приняться за ору¬жия и потом в пещере Грютти10 ожидает меня; Вернер и я там соеди¬нимся с ним».

С сими словами Жемми подает Вильгельмов кинжал Мелькталю. Мелькталь исторгает его из рук юноши с зверскою радостию — глаза его пылают.

— Я повинуюсь Телю! — восклицает он в исступлении. — Я лечу собирать друзей своих. Завтра, Жемми, ты можешь отвечать за то тво¬ему родителю; завтра двести человек, мужественных, верных, горящих любовию к отечеству, готовых умереть за него и прежде смерти умерт¬вить тысячу из его притеснителей, вооружатся по одному моему знаку. Сей минуты ожидало только мое мужество; оно было укрощаемо одним Вильгельмом и священною волею моего родителя. Мой родитель, мой друг возвращает меня самому себе; потечем, полетим к победе: она наша! Я горю сразиться с злодеем Геслером. Да придет он, да при¬дет он на нас с многочисленными сообщниками своими, со всем своим могуществом; я сильней его, я ополчен любовию сыновнею и оскор¬бленным человечеством.

— ПРОЗА 1801 ГОДА —

Он сказал и устремился было по дороге к Станцу. Юная Клера удерживает его. Она принуждает его хотя часом пожертвовать при¬роде, подкрепить силы свои пищею, которую она принесла ему. Необузданный, чувствительный Мелькталь обнимает дочь свою, про¬ливая слезы, соглашается воссесть у огня своего, посреди юных детей, и вкушает с ними вместе простую пищу, ими ему принесенную. Скоро, вооруженный секирою своею и кинжалом Вильгельмовым, прощается он с детьми и говорит Жемми, пожимая его руку: «Послушай, сын мой, я могу погибнуть; смерть будет для меня приятна; всякий сын отече¬ства позавидует мне. Но, по крайней мере, в последнюю минуту, мне оставшуюся, хочу я располагать по воле своей единственным моим сокровищем, которое мне после отечества дороже всего — моею Кле-рою! Она твоя с сей минуты. Вот супруга твоя, Жемми! Сожмите друг друга в объятиях близ моего сердца; клянитесь на груди моей, кото¬рая трепещет только для моего отечества, для вас, для моего роди¬теля; клянитесь вечно любить друг друга и соединить чувства свои в пламенной и непорочной любви своей. Вы теперь супруги, дети мои; я благословляю вас во имя моего родителя, во имя моего достойного друга!

Клера и Жемми повергаются на колена, преклоняют головы, держа друг друга за руки, и, благоговея, принимают родительское благослове¬ние. Слезы катились по щекам их; сам Мелькталь плакал, и взоры его, оживленные восторгом, наполнявшим его пламенную душу, пылали огнем сквозь слезы. Он поднимает детей своих, снова их обнимает, про¬щается с ними, еще раз повторяет им ответ свой Вильгельму и, воору-женный топором своим и кинжалом, выходит из пещеры поспешно и идет по дороге к Станцу.

Дети, оставшись одни, не смеют несколько времени поднять взоров друг на друга. Безмолвно, склонив голову и держась еще за руки, они ощущают трепет, смешанный с радостию и некоторым ужасом. Сердца их, волнуемые тысячею различных чувств, с трудом могут вынести толико сильных потрясений; стыдливость детская, невинная, в первый раз заставляет их бояться быть одним. Жемми, первый ободрясь, гово¬рит, наконец, трепещущим голосом: «Клера, ты моя; ты давно знаешь, что Жемми только тебе принадлежит. Но место, в котором мы нахо¬димся, и опасность родителей наших препятствуют нам заниматься собою; им одним должна принадлежать душа наша и все наши минуты. Клера, пойдем, пойдем к нашей матери; отдадим ей отчет в нашем путе-шествии; и когда родитель мой и почтенный старец Мелькталь утвер¬дят благословения отца твоего, тогда, может быть, осмелюсь я сказать тебе, сколько я счастлив».

313

— ПРОЗА 1801 ГОДА —

Клера, не отвечая ничего, сжимает его руку, и оба идут опять в путь свой.

