по точному выражению А. С. Янушкевича, «эпоха романтических манифестов». Весьма приме¬чательно, что именно на это время приходится переиздание Жуков¬ским своих переводов из Коцебу, Флориана, Сервантеса, а также изда¬ние избранной прозы 1807—1811 гг., публиковавшейся в «Вестнике Европы» («Переводы в прозе», 1816 г.; в 1827 г. в свет вышло 2-е изд.). К этому же времени относится замысел «Собрания переводов из образ¬цовых немецких писателей» в двух томах (1816 г.), о котором Жуков¬ский писал Д. В. Дашкову (см.: РА. 1868. № 4. С. 837—843). Один из двух томов должен был содержать прозу. В 1818 г. Жуковский впервые ввел прозу в собрание своих сочинений. В 1826 г. проза писателя была издана отдельным томом.
Подводя определенные итоги в области поэзии, Жуковский серьезно думает в 1810—1820-е гг. и о прозе, стараясь отыскать новые черты ее эстетики и поэтики. Его собственная лирика, а также филосо¬фия, эстетика и творчество немецких романтиков, которыми Жуков¬
/,*6
Проза В. А. Жуковского
ский, как свидетельствует его библиотека, увлекся в конце 1810-х гг., сыграли здесь свою роль. У писателя, отдавшего дань и эстетической бессюжетной прозе сентиментализма, и беллетристике в духе карам-зинских традиций, зреет убежденность в необходимости поиска новых путей развития русской прозы, которое связывалось с актуализацией ее философичности, в связи с чем он обращается к исходным формам философствования, к дидактико-аллегорическим, наивным фольклор¬ным жанрам (притча, сказка, басня, анекдот), что совпадало с давним стремлением писателя к «простоте и краткости» в прозе.
С другой стороны, Жуковский все решительнее поворачивает прозу в сторону реальной действительности — прежде всего с целью выявле¬ния ее онтологической сути или, как позднее сам писатель выразится, «существенности». Художественный вымысел все меньше и меньше интересует Жуковского-прозаика. Собственно его работа над пере¬водом басен, сказок, притч (для занятий с великой княгиней Алексан-дрой Федоровной), т. е. таких текстов, которые издавна опирались на откровенную фантастику, будет едва ли не последним (если не считать некоторых материалов «Собирателя» и «Муравейника») всплеском интереса к вымышленным сюжетам и героям в прозаическом произ¬ведении.
Эстетизация внеэстетического материала, начавшаяся в прозе Жуковского в 1820-е гг., в корне меняла всю систему эстетики и поэ¬тики его прозы. Начиналась закладка фундамента для ее развития на новых принципах. Особенно значительной Жуковскому-прозаику представляется сейчас жизнь человека в ее конкретном, биографи¬ческом плане. Жуковский обращается к описанию фрагментов своей реальной жизни как сложного и многогранного процесса. В 1820-е гг. создаются, на основе личных писем, такие шедевры, как «Рафаэлева «Мадонна»», «Путешествие по Саксонской Швейцарии», «Отрывки из писем о Саксонии» и другие сочинения, которые выливаются в философско-эстетические программы. В прозу Жуковского, стремящу¬юся к раскрытию романтического сознания, эпически осваивающего реальный внешний мир и свою взаимосвязь с ним, открывающего поэ¬зию жизни, образ бытия в обыкновенном и будничном, войдет тон¬чайший психологизм и символизм. Сближаясь с реальностью, она все больше приближается к поэзии, наполняясь лирической философией и эстетикой, образной символикой. Не менее показательным является и сознательное стремление Жуковского-прозаика в эти годы к целост¬ному охвату бытия. Отсюда его работа в конце 1820-х гг. над такими изданиями, как «Собиратель» и «Муравейник». Они отражают поиски Жуковским синтетических форм выражения «мыслей».
И. А. Айзикова
В 1830-е гг. интенсивность прозаического творчества Жуковского не уменьшается. Его путь к эпосу пролегает через сближение поэзии и прозы (вспомним его стихотворные переложения европейской роман¬тической прозы и попытки обратного переложения — например, соб¬ственных лиро-эпических произведений в прозу), но вместе с тем, Жуковский последовательно занимается собственно прозой. Практиче-ски вся она — оригинальная.
