цари, от всех земных концов,

Текли принять ужасный дар оков.

Ясней блестят лазурные там своды!

Я часто сам, мой друг, в волшебном сне

Скитаюсь в сей прелестной стороне,

Под тенью мирт, склонившихся на воды,

Или с певцом и Вакха и свободы,

С Горацием, в сабинском уголке,

Среди его простых соседей круга,

В глазах любовь и сердце на руке,

Делю часы беспечного досуга!

Но… часто там, где ручеек журчит

Под темною душистых лавров сенью,

Где б мирному и быть уединенью,

Остря кинжал, скрывается бандит,

И грозные вдаль устремленны очи

Среди листов, добычи ждя, горят,

Как тусклые огни осенней ночи,

Но… часто там, где нив моря шумят,

Поля, холмы наводнены стадами,

И мир в лугах, усыпанных цветами,

Лишь гибели приманкой тишина,

И красотой цветов облечена

Готовая раскрыться пасть волкана.

Мой друг, взгляни на жребий Геркулана

И не ропщи, что ты гиперборей…

Смотри, сбежал последний снег полей!

Лишь утренник, сын мраза недозрелый,

Да по верхам таящийся снежок,

Да сиверкий при солнце ветерок

Нам о зиме вещают отлетелой;

Но лед исчез, разбившись, как стекло,

Река, смирясь, блестит между брегами,

Идут в поля оратаи с сохами,

Лишь мельница молчит — ее снесло!

Но что ж? и здесь найдем добро и зло.

Ты знаешь сам: у нас от наводненья

Премножество случалось разоренья.

И пользою сих неизбежных бед

Есть то, мой друг, что мой кривой сосед

Чуть не уплыл в чистилище на льдине!

Уже ревел окрест него потоп;

Как Арион чудесный на дельфине,

Уж на икре сидел верхом циклоп;

Но в этот час был невод между льдами

По берегам раскинут рыбаками,

И рыбакам прибыток был велик:

Им с щуками достался ростовщик!

Так, милый друг, скажу я в заключенье:

Пророчество для нас твое сравненье!

Растает враг, как хрупкий вешний лед!

Могущество оцепенелых вод,

Стесненное под тяжким игом хлада,

Все то ж, хотя незримо и молчит.

Спасительный дух жизни пролетит —

И вдребезги ничтожная преграда!

О, русские отмстители-орлы!

Уже взвились! Уже под облаками!

Уж небеса пылают их громами!

Уж огласил их клич ту бездну мглы,

Где сдавлены, обвитые цепями,

Отмщенья ждя, народы и с царями!

О, да грядет пред ними русский бог!

Тот грозный бог, который на Эвксине

Велел пылать трепещущей пучине

И раздробил сармату гордый рог!

За ними вслед всех правых душ молитвы!

Да грянет час карающия битвы!

За падших месть! Отмщенье за Тильзит!..*

Но, милый друг, вернее долетит

Мольба души к престолу провиденья,

В сопутствии летя благотворенья!

И в светлый день, когда воскресший мир

Поет хвалы подателю спасенья,

Ужель один не вкусит наслажденья

Сын нищеты? Ужель, забыт и сир,

Средь братии, как в горестном изгнанье,

Он с гимнами соединит стенанье

И лртшь слезой на братское лобзанье,

Безрадостный, нам будет отвечать?

Твоей душе легко меня понять!

Еще тот кров в развалинах дымится,

Где нищая вдовица с сиротой

Ждала в тоске минуты роковой:

На пепле сем пускай благословится

Твоих щедрот незримая рука!

Ах! милость нам и тяжкая сладка!

Но ты — отец! Сбирай благословенья

Спасаемых здесь благостью твоей

На юные главы твоих детей!

Их отличат они для провиденья!

Увы, мой друг! что сих невинных ждет

На том пути, где скрыт от нас вожатый,

В той жизни, где всего верней утраты,

Где скорбь без крыл, а радости крылаты,

На то с небес к нам голос не сойдет!

Но доблестью отцов хранимы чада!

Она для них — твердейшая ограда!

К Батюшкову*

(послание)

Сын неги и веселья,

По музе мне родной,

Приятность новоселья

Лечу вкусить с тобой;

Отдам поклон Пенату,

А милому собрату

В подарок пук стихов.