Но солнце, хотя на половине только пути своего, едва-едва сияло из черных облаков. Сероватый покров всюду помрачал лазурь небес¬ную, и снеговой пух, носяся в воздухе, подобно шерсти овец, остав¬шейся на терновнике, беспрестанно прибавляясь, сыпался с севера. Скоро подымается холодный ветр и усиливает ниспадающий снег сей. Он стремится, как дождь в жестокую бурю; покрывает тропинки, наполняет, изглаживает пропасти и принуждает закрывать глаза несчастным путникам, которые не могут снести его жестокости. Клера и Жемми, принужденные остановиться, ищут покрова под висящими скалами; снег достигает их всюду, снег сыплется на их головы. Жемми трепещет о Клере; Клера, чтобы успокоить его, улыбается, видя на себе снежный пух, который она сотрясает и пускает на ветер. Буря, наконец, укрощается, солнце золотыми лучами пронзает покров, его помрачавший, и блистает на снеге. Дети идут опять в путь свой, но уже не находят тропинок своих. Белый ковер покрывает утесы и пропасти. Жемми держит Клеру за руки и идет с осторожностию; палкою своею испытывает он глубину снега и не позволяет Клере ни шагом вперед подвинуться, не узнавши, нет ли опасности. Клера, которая только за него трепещет, которая только по его следам идет, сильно сжимает руку его, будучи готова поддержать его в падении, и сие шествие труд¬ное, продолжительное, и сии опасности смешаны с удовольствием для нежной Клеры.

Принужденные совращаться с дороги, идти иногда по берегам пото¬ков, где быстрота воды оставила землю обнаженною, юные путеше¬ственники продолжают бродить во все оставшееся время дня и только вечером достигают деревни Эрфельд. Тут Жемми узнает место; он уве¬рен, что, следуя течению Рейна, он к ночи достигнет до Альторфа. Он ободряет подругу свою, и луна, которая показывается, рассеивает страх его еще раз заблудиться. Успокоясь, шли они оба по левому берегу реки, орошающей кантон Ури; как вдруг приближается к ним человек, воо¬руженный копьем и окутанный в длинное платье. Снег и лед покры¬вали шапку, служившую украшением голове его; волосы его были сле¬плены инеем. Этот человек прямо подошел к детям, которые останови¬лись, его приметив, и сказал им прерывающимся голосом: «Юные дру¬зья мои! Я — заблудившийся зверолов; потерял из виду своих товари¬щей и не могу найти дороги к Альторфу, где, я уверен, что отсутствие мое уже распространило тревогу. Не можете ли вы проводить меня, дети? Я награжу вас щедро!»

3^

— ПРОЗА 1801 ГОДА —

— Награда в услуге, — ответствует ему Клера, — мы знаем дорогу в Альторф и с таким же удовольствием возвратим тебя твоему семейству, с каким бы, конечно, и ты возвратил нас добрым нашим родителям. Следуй за нами; чрез час мы достигнем города.

Зверолов при сих словах соединяется с детьми и, рассматривая их со вниманием, при свете луны, шествует в молчании за ними.

Потом обращается он к Жемми. «Молодой человек, — говорит он, — кто твои родители? Где дом твой в Альторфе?»

— Я сын земледельца, — отвечает Жемми, не смотря на него, — отец мой не живет в городе!

— А где же его жилище?

— В горах, в пустыне, где он обрабатывает поле свое, где он испол¬няет законы добродетели.

— Добродетели! — перехватывает зверолов, — я не думал, чтобы имя сие было тебе известно в такие лета.

— Это имя первое произнес я, — ответствует Жемми твердым голосом.

— Итак, ты знаешь, что оно значит?

— По крайней мере, надеюсь!

— Изъясни мне его.

— Трех слов довольно будет: страх Божий, любовь к человекам и ненависть к их утеснителям!

— А кто сии утеснители?

— Тираны и их сообщники!

— В Швейцарии нет тиранов!

Клера не могла удержать восклицания; Жемми не отвечал ни слова; а зверолов, потупив голову, шел в безмолвии несколько времени.

Они приближались к стенам альторфским; уже светились пред ними копья стражей, стоявших у ворот. Мрачный незнакомец вдруг спраши¬вает у Жемми грозным голосом, кто отец его? Клера, трепеща, сильнее сжимает его руку. Жемми, который ко лжи был не способен, колеблется несколько минут; наконец, побуждаемый незнакомцем, он