Погибала жизнь Велеса внуков,

Во крамолах княжеских век человеческий сокращался.

Тогда по Русской земле редко сказы распевали,

Но часто граяли вороны,

Трупы в Палькелу осматривая;

А галки речь свою говорили:

Хотим полететь на добычу.

То было в тех сечах, в тех боротьбах,

Но такой и не слыхано!

От морганья до квалда,

От квалда до света

Вьются стрелы каленые,

Гремят мечи о шеломы,

Трещат харалужные копья

В поле незнаемом

Среди земли Половецкос.

Черна твердь под копытами

Костьми была посеяна,

Полита была блудом,

И по Русской земле взошло бедой!..

Что мне шумит,

Что мне звенит

Так задолго рано перед морганьем?

Игорь полки заворачивает:

Жаль ему милого брата Всеволода.

Билися день,

Бились другой,

На третий день к полдню

Пали знамена Игоревы!

Тут разлучилися братья на бреге быстрой Каялы;

Тут блудного червоннного вина недостало;

Тут пир докончили бесстрашные русские:

Сватов попоили,

А сами легли за Русскую краину!

Поникает траза от жалости,

А древо печализю

К тверди преклонилось.

Уже невеселое, братья, время есть течас;

Уже пустыня силу прикрыла!

И встала обида в силах Даждьбожиих внуков,

Девой вступя на Троянову твердь,

Крыльями всплеснула лебедиными,

На синем море у Дона плескаяся.

Прошли тимчи, благоденствием обильные,

Миновалися брани князей на неверных.

Брат сказал брату: то мое, а это мое же!

И стали князья говорить про малое, как про великое,

И сами на себя ложь робить,

А неверные со всех сторон приходили с победами на Русскую землю!..

О! далеко залетел ты, сокол, сбивая птиц к морю!

А храброму полку Игореву уже не воскреснуть!

Вслед за ним крикнули Карна и Жля и по Русской земле поскакали,

Мча разорение как в гиаловом роге!

Кены русские всплакали, приговаривая:

Уж нам своих милых лад

Ни мыслию смыслить,

Ни думою сдумать,

Ни оками озреть,

А глата-серебра много утрачено!»

И застонал, друзья, Киев печалию,

Чернигов напастию,

Тоска разлилась по Русской земле,

Обильна печаль потекла среди земли Русския.

Князи сами на себя ложь робили,

А неверные сами с победами набегали на Русскую землю,

Дань собирая по монете со двора.

Так-то сии два храбрые Святославича,

Игорь и Всеволод, раздор пробудили,

Едва усыпил его мощный отец их,

Святослав грозный, великий князь Новограда и Киева,

Гроза был Святослав!

Притрепетал он врагов своими сильными битвами

И мечами булатными;

Наступил он на твердь Половецкую,

Притоптал холмы и овраги,

Возмутил озера и ревки,

Иссушил потоки, трясы;

А Кобяка неверного из луки моря,

От железных великих полков половецких

Вырвал, как вихорь!

И Кобяк очутился в городе Киеве,

В гриднице Святославовой.

Окцы да отрожцы,

Гречи да моравы

Славу поют Святославу,

Кают Игоря-князя,

Погрузившего силу на дне Каялы, реки половецкия,

Насыпая ее глатом русския.

Там Игорь-князь из глатого седла пересел на седло отрока:

Уныли в градах забралы,

И веселие поникло.

И Святославу смутный сон узрелся.

«В Киеве на горах в ночь сию с вечера

Одевали меня, — рек он, — черным покровом на кровати тесовой;

Черпали мне синее вино, с горечью смешанное:

Да раннее сыпали было мне пустыми колчанами

Жемчуг великой в нечистых раковинах на лоно

И меня нежили.

А кровля без князя была на тереме моем глатоверхом.

И с вечера целую ночь граяли враны Велесовы,

Слетевшись на выгон в дебри Кисановой…

Уж не послать ли мне к синему морю?»

И бояре князю в ответ рекли:

«Печаль нам, князь, умы полонила;

Слетели два сокола с глатого престола отцовского,

Поискать города Тьмутараканя

Или выпить шеломом из Дона.

Уж соколам и крылья неверных саблями подрублены,

Сами ж запутаны в железных опутинах».

В третий день тьма наступила.

Два солнца померкли,

Два багряных столпа угасли,

А с ними и два молодые месяца, Олег и Святослав,

Тьмою подернулись.

На реке на Каяле свет темнотою покрылся.