Необходимо отметить при этом, что своими творческими поисками Жуковский-прозаик органично включается в логику развития русской литературы, переживавшей, по словам исследователей, «кризис, сопро¬вождающий процесс изменения социальной функции литературы»*. Отечественная словесность, и в первую очередь проза, стремится к вза¬имодействию, «скрещению» (Л. Я. Гинзбург) с философией, историей, политикой, эстетикой. Процесс этот, безусловно, был связан с про¬должающимися поисками нового содержания прозы. Характерно, что Жуковский именно в 1830—1840-е гг. совершенно очевидно подчиняет свою прозу «поэзии мысли». Об этом он постоянно размышляет в пись¬мах А. С. Стурдзе, А. Ф. Бриггену, П. А. Плетневу.
Уже в начале 1830-х гг. Жуковский-прозаик обращает свой специаль¬ный интерес к истории, к философии истории и активно вводит эти про¬блемы в литературу. При этом он отнюдь не стремится освободить свою прозу, наполняемую новым содержанием, от художественности. Другое дело, что формы ее и средства принципиально менялись. В частности, в 1830-е гг. складывается новая система жанров, отличающаяся очень подвижными межжанровыми границами и внутрижанровыми принци¬пами. Так, в 1830-е гг. ведущими жанрами Жуковского-прозаика стано¬вятся заметки, воспоминания, очерки, литературные портреты, кото¬рые пишутся в форме открытого письма редактору журнала, предисло¬вия к изданию сочинений, юбилейной речи и пр. Личное и публичное, документальное и субъективное в них принципиально переплетены в одно целое.
Все эти тенденции найдут свое закономерное развитие в 1840-е гг., ощущаемые самим писателем как «эпоха прозы», когда к нему пришло время делиться со своими читателями «мыслями», накопленными за всю предыдущую жизнь. Позднюю прозу Жуковского, циклы его ста¬тей философско-мировоззренческого характера, которые сам писатель собирал в «целый том», невозможно рассматривать, не учитывая его углубляющегося интереса к проблемам религии, христианской веры.
* Гинзбург Л. Я. Опыт философской лирики // Гинзбург Л. Я. О старом и новом. Л., 1982. С. 194.
— Проза В. А. Жуковского —
&9
Практически все проблемы человеческой жизни, в том числе и своей собственной, Жуковский пытается увидеть сквозь призму евангель¬ской концепции человека и связать их в одно целое, выработать некую общую идею, которую можно определить одним словом — жизнестро-ение. В этом Жуковский сближается с такими своими современниками, как Гоголь, молодые славянофилы, писатели-декабристы, Чаадаев.
Итак, 1797—1806 гг. — время «стилистических упражнений» в прозе и начало его жанрово-родовых экспериментов, 1807—1811 гг., период работы в «Вестнике Европы», занятый поисками романтиче¬ского героя в прозе и в связи с этим освоением новых для русской прозы тем, проблем, мотивов и сюжетов, 1810—1820-е гг. — пере-ходный период в творчестве Жуковского-прозаика, отличавшийся системой экспериментов, направленных на введение принципи¬ально нового содержания в прозу, что повлекло за собой пере¬стройку ее эстетики и поэтики, и наконец, 1830—1840-е гг. — «эпоха прозы», главным содержанием которой становится, по собственному признанию Жуковского, «поэзия мысли». На любом из названных отрезков времени наблюдается органическое единство нравственно-философских исканий Жуковского с его поисками в области прозы, сопряженными в свою очередь с открытиями в поэзии, а также в эсте¬тике и поэтике художественного перевода. В центре этих поисков всегда находился человек, его сложная внутренняя природа и особен¬ности отношений с миром, что привело Жуковского в конце творче¬ства к созданию целостной философии жизни, которую он сам называл «христианской философией» и которой посвятил «том святой прозы», сложнейшее жанровое образование, подводящее итоги и являющееся завещанием писателя своим потомкам.