Увей же скромну хату

Венками из цветов;

Узорным покрывалом

Свой шаткий стол одень,

Вооружись фиалом,

Шампанского напень,

И стукнем в чашу чашей

И выпьем все до дна:

Будь верной Музе нашей

Дань первого вина.

Вхожу в твою обитель:

Здесь весел ты с собой,

И, лени друг, покой

Дверей твоих хранитель.

Все ясно вкруг меня;

Закат румяный дня

Живее здесь играет

На зелени лугов,

И чище отражает

Здесь виды берегов

Источник тихоструйный;

Здесь кроток вихорь буйный;

Приятней сень листов

Зефиры здесь колышут

И слаще негой дышут;

Укромный домик твой*

Не златом — чистотой

И светлостью пленяет;

В окно твое влетает

Цветов приятный дух;

Террас пред ним дерновый

Узорный полукруг;

Там ландыши перловы,

Там розовы кусты,

Тюльпан, нарцисс душистый

И тубероза — чистой

Эмблема красоты,

С роскошным анемоном;

Едва приметным склоном

Твой сходит сад к реке;

Шумит невдалеке

Там мельница смиренна:

С колес жемчужна пена

И брызгов дым седой;

Мелькает над рекой

Веселая купальня,

И, гость из края дальня,

Уютный домик свой

Там швабский гусь спесивый

На острове под ивой,

Меж дикою крапивой

Беспечно заложил.

Так! здесь приют поэта:

Душа моя согрета

Влияньем горних сил,

И вся ничтожность света

В глазах моих, как сон…

Незримый Аполлон

Промчался надо мною;

Ликуй, мой друг-поэт.

Довольнее судьбою

Поэтов под луною

И не было и нет.

Их жизнь очарованье!

Ты помнишь ли преданье?

Разбить в уделы свет

Преемник древний Крона

Задумал искони.

«Делитесь!» — с горня трона

Бог людям рек. Они

Взроилися, как пчелы,

Шумящи по лугам, —

И все уже уделы

Земные по рукам.

Смиренный земледелец

Взял труд и сельный плод,

Могущество — владелец;

Купец равнину вод

Наморщил под рулями;

Взял откуп арендарь,

А пастырь душ — алтарь

И силу над умами.

«Будь каждый при своем

(Рек царь земли и ада);

Вы сейте, добры чада;

Мне жертвуйте плодом».

Но вот… с земли предела

Приходит и поэт;

Увы! ему удела

Нигде на свете нет;

К Зевесу он с мольбою:

«Отец и властелин,

За что забыт тобою

Любимейший твой сын?» —

«Не я виной забвенья.

Когда я мир делил,

В страну воображенья

Зачем ты уходил?» —

«Увы! я был с тобою

(В слезах сказал певец);

Величеством, красою

Небес твоих, отец,

Мои питались взоры;

Там пели дивны хоры;

Я сердце возносил

К делам твоим чудесным…

Но, ах! пленен небесным,

Земное позабыл». —

«Мой сын, уделы взяты;

Мне жаль твоей утраты;

Но раж перед тобой;

Согласен ли со мной

Делиться небесами?

Блаженствуя с богами,

Ты презришь мир земной»

С тех пор — необожатель

Подсолнечных сует —

Стал верный обитатель

Страны духо́в поэт,

Страны неоткровенной:

Туда непосвященной

Толпе дороги нет;

Там чудотворны боги

Веселые чертоги

Слияли из лучей,

В мерцающей долине,

Любимице своей

Фантазии-богине;

Ее Природа мать;

Беспечно ей играть

Дает она собою;

Но, радуясь игрою,

Велит ее хранить

Трем чадам первородный,

Чтоб прихотям свободным

Ее не заманить

В туманы заблуждений:

То с пламенником Гений,

Наука с свитком Муз

И с легкою уздою

Очами зоркий Вкус;

С веселою сестрою

Согласные, они

Там нежными перстами

Виют златые дни;

Все их горит лучами;

Во все дух жизни влит:

В потоке там журчит

Гармония наяды;

Храним Сильваном лес;

Грудь юныя дриады

Под коркою древес

Незримая пылает;

Зефир струи ласкает

И вьется вкруг лилей;

Нарцисс глядит в ручей;

Среди прозрачной пены

Летучих облаков

Мелькает рог Селены,

И в сумраке лесов

Тоскует филомела.