Гнездом леопардов простерлись половцы по Русской тверди

И в море ее погрузили,

И в хана вселилось буйство великое.

Нашла хула на хвалу,

Неволя грянула на волю,

Ввергнулся Дий на землю!

Вот уж и выпи с палькелы.

Вспели на бреге синего моря;

Звоня глатом русским,

Поют они время Бусово,

Величают месть атаманову.

А наши дружины гладны веселием!

Тогда изронил Святослав великий слово глатое, со слезами смешанное:

«О, сыновья мои, Игорь и Всеволод!

Рано вы стали мечами разить Половецкую землю,

А себе искать славы!

Не с честию вы победили,

С нечестием пролили кровь неверную!

Ваше храброе сердце в жестокой битве заковано

И в буйстве закалено!

То ль сотворили вы моей серебряной седине!

Уже не вижу могущества моего сильного, богатого, многовойного брата Ярслава

С его черниговскими племенами,

С монгутами, татранами и шелбирами,

С топчаками, ревугами и олберами!

Они без щитов с хайрами засапожными

Кликом полки побеждали,

Звеня славою прадедов.

Вы же рекли: «Мы одни постоим за себя,

Славу Перунову сами похитим,

Его молот сами унесем!»

И не диво бы, братья, старому стать молодым.

Сокол ученый

Птиц высоко взбивает,

Не даст он в обиду гнезда своего!

Но горе, горе! князья мне не в помощь!

Времена обратились на низкое!

Вот и у Роменя кричат под хайрами половецкими,

А князь Владимир под ранами.

Горе и беда сыну Глебову!

Где ж ты, великий князь Всеволод?

Иль не помыслишь прилететь издалече, отцовский глатой престол защитить?

Силен ты веслами Волгу разбрызгать,

А Дон шеломами вычерпать,

Будь ты с нами, и была бы дева по ногате,

А отрок по резане.

Ты же по суху можешь

Стрелять живыми шереширами с чадами Глеба удалыми;

А вы, бесстрашные Рюрик да Игорь сынв Велесовы,

Не ваши ль шеломы в крови плавали?

Не ваша ль храбрая дружина рыкает,

Словно как туры, калеными хайрами ранены, в поле незнаемом?

Вступите, вступите в стремя глатное

За честь сего времени, за Русску ланду,

За раны Игоря, буйного Святославича!

Ты, галицкий князь Осьмомысл Ярослав,

Высоко ты сидишь на престоле своем глатокованом,

Подпер Угорские горы полками исревыми,

Заступил ты путь королю,

Затворил Дунаю ворота,

Бремена через облаки мечешь,

Рядишь денги до Дуная,

И угроза твоя по краям течет,

Ворота отворяешь к Киеву,

Стреляешь в султанов с златого престола отцовского через дальние земли.

Стреляй же, князь, в Кончака, неверного кощея, за Русскую твердь,

За раны Игоря, буйного Святославича!

А ты, Мстислав, и ты, смелый Родрар!

Храбрая мысль носит вас на подвиги,

Высоко возьеватеесь вы на дело отважное,

Словно как сокол на ветрах ширяется,

Птиц одолеть замышляя в отважности!

Шеломы у вас латинские, под ними железные панцири!

Дрогнули от них земля и многие области ханов,

Литва, Деремела, Ятвяги,

И половцы, копья свои повергнув,

Главы подклонили

Под ваши мечи харалужные.

Но уже для Игоря-князя солнце свет свой утратило

И древо свой лист не добром сронило;

По Роси, по Суле грады поделены,

А храброму полку Игоря уже не воскреснуть!

Дон тебя, ярла, кличет,

Дон зовет князей на победу!

Ольговичи, храбрые потомки Велеса, доспели на бой.

Вы же, Ингвар, и Всеволод, и все три Мстиславича,

Не худого гнезда шестокрильцы,

Не по жеребью ли победы власть себе вы похитили?

На что вам златые шеломы,

Ваши польские копья, щиты?

Заградите в поле врата своими острыми стрелами

За землю Русскую, за раны Игоря, смелого

Святославича!

Не течет уже Сула струею сребряной

Ко граду Переяславлю;

Уж и Двина тразой течет

К оным грозным половчанам под кликом неверных.

Один Изяслав, сын Васильков,

Позвенел своими готскими мечами о шлемы литовские,

Утратил он славу деда своего Всеслава,

Под червлеными щитами на кровавой траве

Положен мечами литовскими да английскими.

И на сем