Пройдя путь от «Мыслей на кладбище», «Мыслей при гробнице» (через увлечение жанром повести, через работу в бесфабульных, промежуточных жанрах) к «целому тому» «мыслей и замечаний», скла¬дывающихся в циклы и циклы циклов, Жуковский-прозаик демон¬стрирует свою эволюцию как отражение его общего мировоззренче-ского и творческого развития — от лирики к эпосу, от синкретизма к синтетизму, к целостности охвата бытия в художественном произ¬ведении, а следовательно, к органичному слиянию поэтического и прозаического, оригинального и переводного, собственно худо¬жественного и публицистического, философского начал. Усиление философичности прозы позднего Жуковского и в связи с этим символико-мифологической природы прозаического слова как зако¬номерный итог эволюции Жуковского-прозаика во многом опре¬делит путь русской художественной литературы не только к Толстому
И. А. Айзикова
и Достоевскому, но и предскажет важнейшее направление художе¬ственного развития XX в. И поэтому в сегодняшних размышлениях о судьбах русской прозы прозаическое наследие первого русского романтика, собранное в полном объеме, рассмотренное в эволюции, должно занять свое вполне определенное и значимое место. Тем самым не только дополнится картина творческой эволюции Жуков¬ского, но и будет конкретизирована история русской прозы, ее пере¬хода из века Просвещения в век романтизма и реализма, от сенти¬ментальной повести и многочисленных небеллетристических малых эпических жанров к классическому русскому роману.
ПРИМЕЧАНИЯ К ТЕКСТАМ
В настоящий том включена проза Жуковского, относящаяся к периоду между 1797 г., когда было создано его первое опубликованное прозаическое произве¬дение — статья «Мысли при гробнице», и 1803 г., когда Жуковский, по пригла¬шению Н. М. Карамзина, начал публиковать свою прозу в «Вестнике Европы», ведущем русском журнале начала XIX в. Это была историческая повесть «Вадим Новогородский», критическая статья «О «Путешествии в Малороссию» г. Шали¬кова» и переводное «Письмо французского путешественника». В том вошли также незавершенные и никогда не публиковавшиеся переводы 1804—1806 гг. —тексты хрестоматии «Примеры слога, выбранные из лучших французских прозаических писателей» и «Избранные сочинения Жан-Жака Руссо».
Названные произведения, как и ряд других оригинальных статей, публиковав-шихся в «Приятном и полезном препровождении времени», «Иппокрене», «Утренней заре», и прозаических переводов: роман «Мальчик у ручья, или Постоянная любовь» (перевод из А. Коцебу), повести «Королева Ильдегерда» (также перевод из Коцебу), «Вильгельм Тель, или Освобожденная Швейцария», «Розальба. Сицилий¬ская повесть» (и то и другое — переводы из Ж.-П. Флориана), создавались в очень напряженной историко-культурной атмосфере, в эпоху, характеризовавшуюся в литературе особым переходным состоянием — от рефлексивного традиционализма, нормативности, риторичности к неканоническому, индивидуально-творческому осмыслению и эстетического объекта, и содержательно-художественных форм его выражения. Чрезвычайно характерным было смещение установленных класси¬цизмом границ между «высоким» и «низким», следствием чего стало разрушение строгой иерархичности в соотношении поэзии и прозы и их взаимодействие. Неслу¬чайно, уже первые стихотворные и прозаические произведения Жуковского оказа¬лись тесно связанными и проблематикой, и поэтикой.
Для Жуковского это были не менее напряженные годы. Они были временем нравственного формирования его личности, закладки фундамента его философско-эстетических концепций, в том числе основ его теории прозы и прозаического пере-вода, временем становления его прозаического слога, вызревавшего параллельно поэтическому стилю и во многом под влиянием Н. М. Карамзина. Ранние прозаиче-ские сочинения Жуковского рождались «на почве эмпирико-рационалистического мышления» (А. С. Янушкевич), складывавшегося у начинающего писателя под воздействием европейских и русских деятелей Просвещения. Они отразили прививаемые ему в Университетском благородном пансионе идеалы нравствен¬ного само-усовершенствования, культ добродетели, духовности как основы чело¬веческой жизнедеятельности, органично входя, таким образом, в общее русло его творчества и прокладывая пути к развитию отечественной прозы.
Несмотря на значительность произведений 1797—1806 гг. и для становления русской прозы, и для самого Жуковского, большая часть из них не получила признания в современной писателю критике. Да и сам Жуковский не был склонен к высокой оценке своих первых прозаических опытов. Писатель, по-видимому, относился к ним как к ученическим, лабораторным произведениям. Неслучайно многое осталось незавершенным и никогда не публиковалось самим Жуковским в составе своих собраний сочинений. Но, как это часто бывает с