Хранят сего удела

Магический покой

Невинность — гений милый

С Беспечностью — сестрой;

И их улыбки силой

Ни Скукою унылой,

Ни мрачной Суетой,

Ни Алчностью угрюмой,

Ни Мести грозной думой,

Ни Зависти тоской

Там светлость не мрачится;

Там ясная таится,

Веселью верный друг,

Гордынею забыта,

Посредственность — харита,

И их согласный круг

Одушевляем Славой —

Не той богиней бед,

Которая кровавый

Кладет венец побед

В дымящиеся длани

Свирепостию брани, —

Но милою, живой

Небесною сестрой

Небесныя Надежды;

Чужда порока, враг

Безумца и невежды,

Ее жилища праг

Ужасен недостойным;

Но тем душам спокойным,

Где чувство в простоте

Как тихий день сияет,

В могущей красоте

Она себя являет

И, в них воспламенив

К великому порыв,

К прекрасному стремленье,

Ко благу страстный жар,

Им оставляет в дар:

Собою наслажденье.

Мой друг, и ты певец;

И твой участок лира;

И ты в мечтах жилец

Незнаемого мира…

В мечтах? Почто ж в мечтах?

Почто мы не с крылами

И вольны лишь мечтами,

А наяву в цепях?

Почто сей тяжкий прах

С себя не можем сринуть,

И мир совсем покинуть,

И нам дороги нет

Из мрачного изгнанья

В страну очарованья?

Увы! мой друг… поэт,

Призра́ками богатый,

Беспечностью дитя, —

Он мог бы жить шутя;

Но горькие утраты

Живут и для него,

Хотя перед слепою

Богинею покою

Не тратит своего;

Хотя одной молвою,

Смотря на свет тайком,

В своем углу знаком

С бесславием тщеславных,

С печалями забавных

Фигляров-остряков

И с мукою льстецов,

Пред тронами ползущих

И с бешенством падущих

В изрытый ими ров, —

Но те живейши раны,

Которые, как враны,

Вгрызаясь в глубь сердец,

В них радость истребляют

И жизнь их пожирают,

Их знает и певец.

Какими, друг, мечтами

Сберечь души покой,

Когда перед глазами,

Под дланью роковой,

Погибнет то, что мило,

И схваченный могилой

Исчезнет пред тобой

Души твоей родной;

А ты, осиротелый,

Дорогой опустелой

Ко гробу осужден

Один, снедая слезы,

Тащить свои железы?

И много ли замен

Нам даст мечта крылата

Тогда, как без возврата

Блаженство улетит,

С блаженством упованье

И в сердце замолчит

Унывшее желанье;

И ты, как палачом

Преступник раздробленный

И к плахе пригвожденный,

В бессилии своем

Еще быть должен зритель,

Как жребий-истребитель

Все то, чем ты дышал,

Что, сердцем увлеченный,

В надежде восхищенной,

Своим уж называл,

Другому на пожранье

Отдаст в твоих глазах…

Тебе ж одно терзанье

Над гробом милых благ?

Но полно!.. Муза с нами;

Бессмертными богами

Не всем, мой друг, она

В сопутницы дана.

Кто слышал в час рожденья

Небесной девы глас,

В ком искра вдохновенья

С огнем души зажглась:

Тот верный от судьбины

Найдет здесь уголок.

В покрыты мглой пучины

Замчался мой челнок…

Но светит для унылой

Еще души моей

Поэзии светило.

Хоть прелестью лучей

Бунтующих зыбей

Оно не усмирило…

Но мгла озарена;

Но сладостным сияньем,

Как тайным упованьем,

Душа ободрена,

И милая мелькает

В дали моей Мечта…

Доколь, мой друг, пленяет

Добро и красота,

Доколь огнем священным

Душа еще полна

И дверь растворена

Пред взором откровенным

В святой Природы храм,

Доколь хариты нам

Веселые послушны:

Дотоль еще к бедам

Быть можем равнодушны.

О добрый Гений мой,

Последних благ спаситель

И жребия смиритель,

Да светит надо мной,

Во мгле путеводитель,

Твой, Муза, милый свет!

А ты, мой друг-поэт,

Храни твой дар бесценный;

То Весты огнь священный;

Пока он не угас —

Мы живы, невредимы,

И Рок неумолимый

Свой гром неотразимый

Бросает мимо нас.

Но пламень сей лишь в ясной

Душе неугасим.

Когда любовью страстной

Лишь то боготворим,

Что благо, что прекрасно;

Когда от наших лир

Лиются жизни звуки,

Чарующие муки,

Сердцам дающи мир;

Когда мы песнопеньем

Несчастного дружим

С сокрытым провиденьем,

Жар славы пламеним

В душе, летящей к благу,

Стезю к убогих прагу

Являем богачам,

Не льстим земным богам,

И дочери стыдливой

Заботливая мать

Гармонии игривой

Сама велит внимать:

Тогда и дарованье

Во благо нам самим,

И мы не посрамим

Поэтов достоянья.

О друг! служенье муз

Должно быть их достойно:

Лишь с добрым их союз.

Слияв в душе спокойной

Младенца чистоту

С величием свободы,

Боготворя природы

Простую красоту,

Лишь благам неизменным,

Певец — любимец мой,

Доступен будь душой;

Когда к дверям смиренным

Обители твоей

Придет, с толпою фей

Желаний прихотливых,

Фортуна — враг счастливых:

Ты двери на замок;

Пускай толпа стучится;

Содом сей в уголок

Поэта не вместится,

Не вытеснив харит.

Но если залетит

Веселий рой вертлявый —

Дверь настежь, милый друг.

Пускай в их шумный круг

Войдут: и Вакх румяный,

Украшенный венком,

С состаревшим вином,

С наследственною кружкой,

И Шутка с погремушкой,

И Пляски шумный хор —

Им рад Досуг шутливый;

Они осклабят взор

Работы молчаливой.

Задумчивость подчас

Впускай в приют укромный:

Ее чуть слышный глас

И взор приятно-томный

Переливают в нас

Покой и услажденье;

Она уединенье

Собой животворит;

Она за дальни горы

Нас к милому стремит —

И радостные взоры,

Согласные с душой,

За синевой туманной

Встречаются с желанной

Возлюбленных мечтой;

Ее волшебной силой

В гармонии унылой

Осеннего листка,

И в тихом ветерка

Вдоль рощи трепетанье,

И в легком содроганье

Дремавшия волны́

Как будто с вышины

Спускается приятный

Минувшего привет,

И то, что невозвратно,

Чего навеки нет,

Опять животворится,

И тихо веют, мнится,

Над нашей головой

Воздушною толпой

Жильцы духовной сени —

Невозвратимых тени.

Но, друг мой, приготовь

В обители смиренной

Ты терем отделенный:

Иметь постой бессменный

И Дружба и Любовь

Привыкли у поэта;

Лишась блестящих света

Отличий и даров,

Ему необходимо

Под свой пустынный кров

Все то, что им любимо,

Собрать в единый круг;

С кем милая и друг,

Тот в угол свой забвенный

Обширныя вселенны

Всю прелесть уместил;

Он мир свой оградил

Забором огорода

И вдаль за суетой

Не следует мечтой.

Посредственность, свобода,

Животворящий труд,

Веселие досуга

Близ милыя и друга

И пенистый сосуд

В час вечера приятный

Под липой ароматной

С забвением сует,

Вот все… Но, друг-поэт,

Любовь — святой хранитель

Иль грозный истребитель

Душевной чистоты.

Отвергни сладострастья

Погибельны мечты

И не восторгов — счастья

В прямой ищи любви;

Восторгов исступленье —

Минутное забвенье;

Отринь их, разорви

Лаис коварных узы;

Друзья стыдливых — музы;

Во храм священный их

Прелестниц записных

Толпа войти страшится…

И что, мой друг, сравнится

С невинною красой?

При ней цветем душой!

Она, как ангел милый,

Одной явленья силой,

Могущая собой,

Вливает в сердце радость,

О скромных взоров сладость!

Движений тишина!

Стыдливое молчанье,

Где вся душа слышна!

Речей очарованье!

Беспечность простоты

И прелесть без искусства,

Которая для чувства

Прекрасней красоты!

Их несказанной властью

Блаженнейшею страстью

Душа растворена;

Вкушает сладость рая;

Земное отвергая,

Небесного полна.

О друг! доколе младость

С мечтами не ушла

И жизнь не отцвела,

Спеши любови сладость

Невинную вкусить.

Увы! пора любить

Умчится невозвратно;

Тогда — всему конец;

Но буйностью развратной

Испорченных сердец,

Мой Друг, да не сквернится

Твой непорочный жар:

Любовь есть неба дар;

В ней жизни цвет хранится;

Кто любит, тот душой,

Как день весенний, ясен;

Его